сохранить преданность и боевой дух.
– Вряд ли петух разделил бы ваше мнение, – заметила Грейс.
Уинг восторженно улыбнулся ей.
– Это всего лишь символ.
– Символ чего?
Уинг, не моргнув глазом, выдержал ее взгляд.
– Судьбы того, кто предает наше Общество, – прошипел он своим замогильным шепотом. – В переносном смысле, конечно.
– Конечно.
Грейс проглотила ком в горле.
– А что символизирует пролезание под стулом?
– Ах это… Еще один символ. Символ возрождения. Как глава Общества я ношу титул Ай-Май, то есть Матери. Новообращенный, так сказать, рождается заново как член Общества.
– Вы хотите сказать, член тонга? – вставил Рубен.
Уинг наконец соизволил заметить, что он тоже здесь.
– Мы не банда преступников, мистер Смит, – возразил он, не повышая голоса, – мы благонамеренное сообщество. Братство.
– Я так и понял. А вы для остальных братишек – и мать родная и крестный отец.
Жеманная улыбочка стала таять. Вместо ответа Уинг внезапным жестом взял Грейс под руку и повел ее вон из зала. Рубен последовал за ними.
Они вновь миновали белый коридор со множеством закрытых дверей и попали в просторную, обшитую темными панелями комнату, увешанную гравюрами со сценами английской охоты. На окнах висели подъемные венецианские жалюзи. Наличие огромного письменного стола, заваленного книгами и бумагами, подтверждало, что это рабочий кабинет Уинга, но с таким же успехом он мог .бы оказаться рабочим кабинетом Генри Фрика[31] или Дж. П. Моргана[32] – настолько по-западному выглядела вся обстановка.
– Поскольку вы сегодня пришли по делу, полагаю, нам будет удобнее обсудить его здесь.
Уинг церемонно подвел Грейс к кожаному креслу и жестом указал Рубену на такое же кресло рядом. Потом он произнес несколько слов по-китайски, и Рубен, обернувшись, с удивлением обнаружил застывшую в дверях девушку лет двадцати, не больше. Откуда она взялась? На ней был зеленый атласный халат, подпоясанный на талии золотым кушаком, а на крошечных ножках – туфельки на толстой пробковой подошве. Росту в ней было не больше пяти футов, кукольное личико застыло, как трагическая маска.
Внимательно выслушав наставления Уинга, она низко поклонилась и скрылась из виду, а через несколько минут вернулась с тяжелым чайным подносом. Поставив его на стол, маленькая служанка принялась расставлять перед господами чашки с блюдцами и тарелочки с печеньем и крошечными бутербродами. Итак, им предлагалось чисто английское чаепитие. Рубен предпочел бы стаканчик бурбона, но решил промолчать: в манере Уинга отдавать приказы маленькой куколке-служанке было что-то такое, от чего у него ломило зубы.
– А теперь, – начал гостеприимный хозяин, небрежным жестом отпустив служаночку, – прошу вас сказать, чем я могу вам служить. Полученное мною известие меня озадачило: насколько мне помнится, в нем говорилось о найденном предмете погребальной скульптуры. Должен признаться, я не понимаю, каким образом это должно меня касаться и чем я могу быть вам полезным.
Рубен вскинул одну ногу, положив лодыжку на колено другой, и раскурил сигару: ему не хотелось курить, но он надеялся еще больше досадить Уингу.
– Возможно, недоразумение проистекает из того, что вы истолковали послание превратно. Видите ли, мистер Уинг, это мы могли бы оказаться полезными вам.
– В самом деле?
Уингу пришлось поторопиться, подставляя бесценную на вид нефритовую пиалу, иначе Рубен швырнул бы непогашенную спичку прямо на роскошный ковер. Оставив пиалу возле ручки кресла, в котором сидел Рубен, он вновь занял свое место за столом.
– Каким же образом вы могли бы мне помочь, мистер Смит?
При этом Уинг уделял Рубену не более трети своего внимания: его взгляд был прикован к Грейс. Похоже, она сразила его наповал. Что и говорить, она и вправду в этот день выглядела ослепительно в кремовом шелковом костюме с итонским жакетом[33] и маленьким жилетиком, в таких же кремовых туфельках на высоких каблучках и черных шелковых чулочках.
Она воздвигла на голове столь излюбленное женщинами воздушное двухъярусное сооружение – маленькое чудо инженерной мысли, секрет которого Рубен так и не смог постичь, хотя ему не раз доводилось наблюдать в будуарах дружески расположенных к нему дам, как это делается.
Высокая прическа особенно шла Грейс ведь у нее были такие красивые волосы! Когда-то он сказал себе, что они цвета старого золота, но теперь решил, что им больше подходит название «золотистый топаз». Тот самый цвет, что был у камня в кольце, которое он украл у своей мачехи и заложил в ломбарде лет двадцать тому назад. Увы, теперь об этом можно было только пожалеть. Если бы он сохранил кольцо, то сейчас подарил бы его Грейс и сказал бы ей какой-нибудь цветистый комплимент по поводу ее волос. Это могло бы сработать: с женщинами никогда не знаешь наверняка.
Опыт подсказывал Рубену, что Крестный Отец вознамерился взять их измором и довести до изнеможения своими китайскими церемониями. Обмен никому ничего не говорящими любезностями может продлиться до глубокой ночи, но они не сдвинутся ни на шаг, пока не выложат карты на стол. Так стоит ли терять время, а уж тем более доставлять сукину сыну удовольствие, позволяя играть с собой в кошки- мышки?
Стряхнув длинный столбик пепла в примерном направлении нефритовой пиалы, Рубен приступил к прямо к делу:
– Мистер Уинг, тигр находится у нас. Коза, обезьяна, собака, крыса и весь остальной зверинец – у вас, а тигра нет. Без него коллекция навсегда останется разрозненной. Мы с сестрой готовы восполнить досадный пробел, продав его вам за десять тысяч долларов.
Это заставило Уинга прислушаться. Он поднес ко рту фарфоровую чашку и молча отхлебнул чаю, старательно пряча глаза за опущенными веками. Рубену приятно было думать, что американская прямолинейность внесла смятение в его изворотливый восточный умишко. Разумеется, если он сейчас скажет: «Понятия не имею, о чем вы толкуете, мистер Смит», они вновь окажутся в исходном положении, но…
После томительной паузы, во время которой черные, плоские, как камешки, глаза Уинга не отрывались от лица Грейс, он поставил свою чашку на блюдце, и томным, плавным, до неприличия жеманным, как показалось Рубену, движением поднялся из-за стола. В углу кабинета у окна стоял высокий застекленный шкафчик тикового дерева. Подойдя к нему, Уинг открыл дверцу и вынул какой-то небольшой предмет, потом подошел к креслу Грейс и низко поклонился ей:
– Подарок для вас, мисс Смит. Рубен с головой ушел в свое кресло. Сначала Док Слотер, теперь вот китайский Крестный Отец… Что заставляет взрослых, всякого повидавших в жизни, разумных и трезвых мужчин терять голову при первой встрече с Грейс и осыпать ее подарками? На сей раз, заметил он с кислой миной, речь шла о бронзовой женской фигурке размером примерно с его мизинец. Даже на расстоянии было видно, что это подлинное произведение искусства. Стоит небось целое состояние. Во всяком случае Рубен искренне надеялся, что это так.
– О, как она прекрасна! захлебываясь от восторга, воскликнула Грейс. – Спасибо вам большое, но я не могу ее принять.
Однако она продолжала держать статуэтку, сложив ладони лодочкой, и не протянула ее назад.
– Но я настаиваю. Вы должны ее принять, я понял это, как только вас увидел. Это бодисаттва – земной проводник души в царство нирваны[34]. В переводе на ваш язык это нечто, вроде ангела-хранителя.
Рубен застонал и еще ниже спустился в кресле, – Это очень древняя фигура династии Тан. Гораздо старше тигра, о котором вы говорите, мистер Смит, и – прошу меня простить за бестактность – гораздо. ценнее его. – Тут Уинг еще раз поклонился в сторону Грейс. – Моя коллекция предметов искусства, да будет
