краткосрочном плане.
По следам принятия Госдумой в первом чтении нового российского бюджета группа аналитиков крупнейших инвестбанков составила 'письмо турецкому султану', то есть премьеру Фрадкову. В этом письме авторы резко разносят бюджет по главному основанию. Речь идет о повышении, по сравнению с предыдущим годом, непроцентных (то есть за вычетом расходов на обслуживание госдолга) государственных расходов.
В письме говорится, что в результате 'популистского' повышения непроцентных бюджетных расходов непременно подскочит инфляция, и столь тяжело давшаяся стране 'макроэкономическая стабильность' неизбежно рухнет.
В связи с этим стоит все же обратить внимание на наши бюджетные расходы (то есть тот экономический ресурс, при помощи которого государство так или иначе вмешивается в хозяйственную и иную деятельность страны). Эти данные приведены в табл. 1:
Невозможно поверить, чтобы указанные аналитики не знали, что в развитых рыночных странах, на которые Россию призывают равняться, бюджетные расходы гораздо больше, чем у нас. Но эти аналитики резко атакуют правительство за то, что оно – очень осторожно – вроде бы, пытается исправить этот очевидный перекос.
И трудно себе представить, что эти аналитики начнут так атаковать правительство Фрадкова без какой-то внятной – властной же – 'отмашки'. Не те это люди, не те структуры, чтобы так рисковать. Так в чем же тогда состоит их игра?
Для большей ясности еще раз подчеркнем, что показатель расходов консолидированного бюджета по странам ОЭСР, то есть по нынешним наиболее развитым (и 'наиболее рыночным') государствам, в последние годы составляет – при всех тамошних либеральных лозунгах насчет ухода государства из экономики – в среднем около 43% ВВП. Это чуть ли не вдвое больше, чем в нас. А Россия по уровню расходов бюджета попадает в компанию некоторых слаборазвитых стран – 'сырьевых экспортеров'.
Так что дело вовсе не в каких-то чрезмерно больших российских бюджетных непроцентных расходах. Это – явная ложь. Дело в том, что экономика России, в своем нынешнем убогом и малоуправляемом состоянии, действительно весьма уязвима в отношении монетарной инфляции.
То есть и при поступлении в нее огромных денег – выползти из группы слаборазвитых стран она не может. Между тем, власть нам говорила (и очень долго), что все дело именно в деньгах, которых России остро не хватает. Именно сейчас впору спросить: ну, есть деньги, есть много денег, – и что? Где результат?
Однако частная проблема, о которой говорят в своем письме аналитики, действительно существует. Так называемая 'социальная политика', провозглашенная президентом с подачи кабмина, выраженная новыми бюджетными проектировками и сосредоточенная исключительно в сфере развития 'инфраструктуры потребления', – может вправду разогнать в России, обладающей нынешними свойствами хозяйственно- экономической системы ('в современных условиях', если пользоваться словами президента), серьезную монетарную инфляцию.
Но это, еще раз повторим, значит лишь одно. Это значит, что надо менять стратегию и хозяйственно- экономическую систему. То есть эти самые негодные 'современные условия'!
К этим соображениям нужно добавить еще и то обстоятельство, что заявленные в бюджете социально- популистские расходы вполне могут оказаться частично неисполнимы.
Это относится, в первую очередь, к 'бедным' субъектам федерации, которым просто неоткуда взять для этого деньги. Например, к республикам Северного Кавказа и ряду областей Сибири.
А если они не смогут исполнять указанные социальные обязательства нового бюджета, тогда на общий инфляционный всплеск наложатся другие, вовсе не благие – и не безопасные! – последствия. Провоцирующие уже не только экономический, но и социально-политический, террористический и т.п. кризис.
И тогда уместны вопросы: люди, которые все это делают, понимают перечисленные последствия, или не понимают? А если понимают – кто это делает, и зачем?
Спасибо. Я возвращаю слово Сергею Ервандовичу.
С. Кургинян
Спасибо большое. Я вскоре постараюсь на эти вопросы ответить дополнительно. А здесь кратко просуммирую сказанное.
Пусть они нас не пугают этой инфляцией. И вообще, этот разговор об инфляции нужно перевести в какое-то другое качество, в любое другое. Переведите его в нормальное качество разговора со страной, а не крутите показатели перед глазами в общем-то образованного населения, которое уже рассматривает всё как хохму. Ведь такое уже было в брежневский застой… Научитесь разговаривать с обществом! Научитесь приводить аргументы, войдите в дискуссию. Что за постоянный страх – что-нибудь нарушить?
Экономическая команда движима тем же страхом, что команда политическая. Она не может выйти за правила и ограничения. Она начнет разговаривать, а другие члены команды скажут: 'Почему он высовывается?' Кроме того, ядро команды вообще занято совсем другими делами. Там есть одна реальная проблема: что, как, куда и во сколько. И тут все конкретны.
Здесь же царит некий невроз. Он распространяется от той сферы, о которой я сказал, на многие совершенно другие области и достигает характера политического бреда. (Рис. 5)
Итак, основа власти. Что они говорят? 'Мы всех пригнем!' А кто будет сопротивляться? 'Мы – этих пригнем и тех пригнем!' Поэтому – мы власть! Я хочу спросить: а вы пробовали когда-нибудь каким-нибудь коллективом так руководить? Полком, взводом, аналитическим центром, лабораторией, элементарным общественным объединением?
Вы приглашали когда-нибудь бригаду в аналитический центр: 'Стукни этого, стукни того!..' Все боятся… Теперь работайте! Кто работать будет? Вы полком в боевых условиях так пробовали командовать? Кораблем? Вы кем так пробовали командовать?
Сейчас я вас стукну по голове – вы испугаетесь. И что начнется? Все верят, будто что-то начнется. Это уже стало общим гипнозом. Что тут начнется, вы мне можете объяснить? 'Пойдет уж музыка не та'.
Теперь по ходу выступления я буду обращаться к тексту статьи 'Эсхил и Общественная палата'. (Здесь и далее цитируется статья С. Кургиняна 'Эсхил и Общественная палата', опубликованная в 'Литературной газете', #41, 5-11 октября 2005 года)
'Угроза #1 – потерять власть, оказавшись чересчур слабыми.
Угроза #2 – потерять власть, оказавшись чересчур сильными.
Кто-то усмехнется… А зря!
У Эсхила, древнейшего из греческих трагиков, Прометея сопровождают к скале, где он должен быть прикован, Сила и… И Власть! Умел ведь древний грек почувствовать разницу! Понимал, что Сила – это одно, а Власть – другое. Что можно 'у-силить' (добавить силы) – и через это потерять власть'.
Достоевский ведь как говорил: '…на чуде, тайне и авторитете'. Вы пробовали держать власть не на авторитете? Любую? Я – нет! Вообще не понимаю, что это такое! Я в геологии так не управлял бригадой копальщиков канав, чтобы у меня не было авторитета! А чтобы при этом рядом со мной стоял мент и бил кого-нибудь по голове? Так не копают!
'Спросят: а при чем здесь Общественная палата РФ? Очень даже, знаете ли, при чем!
В чем источник власти? В силе как таковой? Отнюдь! Ибо сказано было: 'На штыках не усидишь'. И это та объективность, против которой возражать – хуже, чем того… против ветра…
Сила, конечно, нужна. Но – категорически недостаточна.
Подлинный источник власти – легитимность. О ней-то и пойдет разговор. Она-то и связывает никому не интересного гражданина Эсхила со столь важной для многих – и я убежден, что мертворожденной, – Общественной палатой.
Современная западная демократическая культура признает один возможный тип легитимности. Он
