Сестра Гусси подняла бровки с самым невинным видом. Рубен уже ждал, что сейчас она спросит: «Какую статуэтку?» Однако она помедлила, поставила кружку и, видимо, верно оценив расстановку сил, вытащила статуэтку из-под подушки. Правда, вместо того, чтобы протянуть фигурку Рубену, она положила ее к себе на колени, но они вместе наклонились, чтобы рассмотреть ее получше.
– Бесценное произведение искусства? – удивился Рубен. – Послушать Суини, так это настоящее сокровище! Ну и как тебе?
– Тут главная ценность в старине. Судя по всему, она очень древняя.
– Да что это вообще такое – человек или кошка? Он прищурился, разглядывая потускневшую голубую фигурку; эмаль местами истерлась, из-под нее выглядывала обыкновенная красная глина.
– И то и другое. Это человеческая фигура с головой тигра, один из двенадцати земных символов китайского лунного календаря.
Рубен уставился на нее, открыв рот:
– А ты откуда знаешь?
– Я много чего знаю, – самоуверенно заявила сестра Гусси. – Представь себе, я вообще прекрасно начитанна, разносторонне образована…
– Да ладно тебе! Ты все это вычитала в каталоге Суини! – смеясь, догадался он.
Она усмехнулась в подтверждение его догадки. Верхний клык слева у нее был немного скошен и немного заходил на соседний резец. Однако этот милый недостаток ее ничуть не портил, придавая ее улыбке неповторимо лукавый задор.
– Жаль, что у нас не осталось каталога. Я едва успела бегло пролистать его в тот вечер в отеле. Помню только, что это тигр. А еще дракон, коза, лошадь, обезьяна… Их всего двенадцать, этих знаков Зодиака, но остальные я не запомнила. Собака, кажется, тоже в их числе… По одному животному на каждый год, и каждое что-то символизирует. По-моему, там говорилось, что их зарывают в могилы. – В могилы?
– Эти фигурки сопровождают покойников в мир иной. Состоятельных покойников, ясное дело. – Она покачала головой. – Больше я ничего не помню.
– Теперь давай поглядим на ту бумажку, что ты вытащила из кармана у Пивного Бочонка, – предложил Рубен.
– У кого? О, ты имеешь в виду Пушечное Ядро? Они дружно рассмеялись. Рубен даже успел подумать: хорошо, что она так разумно и здраво, прямо-таки по-мужски относится к событию, которое другую женщину повергло бы в истерику на пару недель, но тут же заметил, как ее веселая улыбка сменяется презрительной гримасой., – Ты сидел сложа руки и смотрел, как этот недорезанный хряк меня лапает!
– Слушай, мы это уже проходили. Давай не будем начинать сначала.
– И как далеко ты позволил бы ему зайти? Что ты вообще за человек?
– Эй, эй, погоди! Я же тебя спасу разве не так? Причем, заметь, рискуя жизнью.
– Пока ты сидел, не решаясь оторвать задницу от земли, можно было уже раз двадцать огреть его палкой! Знаешь, по-моему, ты ничем не лучше Суини. Такой же трус.
– Но я же тебя спас! – обиделся Рубен. – Ну да. И ста лет не прошло.
– У него был нож!
– Ну и что? У тебя была палка, ты выше ростом, сильнее…
– М-м-м… видишь ли… дело в том, что я терпеть не могу ножей. Ясно? Они меня нервируют. Как только он убрал нож, я вскочил и оглушил его. Ты разве станешь это отрицать? Уж если на то пошло, почему ты сама не вытащила свой пугач и не всадила в него пулю? Что скажешь?
Сестра Гусси уставилась на него в задумчивости, так и не ответив на последний вопрос.
– Стало быть, ты боишься ножей. Что ж ты сразу не сказал?
– Я их не боюсь.
– Сам только что признался, что боишься.
– Я от них не в восторге, они мне не по душе, я предпочитаю держаться от них подальше, а это не одно и то же.
– У меня такое же отношение к змеям, – кивнула она. – Но только я в отличие от тебя признаю открыто, что я их боюсь.
– Ну а я не…
– Ладно, проехали.
Сестра Гусси положила конец спору, сунув руку за корсаж, и извлекла на свет сложенный листок бумаги.
– Вот он, счет из прачечной Пивного Бочонка. Она разгладила бумажку на согнутом под одеялом колене.
– Вполне возможно, что так оно и есть: тут все написано по-китайски.
Внимательно рассмотрев бумагу, они убедились, что внимания заслуживает лишь выполненный тушью рисунок в правом верхнем углу. Это был цветок.
– Лилия? – предположил Рубен.
– Нет, вряд ли, стебель слишком короткий. Может, камелия?
Они сделали еще несколько бесплодных попыток разобраться, что к чему, но в конце концов сдались. Пока сестра Гусси складывала записку и возвращала ее в соблазнительный тайник, Рубен опять принялся вертеть в руках голубую статуэтку.
– Один мой друг держит антикварную лавку. Древности и тому подобное – это по его части. – Он непринужденно поднялся. – Думаю, он смог бы нам помочь разобраться в этом деле. Когда-то он был…
– И не мечтай!
Сестра Гусси молниеносным движением выбросила руку вперед и выхватила фигурку, в тот самый миг, когда он собирался сунуть ее в карман.
– Отличная попытка, Джонс, но со мной такое не пройдет.
И она усмехнулась ему в лицо, зажав статуэтку в кулаке.
Рубен развел руками с видом оскорбленной невинности.
– Я же только хотел помочь! И вообще, с какой стати ты считаешь, что она твоя, а не наша?
– Я первая ее увидела!
– А вот и нет! Мы оба ее увидели в один и тот же момент.
– Как бы не так! Ты же был слеп!
– Половина ее стоимости принадлежит мне, сестричка, – грозно предупредил Рубен. – Если бы не я, тебе бы в жизни не выпутаться.
– Все шло отлично, пока ты не спер мою Лошадь!
– Я же не обязан был покупать тебе билет на поезд.
Этот козырь ей крыть было нечем.
– Я уступил тебе свою спальню, – Продолжал он, стремясь закрепиться на завоеванных позициях. – Принес тебе кофе в постель.
– И ты считаешь, что четыре доллара, эта ночлежка и чашка кофе дают тебе право на половину моей добычи?
– Вот именно.
Она задумчиво погладила пальцами голубую фигурку человека-тигра, потом вскинула голову и взглянула прямо ему в глаза:
– Ладно.
Рубен ждал подвоха, но ясные голубые глаза смотрели на него совершенно безмятежно.
– Ладно, – эхом отозвался он, – тогда давай ее сюда. Я ее передам…
– Черта с два! – фыркнула сестра Гусси. – Вы что, за дуру меня держите, мистер Джонс?
– Упаси меня Бог!
– Я еще не решила, как нам следует поступить; надо все хорошенько обдумать. Не знаю, стоит ли нам для начала обратиться к вашему другу-антиквару – если он вообще существует! – или нет. Но пока… – Гусси, ты меня обижаешь!
– Но пока мы не решили, что делать, тигр останется у меня.
Чувствительно задетый ее недоверием, Рубен все же не мог не восхищаться ее предусмотрительностью, обычно не свойственной женщинам. Собственное безрассудство-Бог свидетель! – доставляло ему больше
