Римом (неважно, в религиозном смысле или нет), сама семантика Рима – неизбежно означает борьбу за какое-то место в рамках субъекта, который называется Запад. Не используют люди зря такую семантику! Франки говорили, что они – это Рим, чуть ли не от Трои себя числили… Многие хотели иметь прочное место в Западе.
И Византия хотела места в этом Западе. И Россия бралась за 'византийское наследство' то с одного, то с другого конца, потому что для нас это наследство было местом в Западе.
Но сам Запад содержал в себе давнюю внутризападную полемику. Рим – это Запад. А Греция? Тоже Запад! Троя – это Запад, но и Ахея – это Запад. Цезарь – это Запад, но и Александр – это Запад. Но это же разные Запады!
Кто из тех, кто нам близок, больше всего играл на этом поле, кому это поле нравилось и казалось 'вкусным'? Украина! Это классическая украинская тема – о том, что украинцы-то и есть наследники Митридата Евпатора. А Митридат – прямой наследник Александра Македонского. Но это и есть война против Рима. Митридат – не антизападное явление. Конкуренция между принципами построения держав Александром Македонским и Цезарем – это внутризападная конкуренция, это конкуренция 'Греция – Рим'. Византия есть часть этой конкуренции – с апелляцией к соответствующей Греции. И недаром Константин хотел поначалу обосноваться в Трое, а не в Константинополе.
Теперь мы начинаем переигрывать собственную историю, перенося исторические корни страны с Киева на Новгород. Мы понимаем цену отказа от исторического наследования Киевской Руси? Эта цена – 'пинок', направляющий нас в сторону от Запада. Ибо, только играя на 'киевской' доске, мы можем претендовать на роль 'альтернативного Запада'.
Что делает Путин? Он одной рукой гладит по головке профессоров, которые пропихивают 'новгородскую химеру' в русское сознание, а другой рукой проводит курс на 'вхождение в Запад'. Но как можно идти на Запад, отказываясь от киевской эпохи и отдавая Украине этот кусок исторического наследства?
Наша политика начинает напоминать бред, когда в истоки российской истории пропихивают эту новгородскую и прочую северную (Старая Ладога и т.д.) тему… Если ты прагматик и хочешь на Запад – не демонстрируй благорасположение профессорам, которые говорят о Новгороде. И если ты там, на Западе, во что-то играешь, – то пойми точно, что это такое.
Это ведь старая игра. Я не специалист в религиозной классике, но я специалист по политическим субкультурам (маргинальным и немаргинальным). И я ответственно заявляю, что в определенной российской политической субкультуре существует 'прозападное' антивизантийство и 'антизападное' антивизантийство. Отказ от наследования Киеву – это антизападное антивизантийство, сочетающее в себе некое 'северное православие', очень условно – старообрядчество (не буду задевать эту тему… прав Зеньковский, не прав Зеньковский… что там было – я не знаю, это нужно быть внутри религии, чтобы до конца это понимать), а также языческий пласт.
Как эту 'грекофобию' проявляет некий условный 'Север'! С какими безумными глазами мне говорили об этом представители архангельской элиты… И, уверяю вас, – все это имеет серьезные выходы на сегодняшний субъект власти. Я не задеваю вопросов, не касающихся актуальной политики.
Но к чему это накаленное желание создать антигреческий настрой? Чтобы уйти и из Греции, и из Рима, и из Трои, и из Ахеи. Куда? В Китай?
Украинские русофобы все время хотят показать, что русским на Западе места нет, что русские в западном наследстве не играют никакой роли: 'Москали – это турки, хуже турок!' Согласиться с ними самим – значит, подыграть украинской русофобии.
Что требуется для того, чтобы каким-то образом разбирать подобные коллизии вместо 'газовой темы'?
По этому поводу подчеркну еще раз: политика не может существовать без мировоззренческих оснований, которые, в свою очередь, невозможны без политической философии. Не выработаем мы мировоззренческих оснований без политической философии! В этом смысле (было ли это ущербным или нет – второй вопрос) марксизм довел всё до схемы: внизу стоит Маркс (философия), выше стоят мировоззренческие основания, а на самом верху стоит практика. Может, это настолько закостенело догматически, что дело было остановлено и оглуплено, – я не буду спорить. Я только говорю, что это – было.
Теперь эти два элемента – мировоззренческие основания и политическая философия – дискредитируются с позиции так называемой прагматики. 'Мы прагматики, – говорится нам, – поэтому мы вообще не рассматриваем мировоззренческих оснований нашей политики и, тем более, политической философии. Не спрашивайте нас об этом'.
Но вы же делаете какие-то шаги в культуре, проводите политику по телевидению… Как же вы это осуществляете на чисто прагматическом поле? 'Нам надо, чтобы эти люди появлялись чаще по телевидению, мы их чаще и показываем. Что они при этом говорят? Ну, это не важно'. Наиболее популярны в России, оказывается, Путин и Петросян. Неважно, что они говорят. Чаще других на экране появлялись – оказались наиболее популярными. Смешно?! Но это же прямо пишут в газетах.
Убрали из политики мировоззрение и философию… И тогда оказалось, что политики нет совсем, ее невозможно осуществлять.
Сначала сказали: 'У нас будет прагматическая политика'. И все согласились. И начали осуществлять прагматическую политику. До, ре, ми… Фа – уже не получается. До, ре, ми… Опять не получается! Тогда взяли и убрали политику вообще. И сказали: 'Не будет у нас политики, ведь у нас есть 'труба', 'мегатруба', 'супертруба'.
Очень многие люди, которые вертелись вокруг власти, только и умели, что 'пилить бабки'. А теперь им легально объяснили, что 'пилить' – и есть политика. 'Ура! Это мы умеем! 'Газпром'? Так мы знаем, как это делается. Теоретики постмодернистской школы говорят о 'смерти политики'? Правильно, у нас теперь будет 'поликономика', мы работаем через это'.
Люди открыто несут всю эту околесицу! Но ведь на самом деле существует глобальная повестка дня. Буквально встает вопрос 'о роде человеческом'. Пока группы кремлевских или оппозиционных 'прагматиков' обсуждают, как надо 'пилить', – весь мир, всё, что называется настоящей властью, обсуждает судьбу человеческого рода.
Эта проблема в ХХI столетии впервые вынесена в практический ракурс обсуждения. Потому что, действительно, непонятно, что с человечеством делать. В условиях появления 'генетического оружия' – это между прочим, вопрос далеко не пустой. Вот, говорят о вирусе 'куриного гриппа'… Сегодня – куриный грипп, а завтра – избирательное генетическое оружие.
По телевизору показывают американский фильм (2004-го года), в котором некоего президента свергает 'оранжевая' революция. В нем зловредный президент (который хочет истребить дагестанцев, чеченцев с помощью генетического оружия) – вполне 'рыночный'. Наоборот, его оппонент, который любит все 'малые' народы, – старый генерал советского образца (как Григоренко). А 'зловредный президент' – это такой 'молодой бандит'… И это много о чем говорит.
Значит, американцы уже показывают, как они эти революции готовят, и что именно будут называть 'преступлениями против человечества'. Но ведь это не только в России, это по всему миру идет. Это острейший вопрос, который 'забит' в мировую 'повестку дня'. Что с этим человечеством делать?
Так мы 'распилим' 20 миллиардов долларов, или этак… Но есть компании, у которых триллионы. У 'Голдмен энд Сакс' реальный потенциал – более 2 триллионов долларов. Ну и что вы из себя представляете с этими 20 миллиардами? А главное, что их у вас могут отобрать, и очень даже просто.
Идем дальше. Есть политика – и есть экономические средства проведения политики. Когда Россия поставила газ Европе и не дала Украине, Украина забрала европейский газ.
Здесь могло возникнуть два сценария.
Сценарий #1. Европа говорит: 'Украинские воры, мы вас накажем!'
Сценарий #2. Европа говорит: 'Русские, вы что творите?! У нас из-за вас проблемы!'.
Если Путин на уровне идеологии фактически выходит из борьбы за позиционирование в 'Западе', а на уровне 'прагматических средств' продавливает себя на Запад (то есть, делает два альтернативных движения), то совершенно ясно, что при таком поведении лимитом наших действий является отношение к нам Европы.
Еще перед Новым годом я сказал во время передачи на ТВЦ, что все зависит от того, что сделает
