– Ну что еще? – подозрительно спросил Рубен. Уинг опять сладко улыбнулся.
– Вы.
– Нет!
Этот возглас вырвался у нее невольно, почти инстинктивно.
– Я? – переспросил Рубен.
– Сейчас я покину это помещение, и вы пойдете вместе со мной. До самой свадьбы вы будете почетным гостем в моем доме. По окончании церемонии вы покинете мой дом навсегда, став при этом намного богаче и, возможно, немного мудрее.
– Зачем это нужно? чуть не плача, возмутилась Грейс. Ей было уже не до маскировки. – У вас и так все козыри на руках, зачем он вам понадобился?
– Я же сказал: для страховки. Небольшой жест доброй воли. Прошу не принимать это близко к сердцу, Августина, но я не доверяю твоему брату. Пусть пока побудет у меня на глазах. Когда все кончится, у него уже не будет возможности прибегнуть к своим глупым трюкам. Итак? – обратился он к Рубену. – Вы согласны?
– Я бы хотел переговорить с Гусси наедине. Уинг злобно прищурился: предложение явно его разозлило. Грейс ни минуты не сомневалась, что он не верит в ее кровное родство с Рубеном. На мгновение маска светской учтивости спала, и она с ужасом увидела перед собой маньяка.
– Хорошо, – проговорил Уинг свистящим шепотом. – Но только на минуту. Поторопитесь.
Он встал и подошел к дверям, где его дожидались Том-Фун и еще один телохранитель.
– Грейс, во имя всего…
– Молчи, у нас мало времени! Я не хочу, чтобы ты оставался у него, но не знаю, как избавить тебя от этого. Не знаю, что ему сказать.
– Что ты задумала, черт побери? Что это за бред насчет свадьбы? Почему ты не…
– Рубен, заткнись, – прошипела Грейс. – И перестань изображать отвергнутого любовника.
Смотри на меня по-братски.
– К черту все, скажи мне, что у тебя за план!
– Нет у меня никакого плана!
– Ты…
– Ну ладно, у меня есть план, но не было времени обдумать все детали. Просто доверься мне.
Она откинулась на спинку стула и улыбнулась ради Уинга.
– Не беспокойся, мы все устроим.
– Я не должен беспокоиться?
– Послушай, Генри уже приходилось изображать священника, это один из его коронных номеров. Он обвенчает меня с этим китайским Ромео, а потом…
– И что потом? Он хочет, чтобы венчание проходило у него в доме, Гусси. Даже если это будет не настоящая свадьба, как ты рассчитываешь оттуда выбраться? И когда закончится этот спектакль? До или После медового месяца?
– Я все это еще не продумала.
– О, замечательно!
– Чего ты от меня хочешь? План только пять минут назад пришел мне в голову! Но ты не беспокойся, – повторила Грейс, – Генри найдет выход.
– Уинг не отдаст деньги до окончания церемоний, – напомнил ей Рубен, – а ты не сможешь воспользоваться своим приданым, пока не станешь миссис Марк Уинг. А мне после этого полагается уйти и расстаться с тобой навсегда.
– А тебе не все равно? – не удержавшись, спросила Грейс.
– Дерьмо! – выругался Рубен, разглядывая влажные круги, оставленные на столе его стаканом, будто это был некий волшебный узор.
– Ну что ж, – заметила Грейс с печальной улыбкой, – не такого ответа я ожидала, но ничего не поделаешь.
– Нет, мне не все равно.
Рубен все еще рассматривал мокрые следы на столе.
– Нет, не все равно, – повторил он. Грейс поняла, что большего ей не добиться. – Ладно, – сказала она с горечью. Он так и не произнес тех слов, которых она втайне от него ожидала.
Уинг вернулся к столу и сел без приглашения.
– Черт с тобой, – сказал Рубен, – я согласен побыть у тебя заложником до пятницы?
– При одном условии, добавила Грейс, стараясь казаться невозмутимой. – Вы должны дать слово, что он не пострадает. Если я обнаружу у него рану или хотя бы фонарь под глазом, когда приду на венчание, сделка отменяется. Вы согласны? Уинг еще раз поклонился:
– Именно так. Ни один волос не упадет с его головы.
Он схватил ее руку прежде, чем Грейс успела ее отдернуть, и прильнул к ней губами.
– Не стоит торопить события, – с трудом проговорила она.
Они поднялись из-за стола.
– До пятницы, – с нежностью промурлыкал Уинг. – Мой человек позаботится о том, чтобы доставить тебя домой. Где ты живешь?
– Этого я вам не скажу и до дому доберусь без посторонней помощи.
– Августина, неужели ты мне не доверяешь? Она не ответила, изо всех сил стараясь преодолеть свое отвращение и взглянуть на него отвлеченно, просто как на человека, предложившего богатство и обеспеченную жизнь в обмен на ее милости.
Это сработало. Уинг еще раз одарил ее своей жутковатой улыбкой, потом окликнул Рубена:
– Мистер Смит? Может, нам пора? Грейс не могла понять, что выражает лицо Рубена. Весь ее план вдруг показался ей безумной авантюрой.
Она потеряла кураж.
Заметил он это или нет, но Рубен заставил ее замолчать, схватив за плечи и притянув к себе. Он поцеловал ее прямо в губы с таким неистовством, что они стукнулись зубами. Поцелуй вышел скорее болезненным, чем приятным, но на мгновение она ощутила его крепкое мускулистое тело, его сильные руки обвились вокруг нее, и на душе у нее полегчало.
Потом он ее отпустил, одарив на прощание своей задорной улыбкой.
– Пока, Гусси. Спасибо за компанию. Увидимся в церкви, – сказал он, подмигнув.
Уинг, казалось, готов был разорвать его на части, но Рубен как ни в чем не бывало дружески обхватил его одной рукой за плечи.
– Ну что, Марк, чем ты будешь меня развлекать? В покер не играешь? А повар у тебя приличный? Между прочим, я умираю с голоду. Слушай, а у тебя нет симпатичных девочек на примете? Я бы с удовольствием…
Остального она не услышала: двери «Красной утки» закрылись за ними.
Глава 20
Гостеприимство Крестного Отца заключалось в том, чтобы держать Рубена под замком в его комнате, хорошо кормить и каждый вечер посылать ему одну из своих шлюх. Шлюх Рубен встречал тепло: с ними можно было хоть словом перекинуться. Они держали его в курсе мировых событий – правда, весь их мир состоял из двух соединенных друг с другом зданий на Джексон-стрит, – но в остальном условия его содержания походили на одиночное заключение. Он громко протестовал всякий раз, когда в комнату заходил кто-нибудь из стражей, хотя это было совершенно бесполезно. Очередной Носитель Секиры выслушивал его протесты с холодной презрительной вежливостью, потом кланялся, закрывал дверь у него перед носом и запирал ее снаружи. Рубен готов был настаивать и даже прибегнуть к силе, если бы не длинный охотничий нож, торчавший за поясом у стража.
Больше всего он страдал от обилия свободного времени, дававшего ему простор для размышлений на досуге о своем грандиозном провале. Мужественно отринув соблазнительную возможность переложить всю
