давайте замерим, что происходит сегодня, в эпоху 'Норд-Оста', 'Трансвааля' и взрыва в московском метро? Ответьте мне: сколько тысяч людей всколыхнулись и вышли на улицы, когда узнали, что 'Трансвааль' собираются восстанавливать и что скоро можно будет купаться в бассейне, где еще пахнет кровью раздавленных?
Мне говорят об обществе советской эпохи: 'Это были 'совки'! Они – такие вот идиоты, что у них был явно завышенный уровень социальной реактивности'.
Да, уровень социальной реактивности был очень высок. И это как раз определяло степень здоровья и сплоченности общества. Но не будем адресовать к советской эпохе. Давайте посмотрим на не советскую, а капиталистическую Испанию. Посмотрим на уровень реактивности и солидарности испанского общества по отношению к недавним терактам в стране. Он что, низкий? Разве там есть что-нибудь похожее на то, что происходит в России?
Я уж не говорю о развешенных по всей Москве плакатах так называемой 'наружной рекламы'. Поскольку до конца не знаю: это лишь недобросовестная реклама, сделанная людьми, которые просто хотят нажиться, или это уже подрывная акция.
Я не конспиролог и не стремлюсь повсюду видеть подрывные акции. Но я не исключаю, что за некоторые виды рекламы у нас платят отдельно – не за рекламу, а за разрушение сознания. И не такие большие деньги нужны: 20 млн. долл. в месяц на Москву – это не сумма для крупного международного игрока, ее могут спокойно и с удовольствием отдать ради того, чтобы управлять в нужном направлении социальными процессами.
Пример – реклама пылесосов, уже упоминавшаяся в предыдущем докладе. 'Нейросемантическое оружие' в цивилизованных странах под запретом. Воздействуя на подсознание покупателя, вы автоматически становитесь нечестным конкурентом. Ваш потребитель запоминает такие рекламные тексты слишком глубоко, и вы тем самым вторгаетесь в его внутренний мир, предопределяя выбор покупателя. К тому же, все, что относится к нейросемантическому программированию, разрушает сознание.
Что же получается? Мы якобы входим в мировое сообщество. У нас – рынок и, значит, маркетинговые акции, реклама и т.д. Но в мировом сообществе за такую рекламу дают срок!
Значит, не мы куда-то в мировое сообщество входим, а мировому сообществу нравится и выгодно смотреть на то, как мы гнием.
А нам-то самим – нравится смотреть на то, как мы гнием?!
Вот президент выступает по поводу цензуры на телевидении и говорит: 'Так ведь рынок!' Но, простите, во многих рыночных странах уже давно есть такая игрушка для ребенка, которая называется 'щелкалка со звездой'. Когда ребенок остается дома один, ему никак не запретишь смотреть телевизор. Он начинает щелкать на пульте кнопки разных программ. Поэтому штучка эта делается со 'звездой'. А 'звезда' – гарантия того, что ни на одном телеканале ребенок не увидит изощренного садизма, деформирующего его психику, или порнографии, которая, простите, в итоге подавит его сексуальную (и, как следствие, репродуктивную) способность.
На одном таком канале со 'звездой', если мне не изменяет память, какую-то родственницу Майкла Джексона ее бой-френд дернул за кофточку. Кофточка чуть приоткрылась и обнажила грудь. И – жуткий скандал… И телеканал вот-вот разорят! Если продюсера не посадят, то телеканал разорят!
Где у нас 'щелкалка со звездой' или хоть что-то подобное? Нет ее! Где строгие правила показа 'фильмов только для взрослых' (как везде в Европе!), которые никто не смеет преступить? Нет их!
Так почему это называется 'мы входим в мировое сообщество'? В мировом сообществе есть 'щелкалка со звездой' или есть, как минимум, соответствующая цензура СМИ. Если вы все копируете, что есть в мировом сообществе, так скопируйте это!
Но это лишь одна из частностей в широком социальном мегатренде. А ведь распад нормативных социальных реакций – смертельный процесс. По отношению к нему общество должно выработать единую, непримиримую позицию. Со всех трибун нужно об этом кричать!
Приглашают меня недавно выступить на 'круглом столе' в одной толстой газете. Я начинаю перечислять эти негативные мегатренды. И в ответ раздается дежурное (к чему я уже привык, как к дождю осенью и снегу зимой, со времен Горбачева): 'Не надо драматизировать! Не торгуйте страхом!'
И тут вдруг вклинивается в обсуждение один из его участников, молодой парень, который провел крупное социологическое исследование в молодой элите. Он вскакивает и говорит: 'Напрасно говорите, будто Кургинян что-то там драматизирует! Да он в последнее время обуржуазился! Он уже вообще все анализирует с каких-то холодных, внеэмоциональных позиций! Я провел исследование! И сначала, когда в целом все посмотрел, думал: там ошибки, неправильно считали. Открыл главу 'Социальные реакции'. Опрошено 6 тыс. представителей молодой элиты в возрасте до 35 лет. Начал листать – реакция 'ноль'. Не поверил. Попросил исходный материал опросов. Действительно, социальные реакции – 'ноль'. Не заниженные, не нормальные, не завышенные показатели, а нулевые! Проверяю другие графы опроса – там все в порядке: ценности свободы и т.д. – это все есть'.
Для справки, вдруг кто не знает: социальные реакции – это сострадание, солидарность и т.п. И вот как этот молодой социолог завершил свою реплику: 'У меня дети здесь! Я не хочу жить вне России. Сделайте что-нибудь!'…
Если есть в России стратегический штаб и глава страны действительно беспокоится по поводу того, развалится она или нет, то этот стратегический штаб днем и ночью должен заседать, обсуждать и докладывать главе, что происходит с социально-нормативными реакциями в российском обществе, которое явственно движется к десоциализации…
Разве непонятно, что способно сделать мощное информационное оружие в наших условиях? Очевидно, что любые такого рода тренды в принципе можно у нас в России повернуть. И уже вполне ясно, что если их не повернуть, то мы вскоре получим мощную звериную стаю, а не общество!
И, наконец, есть последний тренд. Он называется 'метафизическим' (или стратегическим). Здесь я совершенно согласен с теми, кто говорит, что центральная проблема России – это ее право на существование.
Во-первых, оно ведь, это право, вовсе не задано автоматически, как кому-то кажется! Да и как, скажите мне, сочетаются понятия 'менеджер' и 'ликвидность' с заклинаниями о 'великой России'? И кто сегодня внятно объяснит, каково реальное место нашей страны в мире и в происходящих на наших глазах новых мировых процессах? Может, России вообще места в них, в этих процессах, нет?
И, во-вторых, что такое субъектная значимость России? Страна предала свою историю, своих союзников и теперь барахтается в каком-то криминальном месиве. В чем выражается ее право на существование, ее онтология? Покажите нам эту онтологию. Это что, литератор Сорокин, который говорит о наслаждении гниением, 'сладостностью распада'. Или это дяди со свечками, стоящие в церкви? Где онтология-то? Почему ты считаешь, что имеешь право жить, да еще вместе с такой страной? И что это такое – жить, что ты под этим понимаешь?
Все это я называю 'трансцендентальным мышлением'.
А без этого какая Россия? О чем идет речь?
Теперь начинается субъективное (рис. 3).
Все, видимо, слышали или читали слова 'мы потеряли Россию'. Это кто говорит? Республиканская партия США. А кто, по ее мнению, в этом виноват? Вы, клинтоновцы и горовцы! Вы ее потеряли!
Если представить это огрубленно, без нюансов, то республиканская группа начинает свою игру. 'Россия нужна! – говорит часть 'бушменов'. – Потому что мы ее хотим заточить то ли на ислам, то ли на Китай, и вообще нам надо, чтобы это пространство кем-то контролировалось. Нужен баланс в Евразии. И поскольку мы уже поссорились с Европой и исламом, необходим кондоминиум с Россией'.
Но противоположная часть американской элиты от своей позиции не отступает: 'Россия невозможна! Делающий на нее ставку Буш – дурак. Мы, клинтоновцы, были правы! Ее надо 'замочить' до конца!'.
Когда старые материалы с прогнозами о скором распаде России, вроде тех, что появились недавно в нашей прессе, выбрасываются на официальный сайт ЦРУ, – это означает, что идет очередной тур предвыборного 'бодания' между Бушем и Кэрри. И демократы хотят Бушу вставить 'фитиль' за то, что он опять вяжется с Россией. А Буш должен сказать, что ослабление России в том виде, в каком это осуществлял
