– Все хорошо, – уговаривала Кассандра, ласково поглаживая его по плечам обеими руками. – Мне не больно, со мной все в порядке. Я просто… немножко испугалась в первую секунду, но все уже прошло. Если ты продолжишь, я думаю…
Риордан поднял голову и заглянул в ее прелестное, серьезное, немного встревоженное лицо.
– Не надо, Касс, – сказал он с горечью. – Не надо меня прощать так скоро.
Вымученная, дрожащая, полная отвращения к себе улыбка появилась у него на губах.
– Ты могла бы попрекать меня этим до конца наших дней.
Она негромко рассмеялась.
– С какой стати мне это делать?
– Потому что я виноват. Сколько раз ты пыталась мне втолковать…
– Не так уж много раз.
Она провела большими пальцами по его скулам.
– А теперь это уже неважно. И вообще, не могли бы мы отложить разговоры на потом?
– Нет, это очень важно! Клянусь, тебе, Касс, я никогда не хотел причинить тебе боль. Я охотнее пострадал бы сам.
– Все, довольно! Я тебя прощаю, хочешь ты этого или нет. Сейчас мне приходит в голову только один проступок, которого я ни за что не смогла бы тебе простить.
– И что же это за проступок?
– Если ты оставишь меня сейчас, когда я так хочу тебя. Поцелуй меня еще раз, делай все, что раньше делал. Люби меня, Филипп, я хочу любить тебя. Сделай меня своей.
Дыхание со стоном вырвалось у него сквозь зубы. Он должен был еще что-то ей объяснить, но ее рот звал к поцелую, и он забыл, что хотел сказать, растаял в горячке любовной страсти, позабыл обо всем, кроме нежного прикосновения ее губ и языка. Он поцеловал ее медленно, как будто впервые, и для него этот поцелуй действительно стал обещанием нового начала.
– Скажи мне, если тебе будет больно. – Ему страшно было пошевелиться. – Скажи мне, Касс.
– Нет-нет, мне не больно.
Кассандра умирала от желания. Боли не было, только жар и ощущение наполненности. Она обхватила его ногами и выгнула спину, притягивая его к себе. Все ближе, все глубже… Проникновенность любовного единения потрясла ее до глубины души. Риордан двигался медленно, не сводя с нее глаз, но ее переживание было слишком велико, так велико, что она не могла вынести его взгляд, не могла позволить ему смотреть на себя в такую минуту. Поэтому Кассандра притянула к себе его голову и начала целовать отчаянно и самозабвенно. И опять он принялся повторять ее имя в такт своим медленным, размеренным движениям, чувствуя, как ее внутреннее напряжение неудержимо нарастает.
– Филипп, Филипп!
– Не сдерживайся, – прохрипел он, помогая ей изо всех сил. – Дай себе волю.
Ничего не сознавая, она вцепилась ему в плечи пальцами и даже зубами, чтобы заглушить рвущийся из груди крик. Пульсирующие содрогания, потрясшие ее тело, отняли у Риордана последние остатки самообладания. Но, овладев ею, он даже в минуту последнего безумия понимал, что совершает не просто грубый акт обладания женщиной. С неистовой и нежной страстью он отдал ей всего себя.
Она лежала рядом, обессиленная и побежденная, а он думал о том, что на радость или на горе он до конца дней своих будет принадлежать ей.
10.
Они проснулись одновременно, на одной подушке, и заморгали, глядя друг на друга с одинаковым выражением смущения и радости в серых и темно-синих глазах при воспоминании о происшедшем. С таким же успехом каждый из них мог бы смотреться в зеркало. Они не сразу поняли, что именно заставило их проснуться: это были доносившиеся через окно прочувствованные, но нестройные звуки серенады. Осознав наконец, что их разбудило, оба заулыбались совершенно одинаковыми улыбками.
– Наши милые друзья, – сонно пробормотал Риордан.
– Угу, – откликнулась Кассандра, как котенок, потираясь щекой о его плечо.
– Думаю, мне надо выйти и поблагодарить их.
– Угу…
Она сплела пальцы с его пальцами и поднесла его руку к губам.
– Но я не хочу, чтобы ты уходил.
Ей очень нравилось наблюдать, как уголки его рта лениво приподнимаются в улыбке.
– Но чем скорее я выйду, тем скорее вернусь к тебе, и мы опять предадимся любви.
Серые глаза потемнели.
– Ну тогда какого черта ты все еще здесь торчишь?
Он хотел всего лишь шутливо чмокнуть ее в нос, но не успел оглянуться, как ее руки и ноги обвились вокруг него, а сам он принялся целовать ее с самозабвенной страстью, точно солдат, прощающийся со своей милой перед уходом на войну. Смеясь и задыхаясь, они наконец отпустили друг друга. Кассандра проводила его взглядом, пока он вынимал из складной дорожной сумки зеленый, как нефрит, халат. Завязав кушак, Риордан босиком прошел к двери, открыл ее – причем серенада сразу же оборвалась, сменившись дружным воплем приветствия, – и тотчас же закрыл за собой.
Кассандра сладко потянулась, раскинув руки и ноги по четырем углам кровати. Потом она уткнулась лицом в подушку и вдохнула слабый запах свежести, оставленный волосами ее мужа. Ее мужа. На нее нахлынуло бездумное, головокружительное ощущение счастья. Она села в постели. Снаружи доносились возбужденные, все более громкие голоса. Вскоре стали слышны слова:
– Новобрачную! Хотим видеть новобрачную!
Она тихонько засмеялась и в раздумье прижала пальцы к губам, потом перекинула ноги через край кровати. Если им позарез понадобилась новобрачная, что ж, ладно, они ее получат.
Как ни хотелось ей иметь под рукой что-нибудь поэлегантнее, пришлось довольствоваться выношенным шелковым халатом абрикосового цвета. Но ведь шесть дней назад, пускаясь в путь из Лондона, она еще не знала, что вскоре станет замужней дамой! Стараясь не глядеть в зеркало, Кассандра направилась к двери.
Риордан стоял на крыльце неподвижно, как часовой. Услыхав, что дверь открывается, он удивленно оглянулся. Нестройное и хриплое «Ура!» грянуло из глоток небольшой кучки доброжелателей, собравшихся входа в домик. Тут были и Уолли с Тэсс, и Том с Корой, и еще с полдюжины сочувствующих ротозеев, безошибочно учуявших бесплатную выпивку. Уже почти стемнело; косые лучи заходящего солнца превратили поверхность пруда в сверкающую пластину чистого золота. Птицы пели в вечернем небе, возвещая конец дня. Воздух был нежен, как дыхание любовников.
Приветственные возгласы смолкли, сменившись потрясенным молчанием. Заспанная, разрумянившаяся, с растрепанными волосами, Кассандра приветливо улыбнулась и обвила рукой талию мужа. Риордан вовсе не нуждался в их зависти, но все же чертовски приятно было сознавать, что любой из этих мужчин отдал бы немало, чтобы поменяться с ним местами. Он улыбнулся своей молодой жене. Она казалась ему самой желанной из всех женщин, каких он когда-либо знал. Особенно в эту минуту. Ее губы припухли от его, последнего поцелуя, в глазах было мечтательное выражение. Волосы окутывали ее плечи подобно грозовому облаку. Из-под края халата выглядывали босые пальцы ног, белые и беззащитные. Крепко прижимая ее к себе, он обратился к собравшимся в надежде, что они скоро разойдутся.
Речь сработала, и неудивительно: столь красноречивым ему не приходилось бывать никогда, даже во время выступлений в палате общин. С довольной улыбкой Риордан проводил их взглядом, пока они шествовали по мостику обратно к трактиру. Ему хотелось расцеловать весь мир. Вдруг он вспомнил и крикнул:
– Уолли! Я только на минутку, любовь моя, – предупредил он, поцеловав ее в макушку, и направился к своему другу, поджидавшему у мостика.
Кассандра осталась на крыльце, пока они разговаривали, не в силах отвести глаз от своего мужа. Лучи заката золотили его кожу, а халат, подумала она, ощутив легкий укол ревности, наверняка был подарен женщиной: нефритовая зелень удивительно подходила к цвету его глаз. Впрочем, ревность тотчас же сменилась чувством вины – ему стольким пришлось пожертвовать, женившись на ней! В трагически безвыходной ситуации он повел себя как настоящий герой.
