ведь сам еще не читал, верно?
Они опять пустились в путь. Одна рука Кассандры была в руке Риордана, в другой она несла свой подарок.
– Нет, боюсь, у меня сейчас просто времени нет интересоваться подобными вещами.
Кассандра начала беспокойно покусывать нижнюю губу.
– Значит, это не серьезная книга?
– О Господи, надеюсь, что нет! Ты за последнее время прочла столько серьезных книг, что немного легкомысленного чтения тебе не помешает.
Ее лицо прояснилось. Если уж он не против легкого чтения, с какой стати ей возражать? Она уже успела позабыть, что его мнение для нее ничего не значит.
– Спасибо тебе за заботу. Но ты непременно должен мне сказать: как ты узнал, что сегодня день моего рождения?
– Разве твоя семья его не справляет, Касс? Подарок от тетушки или…
Кассандра покатилась со смеху, услыхав столь нелепое предположение.
– Нет, – просто ответила она. – Так расскажи мне, откуда ты узнал?
– Мне сказал Оливер. Должно быть, он узнал во время расследования, которое проводил со своими людьми, прежде чем заговорить с тобой об Уэйде. Они очень дотошны в своей работе.
Веселость сменилась тяжелым молчанием, которое Риордан приписал обычной напряженности, всегда наступавшей между ними при каждом упоминании об Уэйде. Ему стало жаль, что он упомянул ненавистное имя в эту минуту.
Но на сей раз подавленность Кассандры объяснялась другими причинами.
– Они вовсе не всегда так уж дотошны, – сказала она после долгого молчания, глядя прямо перед собой.
– Ты о ком? – Он уже забыл свои предыдущие слова. – О, ты имеешь в виду людей Куинна?
– Да. Они… допускают ошибки. На мой счет, к примеру, они ошиблись.
И зачем только она об этом заговорила? Гордость, полагала она, не позволяла ей вступать с ним в объяснения по такому поводу, тем более что он все равно ей не поверит. Он был безгранично предан своему старому другу, человеку, который спас ему жизнь. И это естественно. Но, раз начав, она уже не могла остановиться.
– Моя жизнь в Париже была полна легкомыслия и безобидных удовольствий, но она не была распутной. Я знаю, что за истории ты слышал; до меня они тоже в конце концов дошли. Но все это не правда.
Все это Кассандра проговорила, продолжая смотреть прямо вперед. Если бы она взглянула на него, решимость могла бы ей изменить.
– Я никогда не купалась нагишом в фонтане. У меня никогда не было романа ни с графом де Бовуа, ни с Жан-Клодом Маризо, ни с Фабьеном Бише. По правде говоря, у меня вообще не было романов – никогда и ни с кем. Я… могла выпить лишнего, и иногда мужчины начинали…
– Касс.
– Что?
Она скосила на него глаза, и сердце у нее упало. Он выглядел смущенным.
– Пожалуйста, не надо. Это совершенно ни к чему.
Кассандра заметила, что он тоже не смеет взглянуть ей в глаза. По щекам у нее стала расползаться горячая краска унижения, удушливый ком застрял в горле. Ей хотелось отнять у него свою руку – его прикосновение сейчас стало для нее ненавистным, – но, пытаясь высвободиться, она выдала бы слишком многое.
– Это не имеет значения. Мне все равно, чему ты веришь, – сказала она бесцветным голосом.
Он не ответил. Кассандра слепо шла вперед, притихшая и несчастная, проклиная себя за глупость. Ни один из них не нарушил молчания, пока они не вернулись к дому Риордана. Он послал лакея за каретой и пригласил ее подождать в доме. Она отказалась.
– Отчет о мистере Уэйде я могу дать и здесь.
– Ладно, валяй.
– Вчера вечером я рассказала ему о твоей встрече с Питтом [29] и другими министрами. Он спросил, насколько решительно, по твоему мнению, они настроены на объявление войны Франции.
– Что ты ответила?
– Я сказала, что все к тому идет.
– Хорошо. Что еще?
– Он сказал, что в августе собирается уехать, и стал рассуждать о том, кто из его знакомых отправится в деревню, а кто останется в городе. Он назвал несколько имен титулованных особ, потом упомянул, что королева, кажется, намерена уехать в Кобленц. Ему хотелось знать, будет ли король ее сопровождать.
– Вот как? А как ты думаешь, он хотел, чтобы ты догадалась, что кроется за подобным вопросом?
– Я не уверена. Иногда у меня возникает такое чувство, будто он готов довериться мне, но этого пока не случилось. Наша договоренность по-прежнему сводится к тому, что я должна поставлять ему – главным образом, чтобы насолить тебе – любые полезные сведения, какие только смогу добыть, не подвергая себя опасности, а он будет передавать их своим знакомым, разделяющим революционные взгляды и цели моего отца. Он ни разу не признал себя одним из них, а уж о том, что именно он стоит во главе заговора, и вовсе речи не было.
Риордан хмыкнул.
– Что-нибудь еще?
Его нетерпеливый тон задел ее.
– Да. Он назвал тебя переметной сумой, предателем вигов, подхалимом короля и выжигой. Сказал, что тебе плевать на общественное мнение, что ты презираешь своих собственных избирателей, что ты просто купил их, как крепостных, у прежнего хозяина округа.
До чего же приятно было видеть, как Риордан теряет самообладание! Он не стал ругаться или опровергать ее слова, по правде говоря, он вообще ничего не сказал. Но губы у него побелели, а все лицо побагровело до пурпурно-лилового оттенка. В темно-синих глазах вспыхнул грозный огонек. Если бы она не знала его так хорошо, то могла бы испугаться. Но когда он заговорил, его голос прозвучал совершенно спокойно.
– Спасибо за отчет, Касс. Когда ты снова его увидишь?
– Сегодня вечером.
Подсаживая ее в карету, он легонько сжал ей руку.
– Сегодня вечером? Интересно, что он тебе предложит на этот раз. Опять какое-нибудь обозрение с голыми девицами? Кстати, как тебе понравился спектакль в Уикет-клубе?
– Нам обоим он показался скучноватым, – беспечно обронила Кассандра, не глядя ему в глаза.
– Я так и думал. Конечно, им далеко до Парижа. Почему бы вам не сходить к Конраду? Там парочки совокупляются прямо на сцене.
Она вспыхнула и ничего не ответила. Будь он проклят! Господи, как же она его ненавидит! Откуда он вообще узнал, что она была в Уикет-клубе? Наверное, подослал к ней шпионов. А может, сам следит за ней? Такая возможность потрясла ее. Что, если Риордан и вправду пошел за ними следом в клуб с раздеванием? Кассандра представила себе, как он с напускной небрежностью наблюдает за живыми картинами, составленными из обнаженных женщин (их называли «позирующими натурщицами»). Некоторые из голых девиц делали «мостик», удерживая на груди полный бокал вина. К ее невыразимому облегчению, они с Уэйдом ушли рано: он заявил, что зрелище кажется ему слишком пресным. Вместо этого они пошли играть в карты, а потом он отвез ее домой. Он даже не пытался ее поцеловать.
Иногда Кассандре начинало казаться, что она ему вообще не нравится. Ей не раз приходило в голову, что он проявляет к ней интерес только потому, что она поставляет ему почерпнутые от Риордана сведения о планах предстоящей сессии палаты общин и тому подобное.
Риордан все еще держал дверцу кареты открытой и хмурился, глядя на нее. Ей хотелось поскорее оказаться от него подальше. Она вздрогнула, когда он вскочил на подножку и наклонился к ее лицу.
– До свиданья, Касс.
