добавлялись все новые и новые кусочки, и теперь трудно было понять, существовал ли вообще хоть какой- нибудь план. Скажем, в этом зале зачем-то устроили в стене у лестницы нишу, служившую, похоже, одной- единственной цели — заполнить пустое пространство, слишком маленькое для комнаты.
Ниша была частично прикрыта занавеской из полосатой ткани. Я бы прошла мимо, не останавливаясь, но тут заметила, как внутри мелькнуло нечто белое. Я остановилась и заглянула в нишу — это оказалась рука Джейми, закинутая за шею девушки. Джейми притянул ее к себе для поцелуя. Она сидела у него на коленях, и солнце, проникшее сквозь узкую щель, играло у нее в желтых волосах, отражаясь от них, как отражаются солнечные лучи ярким утром в ручье, полном форели.
Я замерла, не зная, как быть. Мне совершенно не хотелось шпионить за ними, но звук моих шагов по каменным плитам коридора обязательно привлечет их внимание. Пока я колебалась, Джейми разжал объятия и посмотрел вверх. Его взгляд встретился с моим, лицо встревоженно дернулось — он узнал меня. Джейми вскинул бровь, иронически пожал плечами и вернулся к своему занятию. Я тоже пожала плечами и удалилась на цыпочках. Не
За ужином он сидел вместе с Эликом. Я села за длинный стол напротив них. Джейми очень любезно поздоровался со мной, но в глазах затаилось ожидание. Аулд Элик произнес свое обычное «Ммхм». Как-то в загоне он объяснил мне, что у женщин нет той данной природой способности ощущать всякие тонкости, что имеется у лошадей, поэтому с женщинами очень трудно разговаривать.
— Как идет объездка лошадей? — спросила я, чтобы нарушить старательное пережевывание пищи на той стороне стола.
— Неплохо, — осторожно ответил Джейми.
Я внимательно посмотрела на него поверх блюда с вареной капустой.
— У тебя немного распухли губы, Джейми. Что, лошадь лягнула? — ехидно заметила я.
— Ага, — отозвался он, прищурившись. — Мотнула головой, стоило мне отвести от нее взгляд.
Он говорил безмятежным тоном, но под столом огромная ножища наступила на мою; всего на миг, однако угроза была выражена очень откровенно.
— Плохо дело. Эти молодые кобылки могут быть очень опасными, — невинно бросила я.
Нога надавила сильнее, а Элик удивился:
— Кобылки? Да ведь ты сейчас не работаешь с кобылками, а, парень?
Я попыталась воспользоваться своей второй ногой, как рычагом, но безуспешно, и тогда пришлось просто сильно лягнуть его в лодыжку. Джейми дернулся.
— Да что с тобой? — еще сильнее удивился Элик.
— Язык прикусил, — пробормотал Джейми, испепеляя меня взглядом поверх руки, прижатой ко рту.
— Неуклюжий ты болван. Да чего еще можно ожидать от идиота, который даже не может увернуться от лошади, когда она… — Элик разразился речью на несколько минут, обвиняя своего помощника в неуклюжести, праздности, тупости и полной непригодности к делу. Джейми, вероятно, наименее неуклюжий человек из всех, кого я когда-либо встречала в своей жизни, опустил голову и во все время обличительной речи бесстрастно ел, хотя его щеки жарко пылали. Я тоже скромно не отрывала взгляда от еды до конца ужина.
Отказавшись от добавки солонины, Джейми резко встал из-за стола и ушел, оборвав тираду Элика на полуслове. Мы со старым конюхом некоторое время молча жевали. Подобрав остатки подливки куском хлеба, старик бросил его в рот и откинулся назад, язвительно изучая меня своим единственным синим глазом.
— Знаешь, ты бы лучше не дразнила парня, — небрежно сказал он. — Если об этом узнают Каллум или ее папаша, Джейми заработает кое-что похуже синяка под глазом.
— Например, жену? — спросила я, глядя прямо в его глаз. Он неторопливо кивнул.
— Возможно. А это не та жена, которая ему нужна.
— Нет? — Я по-настоящему удивилась, вспомнив подслушанные в загоне реплики Элика.
— Нет. Ему нужна женщина, а не девчонка. А Лири останется девчонкой даже в пятьдесят. — Суровый старческий рот искривился в некоем подобии улыбки. — Тебе, может, кажется, что я всю жизнь провел в конюшнях, да только у меня была жена. Настоящая женщина, так что я отлично знаю, в чем разница. — Он сверкнул синим глазом и встал. — И ты тоже знаешь.
Я невольно протянула руку, чтобы остановить его.
— А откуда вам известно… — начала я. Аулд Элик насмешливо фыркнул.
— Может, у меня всего один глаз, девица, но это не значит, что я слепой. — И заковылял прочь, все еще фыркая.
Я нашла лестницу и отправилась в свою комнату, пытаясь понять, что именно хотел сказать старый конюх своим последним замечанием.
Глава 9
Сбор
Моя жизнь постепенно обретала определенную форму, если не сказать — сделалась рутинной. Я просыпалась на рассвете вместе с остальными обитателями замка, завтракала в большом зале и, если у мистрисс Фитц не было для меня пациентов, отправлялась работать в маленький, огороженный стенами садик. Иногда там работали и другие женщины, которым помогало множество мальчишек самых разных возрастов; они приходили и уходили, таскали мусор, инструменты и горы навоза. Обычно я работала там целый день, но изредка заходила на кухню, чтобы помочь в приготовлении только что собранных растений, для еды или консервирования. Иногда кому-нибудь требовалась срочная медицинская помощь, и приходилось отправляться в убежище, как я называла чуланчик ужасов покойного Битона.
Время от времени я пользовалась приглашением Элика и шла в конюшни или в загон, наслаждаясь видом лошадей и пони; они клочками сбрасывали свою потрепанную зимнюю шерсть и становились крепкими и лоснящимися на весенней траве.
Иными вечерами, очень устав от дневной работы, я после ужина шла прямо в постель, но если глаза еще не закрывались, я присоединялась к собравшимся в большом зале, чтобы послушать вечернее представление — сказки, песни, игру на арфе или на волынке. Я могла часами слушать Гвиллина, барда- валлийца. Он зачаровывал меня, несмотря на то, что я в большинстве случаев совершенно не понимала, что он говорит.
Обитатели замка привыкали ко мне, а я к ним, и некоторые женщины уже начали робко предлагать мне дружбу и включали меня в свои разговоры. Продолжая искать возможность сбежать, я поощряла такие попытки. Если мне удастся убедить их, что я совершенно безопасна, хоть и немного странная, они, возможно, ослабят свою вежливую, но непрестанную бдительность, которую проявляли ко мне с момента моего появления здесь, и дадут мне шанс на побег. На меня часто находила невыносимая потребность просто убежать, особенно когда я думала о Фрэнке и о том, как он меня, вероятно, ищет, но пока я умудрялась справляться с ней, прекрасно понимая, что далеко не убегу. Всем очень хотелось узнать обо мне побольше, но на все вопросы я отвечала вариациями истории, которую поведала Каллуму, и со временем они смирились с тем, что больше я ничего не расскажу. Однако выяснив, что я разбираюсь в медицине и целительстве, мною снова заинтересовались и стали задавать вопросы, жалуясь на нездоровье детей, мужей и животных, чаще всего не делая никаких различий по степени важности двух последних.
Кроме обычных разговоров и сплетен в замке все чаще начали говорить о предстоящем Сборе. Об этом же упоминал и Аулд Элик в загоне. Я пришла к выводу, что это весьма важное событие. Все усиливающиеся приготовления к нему окончательно убедили меня в этом. В огромные кухни непрерывным потоком вливалась провизия. В сарае для забоя скота висело двадцать ободранных туш, их овевал ароматный дымок, отгоняя прочь мух. В подвалы замка сгружали огромные бочки эля, с мельницы везли мешки муки тонкого помола. Необъятные полки кладовых были забиты выпечкой, ликерами, окороками и различными деликатесами.
— Сколько человек обычно приезжает на Сбор? — спросила я Магдален, одну из девушек, с которыми подружилась.
Она в задумчивости сморщила вздернутый веснушчатый носик.
