мной безмятежную беседу.
– Подобно католикам, подобно твоим дружкам на Инненине, подобно никчемным мошкам трущобной жизни, чья трогательная копуляция породила тебя, Такеси, ты был и остаешься сырым человеческим материалом. Ты мог бы подняться над этим, если бы присоединился ко мне на Новом Пекине. Но ты плюнул мне в лицо и вернулся к пустому прозябанию среди мелких людишек. Тебе представился ещё один шанс. Ты мог бы присоединиться к нам здесь, на Земле, на этот раз приняв участие в управлении всей человеческой расой. Ты мог бы стать могущественным человеком, Ковач. Ты хоть это понимаешь? Ты мог бы стать кем-то значительным.
– Не думаю, – слабо прошептал я, начиная сползать вниз по стеклу. – У меня где-то внутри по-прежнему болтается совесть. Я просто запамятовал, куда её положил.
Скорчив гримасу, Кавахара снова схватила меня за шиворот.
– Очень остроумно. И очень живо. Тебе это пригодится – там, куда ты сейчас отправишься.
– «Когда тебя спросят, как я умер, – процитировал я, – передай: все ещё злясь».
– Куэлл. – Кавахара подалась ближе. Теперь она почти лежала на мне, словно насытившаяся возлюбленная. – Но Куэлл никогда не приходилось проходить через виртуальные допросы, не так ли? Тебе, Ковач, не суждено умереть злясь. Ты будешь умирать моля о пощаде. Снова. И снова. И снова.
Схватив за грудки, она придавила меня весом своего тела. В её руке появились плоскогубцы.
– Это тебе вместо аперитива.
Губки плоскогубцев вонзились мне снизу в глаз, и Кавахаре в лицо брызнула струя крови. Все озарила ослепительная вспышка боли. Мгновение я видел плоскогубцы глазом, в который они погружались, – нависшие массивные стальные пилоны, – затем Кавахара повернула губки, и что-то хрустнуло. Моё поле зрения затянуло яркой красной пеленой, которая, помигав, погасла, словно экран умирающего монитора в коммуникационном центре Элиотта. Вторым глазом я увидел, как Кавахара вытаскивает плоскогубцы с зажатым в них записывающим оборудованием, установленным Рийз. С конца миниатюрного устройства мне на щеку упали крошечные капельки крови.
Кавахара расправится и с Элиотт, и с Рийз. Не говоря уже про Ортегу, Баутисту и неизвестно ещё сколько других людей.
– Хватит, твою мать, – заплетающимся языком пробормотал я.
В тот же самый момент, напрягая из последних сил мышцы бедер, я сплел ноги вокруг талии Кавахары. Моя левая рука плашмя хлопнулась на наклонное стекло.
Приглушенный грохот взрыва, и громкий треск.
Детонатор термитной микрогранаты, установленный на самую короткую задержку, сработал практически мгновенно, направив девяносто процентов заряда в лицо противника. И все же оставшиеся десять процентов изуродовали мне руку, оторвав плоть со сплава костного мозга с титаном, из которого были выполнены кости «Хумало», разорвав на куски поливалентные ткани и проделав в ладони дыру размером в мелкую монету.
Стекло под нами раскололось, словно толстый лед на реке. Я почувствовал, как поверхность вокруг проваливается, и я начал соскальзывать в образовавшуюся полынью, смутно ощущая хлынувший в каюту поток холодного воздуха. На лице Кавахары проявился тупой шок непонимания. Наконец до неё дошло, что случилось, но было уже слишком поздно. Кавахара обрушилась на меня, извиваясь, колотя кулаками в голову и грудь, но ей не удалось освободиться. Плоскогубцы поднялись и опустились, отрывая длинную полоску кожи от щеки, затем снова вонзились в изуродованный глаз, но теперь боль была где-то далеко, став чем-то совсем не важным, растворившись в пожаре ярости, прорвавшемся через остатки бетатанатина.
Стеклянная плоскость, на которой мы сражались, не выдержала, выбрасывая нас навстречу ветру и холоду.
И мы полетели вниз. Моя левая рука по-прежнему не двигалась, парализованная последствиями взрыва, но, когда мы начали кувыркаться в холодной темноте, я, собрав все силы, поднял правую руку и прижал вторую гранату Кавахаре к затылку. У меня перед глазами мелькали океан далеко внизу, «Голова в облаках», стремительно уносившаяся вверх, и лицо Рейлины Кавахары, казалось, оставившей свой здравый рассудок где-то на дирижабле. Кто-то громко кричал, но я уже не мог определить – доносится звук изнутри или снаружи. Способность воспринимать окружающее покидала меня в пронзительном свисте рассекаемого воздуха, и я больше не мог найти путь обратно в маленькое окошечко индивидуального восприятия. Падение было соблазнительным, будто сон.
Собрав то, что осталось от силы воли, я прижал голову Кавахары с приставленной к затылку гранатой к своей груди, так, чтобы сдетонировал взрыватель.
Умирая, я надеялся, что Дэвидсон следит за экраном.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Указанный адрес, как ни странно, снова привел меня в «Город утех». Оставив автотакси в двух кварталах к северу от нужного места, я последнюю часть пути прошел пешком, не в силах стряхнуть до конца странное ощущение синтеза – словно космическая реальность внезапно проступила сквозь ткань реальности обыденной и стала видна невооруженным глазом.
Квартира, которую я искал, находилась в подковообразном здании с растрескавшимся и поросшим сорняком бетоном взлетно-посадочной площадки в середине. Я сразу же нашел среди ряда убогих наземных и летающих транспортных средств нужный мне микрокоптер. Кто-то недавно выкрасил его в пурпурно- красные тона, и хотя аппарат по-прежнему устало припадал на одну погнутую станину, на носу и хвосте сверкало новое дорогое сенсорное оборудование. Я кивнул, соглашаясь с собой, и по наружной лестнице поднялся на второй этаж.
Дверь квартиры номер семнадцать открыл одиннадцатилетний мальчишка, встретивший меня взглядом, в котором сквозила неприкрытая враждебность.
– Да?
– Я бы хотел поговорить с Шерил Босток.
