ликорниец, исполнив величественный прыжок от своей стойки до Жаэль. Зименц же продолжал двигаться в прежнем направлении, оставаясь совершенно безразличным к участи своих спутников. Пошатываясь как слепой, он тянулся к девочке.
Съежившись за столбом, Мейя плакала. Ей было всего тринадцать лет, но она уже видела, как люди умирают, и то, что случилось с отцом несколькими секундами раньше, было слишком похоже на это, чтобы она могла надеяться, что он когда-нибудь еще раз сожмет ее в своих крепких объятиях. А мать? Она покинула ее, побежала к отцу и оставила ее совсем одну среди солдат, которые кричат и размахивают руками. Она скользнула назад, чтобы спрятаться, чтобы исчезнуть и больше не видеть этого бледного маленького человека, который погладил ее по лицу около конюшни. Ей было ненавистно ледяное прикосновение его руки и мрачный огонь, горевший в его взгляде.
Влажными от слез глазами она вдруг увидела открывающуюся дверь кухни. Оттуда вышла Лона и, приблизившись, опустилась возле нее на колени, прерывисто дыша.
– Пойдем со мной, – шепнула она, – скорее!
Она отказалась, покачав головой. Нельзя было, чтобы маленький человек ее увидел. Если она выйдет из своего тайника, он может ее схватить.
– Не будь идиоткой! – рассердилась Лона, с ужасом оглядываясь вокруг. – А ну пошли!
Мейя опустила глаза.
– Ну что с тобой? – взмолилась ее сестра. – Нам нужно пробежать задами и спрятаться в лесу. Солдат убивают…
Ее крепкая рука ухватила Мейю повыше локтя и силой подняла на ноги. В этот момент у входа раздался оглушительный грохот, и она увидела, как человек с кожей цвета слоновой кости совершает стремительный прыжок в ту сторону, откуда раздался шум.
– Подходящий момент… Идем же. Согнувшись, они добежали до двери и уже хотели выскочить, как вдруг она с грохотом захлопнулась перед ними. Лона никого не заметила и знала, что порыв ветра не мог бы захлопнуть ее с такой силой. Она ухватилась за щеколду и тут же с пронзительным криком отдернула руки. Металл был жгуч, как негашеная известь.
– Прелестное дитя… – прошелестел голос у них за спиной.
Мейя не хотела оборачиваться. Она не сомневалась, что если еще раз увидит глаза маленького человека, то непременно умрет. Глядя на дверь, она тихим голосом стала умолять Грифонов прийти ей на помощь. Она почувствовала легкие шаги за своей спиной и сжала плечи. Рука маленького человека уверенно тянулась к ней, к ее затылку, в который он собирался вцепиться, чтобы заставить ее обернуться…
Она взвыла, когда чья-то твердая рука подхватила ее за талию.
– Успокойся, – мягко сказал хрипловатый голос.
Прижав девочку к своей груди, капитан Логорн концом шпаги удерживал харонца на почтительном расстоянии. Труп хозяина харчевни подхватила его жена. Она бросилась к мужу в неистовом плаче и еще пыталась удержать руками его внутренности, которые вываливались из чудовищной раны, когда капитан вновь овладел собой. Имперский офицер ничего не помнил из событий тех нескольких секунд, которые прошли с момента смерти Алдорна. Он видел, как мимо него прошел мертвенно-бледный человек, но в тот момент он не мог никуда двинуться. Он слышал душераздирающие крики своих людей, но его разум отказывался признать очевидное, его сознание отказывалось верить тому, что Темная Тропа с такой легкостью может воплотиться в Миропотоке. Приглушенные рыдания девочки наконец вывели его из оцепенения. Разрываемый между своим долгом и участью этого ребенка, который, как ему показалось, с самого начала битвы был предназначен в жертву харонцам, он подумывал о побеге. Предсказуемый исход битвы удерживал его от самопожертвования. Он охотно принял бы смерть вместе со своими солдатами, если бы от этого никак не зависело благополучие девочки, но присутствие этого парализованного страхом маленького тела заглушило его последние сомнения. Она стиснула своими голыми ручками его шею и прижалась к нему изо всех сил. Он шепотом успокоил ее и приготовился вышибить ногой кухонную дверь.
Зименц испустил крик отчаяния, когда между ним и его жертвой возникла угрожающая серая фигура. Он предпочел бы стереть эту тень с помощью одной простой мысли, но побоялся задеть ребенка. Нельзя было погубить ее, и особенно нельзя было подвергнуть опасности искажения чистоту ее души. Он вытянул руки, чтобы удержать этот призрак, и в тот же миг услышал, как дверь с треском уступила.
– Нет… – взмолился он, – верни ее мне. – Он оглянулся вокруг себя и прошептал: – Помогите мне… помогите мне.
Следуя за Лоной, которая выскочила через разбитую дверь, капитан Логорн думал о солдатах, которых он оставил позади себя. Этот побег должен был навеки запятнать его душу, он знал это и, что любопытно, готов был с этим смириться. Он надеялся лишь при случае разобраться – почему.
– Сюда! – позвала его старшая сестра, отворяя тяжелую дверь, выходящую на улицу.
Он пригнулся, чтобы выйти с девочкой на руках, и услышал шепот:
– Ты вернешься за мамой?
– Да, – не задумываясь ответил он. – Я тебе это обещаю.
Снаружи по-прежнему шел проливной дождь, который загнал его отряд в «Черный Вепрь». Старшая сестра уже бежала в восточном направлении, к лесному массиву, темневшему на горизонте. Капитан оглянулся и в дальнем углу кухни заметил съежившегося на полу бледного харонца. Зачем королевство мертвых послало это существо сюда, в эту одинокую харчевню? Он выругался, поудобнее устроил девочку у себя на руках и поспешил вслед за ее сестрой, дав себе обещание спасти их обеих.
Оглушенная ударом, Жаэль ухватилась за руку Кованого, чтобы подняться на ноги. Ликорниец заслонил их от солдат, не спуская с них глаз. Передавая Жаэль арбалет, Кованый напомнил с упреком:
– Я же говорил тебе, не надо его трогать.
– Он мне за это заплатит, не беспокойся, – прошипела она.
Воспользовавшись затишьем, десяток солдат, которые еще были в состоянии драться, перестроились в полукольцо вокруг харонцев. Жаэль увидела, что Зименц приближается к двум девочкам, стоящим в глубине
