давление, сами этот объект трансформируете так, что он становится для вас же еще более опасным.
Вот вариант 'Гитлер': воздействие – война, победа, денацификация. Бывает такой вариант (Рис. 33, 34).
А бывает и другой – 'Кайзер'. Воздействие – война, а потом – Гитлер (Рис. 35).
Пусть Хусейн – Гитлер. Он как – подключен к обществу (Рис. 36)?
Что вы сделали? Убрали его и создали пустоту, и непонятно, к чему общество подключать: либо к чему-то пристойному (тогда надо понять, к чему), либо появится негативный вариант (Рис. 37).
Вы считаете, что страны исламского мира делятся (Рис. 38)
на либералов, готовых во всем содействовать Западу, и реакционеров (в том числе исламских экстремистов). А это неправильно. Есть либералы, не имеющие значимой поддержки, националисты (сторонники модернизации и прогресса) и фундаменталисты (Рис. 39).
И реальная борьба – в Египте, Алжире и всюду – это не та борьба, где играют все трое. Играют только две силы – националисты и фундаменталисты.
Если в стране исламского мира националисты слишком сближаются с либералами, то они теряют позиции. И тогда фундаменталисты их атакуют (Рис. 40).
Это вариант Хомейни: шах сблизился с либералами, потерял позиции, и пришел Хомейни.
Если же произойдет дрейф в антизападную сторону, то националисты будут поглощены фундаменталистами (Рис. 41). Это тоже происходило: и Хусейн, и Арафат, и многие другие движутся в эту сторону.
Что угрожает национализму в исламских странах? Поглощение фундаментализмом, потеря связи с населением и нацистская мутация (Рис. 42).
Но в любом случае в политическом спектре есть либералы, националисты и фундаменталисты (Рис. 43).
Если бы вы объединили либералов с националистами, вы имели бы шанс противостоять фундаментализму (Рис. 44).
Но вы-то ударили по националистам (Рис. 45)! И либералы, и националисты уже не политическая сила. Первые – за счет того, что они сидят у вас на штыках, вторые – за счет того, что их легально-политически уже нет.
А фундаменталисты остались такими, как и были. Никто при Хусейне их не трогал, они были в оппозиции Хусейну. Вы по ним не ударили. Хусейн был против них – он их резал! Значит, вы их не затронули, да этот массив и не мог быть затронут в данных условиях.
Тогда получается, что расчищается поле фундаменталистам (Рис. 46), и на нем возникает попытка реванша со стороны этих фундаменталистов и шиитов – в Ираке и где угодно. Это и есть консервативная революция.
Возникает альтернатива: либо вы подключаете общество к этим радикалам, либо вы находите своего Мубарака своего Ирака (рис.47).
Но вы же его не нашли и, похоже, всерьез и не искали! Вы вместо этого здесь тоже говорите о ручном 'Мишке', о своем ставленнике.
На самом деле – либо модернизация и сильный национальный Ирак, либо фундаментализм, и тогда будет халифат (Рис. 48). Даже если вы разделите Ирак, да еще Иран, – любое разрушение национального государства есть путь к созданию халифата.
С одной стороны, вы говорите: 'новые крестоносцы'. Тогда речь должна идти о проекте 'модерн', которому противостоит проект контрмодерн. Вы понимаете, что борются два проекта (Рис. 49)? Или вы считаете, что вы воплями о демократии всё будете нейтрализовывать?
Но это ведь не все. Часть Запада – 'другой Запад' – уже давно дрейфует из модерна в постмодерн (Рис. 50).
И тогда возникает вопрос: нет ли союза постмодерна с контрмодерном против модерна? Если этот союз есть, и идет смычка постмодерна с контрмодерном против модерна (Рис. 51), то этот 'крестоносный' Запад неизбежно в полном проигрыше, он вообще уже дышит на ладан.
Постмодерн будет происходить в виде евроконгломерата, построенного на обломках западного модерна (Рис. 52), халифат – в виде другого конгломерата, выстроенного на обломках национальных государств Ближнего и Среднего Востока, – и они будут в смычке.
Что будет в результате? Вместо модерна будет постмодернистское ядро и 'халифатическо-архаическая периферия' (Рис. 53).
И где мы здесь будем, смотрите следующий рисунок (Рис. 54). Всё.
Я вам за 5 минут изложил то, что на конгрессе излагал 15. Ко мне подходили все подряд, они такого
