был по-настоящему пылким возлюбленным.
Джейми прикрыл глаза от солнца и расхохотался.
— Думаю, я могу добавить собственную строчку: Я буду нырять в озера ради тебя.
Теперь мы смеялись оба, а потом замолчали, греясь на теплом солнышке.
Было так мирно, никаких звуков, кроме журчания воды. Джейми дышал все спокойнее. Я хорошо видела, как медленно вздымается и опускается его грудь, как неторопливо бьется пульс у него на шее. У основания шеи был маленький треугольный шрам.
Я чувствовала, как робость и скованность постепенно исчезают. Протянула руку и стиснула его ладонь в надежде, что прикосновение вернет нам непринужденность, как это уже происходило. Джейми обнял меня за плечи, но это тут же заставило меня вспомнить о четких очертаниях его тела под рубашкой. Я отодвинулась, притворившись, что мне необходимо сорвать желтые цветки зверобоя рядом с камнем.
— Хорошо помогает при головной боли, — объяснила я, засовывая букетик за пояс.
— Это тебя беспокоит, — сказал Джейми, склонив в сторону голову и напряженно глядя на меня. — Не головная боль, конечно. Фрэнк. Ты о нем думаешь, и это беспокоит тебя, когда я к тебе прикасаюсь, потому что думать о нас обоих одновременно ты не можешь. Верно?
— Ты очень проницательный, — с изумлением протянула я.
Джейми улыбнулся, но больше не сделал попытки прикоснуться ко мне.
— Не так уж трудно угадать это, девочка. Когда мы поженились, я понимал, что ты не сумеешь выкинуть его из головы, хочешь ты этого или нет.
Я этого не хотела, но он в любом случае был прав — и не могла.
— Я похож на него? — неожиданно спросил Джейми.
— Нет.
На самом деле трудно было представить себе больший контраст. Фрэнк — изящный, гибкий и темный. Джейми — крупный, сильный и светлый, как солнечный луч. Оба обладали атлетическим сложением, но Фрэнк походил на игрока в теннис, а у Джейми было тело воина, которому придали форму — и которое потрепали — физические испытания. Фрэнк был выше моих пяти футов шести дюймов на какие-нибудь четыре дюйма. Когда я стояла рядом с Джейми, мой нос размещался в небольшой впадинке в центре его груди, а его подбородок располагался на моей макушке.
Но эти двое мужчин отличались друг от друга не только физически. Во-первых, между ними было почти пятнадцать лет разницы, во-вторых, Фрэнк был по-городскому сдержан, а Джейми — совершенно открыт. Как любовник Фрэнк был утонченным, искушенным, вдумчивым и искусным. А Джейми, неопытный и не прикидывающийся опытным, просто отдавал всего себя без оглядки. И то, как пылко откликалось на него мое тело, полностью выбивало меня из колеи.
Джейми с сочувствием наблюдал за моей душевной борьбой.
— Что ж. Сдается мне, есть всего два выхода, — сказал, наконец, он. — Я могу либо позволить тебе и дальше мучиться, либо…
Он наклонился и неясно прильнул к моим губам… Я целовала многих мужчин, особенно в военные годы: флирт и короткие романы были легкомысленными спутниками смерти и неуверенности. Но с Джейми все было по-другому. Его невероятная нежность никоим образом не казалась экспериментальной, скорее, это было обещанием власти, о которой он знал, но которую удерживал на коротком поводке; вызовом и приглашением, еще более ценным, потому что ничего не требовала взамен. Он словно говорил — я твой… И если ты меня хочешь…
Я хотела, и мои губы приоткрылись, принимая и обещание, и вызов, ничуть не интересуясь при этом моим мнением. После долгого поцелуя Джейми поднял голову и улыбнулся мне.
— Ого. Можно попытаться отвлечь тебя от этих мыслей, — заключил он.
Он прижал мою голову к плечу и стал гладить меня по голове.
— Не знаю, поможет ли это, — тихо произнес он, — но я все равно скажу: понимать, что я могу доставить тебе радость, что твое тело может ответить мне — для меня и дар, и чудо. Я никогда раньше даже не представлял себе подобного.
Прежде, чем ответить, я глубоко вздохнула.
— Да, — призналась я. — Это поможет. Мне так кажется.
Мы опять долго молчали. Потом Джейми немного отодвинулся и с улыбкой взглянул на меня.
— Я говорил тебе, что у меня нет ни денег, ни собственности, Сасснек?
Я кивнула, не понимая, к чему он ведет.
— Следовало заранее предупредить тебя, что вполне может получиться и так: нам придется ночевать в стогу сена, а питаться только болтушкой да вересковым элем.
— Это неважно, — ответила я.
Не отрывая от меня взгляда, Джейми мотнул головой в сторону небольшой полянки.
— Стога сена поблизости нет, но я вижу вон там неплохие заросли папоротника. Может, стоит немного попрактиковаться?…
Немного погодя я погладила его по спине, влажной от пота и сока раздавленных папоротников.
— Если ты еще раз скажешь мне спасибо, я тебя побью, — предупредила я.
Но в ответ услышала только негромкий храп. К его щеке прикасался лист папоротника, а по руке ползло чересчур любознательное насекомое, и длинные пальцы Джейми дергались во сне.
Я смахнула жучка и приподнялась на локте, разглядывая Джейми. Когда он закрывает глаза, видно, какие длинные и густые у него ресницы. Только очень причудливого цвета — кончики темно-каштановые, а у корней совсем светлые.
Жесткая линия рта во сне расслабилась. В уголках по-прежнему затаилась усмешка, а нижняя губа выглядела одновременно чувственной и невинной.
— Черт, — тихо выругалась я.
Даже до этой нелепой свадьбы я ощущала его притягательность и пыталась с этим бороться. Такое случалось и раньше, как, несомненно, случается практически с каждым. Внезапная повышенная восприимчивость к присутствию — или внешности — определенного мужчины. Или женщины, подумала я.
Потребность видеть его, устраивать «случайные» встречи, незаметно наблюдать за ним, когда он работает; острое восприятие его тела — плечи под рубашкой, крупные запястья, мягкое местечко под подбородком, там, где пробивается щетина.
Страстная влюбленность. Это так привычно среди медсестер и врачей, медсестер и пациентов, среди любых людей, вынужденных долго находиться в обществе друг друга.
Некоторые попадаются на эту удочку, поэтому так часто случаются короткие, пылкие романы. Если повезет, чувства за несколько месяцев сгорают безо всяких последствий. Если не повезет… что ж. Беременности, разводы, венерические заболевания. Опасная это вещь — страстная влюбленность.
Я несколько раз испытывала ее, но никогда не попадалась на эту удочку. И, как это обычно и происходит, через некоторое время притягательность ослабевала, с мужчины осыпалась позолота, и он занимал свое обычное место в моей жизни, никому не причинив вреда — ни себе, ни мне, ни Фрэнку.
А вот теперь… Теперь я была вынуждена принять в этом участие. И только Господь знает, сколько вреда причинит эта история. И пути назад нет.
Он лежал на животе, свободно раскинувшись. Солнце сверкало в золотистой гриве, освещало множество небольших мягких волосков на спине, рыжеватый пух, присыпавший ягодицы, и густые каштановые завитки, видневшиеся между его раскинутыми ногами.
Я села, восхищаясь его длинными ногами, плавной линией мускулов, идущих от бедра к колену, а от колена к длинной, изящной ступне. Подошвы ступней были гладкими и розовыми, лишь слегка загрубевшими от ходьбы босиком.
У меня ныли пальцы, так хотелось потрогать небольшое, аккуратное ухо и грубоватый угол челюсти. Что ж, подумала я, все уже случилось, и время для сдержанности давно прошло. Теперь, что бы я ни сделала, хуже уже не будет ни для него, ни для меня. Протянула руку и нежно прикоснулась к Джейми.
Спал он очень чутко. С внезапностью, от которой я подпрыгнула, Джейми перевернулся на спину и поднялся на локтях, готовый вскочить на ноги. Увидел меня, расслабился и заулыбался.
