– Извините.
– За что?
– Я не всегда знаю, что вам уже известно, а что нет. У меня и в мыслях не было кичиться перед вами, Майкл, но иногда это выходит ненарочно.
– Я не знаю, что значит «кичиться».
– Это значит… смотреть свысока. Он улыбнулся.
– Значит, напоминать, что вы знаете больше, чем я. Теперь уже они оба заулыбались.
– Но вы и вправду знаете больше, чем я. Сидни рассмеялась – все ее смущение как рукой сняло. Хорошо, что Найденыш оказался таким добродушным!
– Я принесла вам чаю, боюсь, правда, он совсем остыл. Хотите, выпьем его на воздухе?
Они сели на крылечке: Сидни – в дверях, Майкл – на нижней ступеньке. Поднос поставили посредине. Но в чайнике оказался не чай, а какао, и Сидни спросила себя, уж не по ошибке ли Ингер его налила.
– Вам не нравится чай? – спросила она. Майкл скорчил гримасу отвращения.
– Грязная вода, – сказал он, сморщившись. На подносе стояли почему-то две чашки. Сидни это показалось странным, но ей тут же вспомнилось разочарованное выражение на лице горничной. «Ну и ну», – подумала с удивлением она, наливая уже остывшее какао в чашку Майкла. Прямо под ее изумленным взглядом он положил в чашку три ложки сахара и, не обращая внимания на бутерброды с сыром, приступил прямо к пирожным: разделил их на две равные части и проглотил свою порцию в один присест. Сидни наконец смогла начать разговор.
– У меня есть новости, и мне кажется, они вас порадуют. Он с интересом взглянул на нее, ожидая объяснений. – Научный проект моего отца закрыт. Отменен. Он больше не будет проводить с вами опыты, во всяком случае так, как раньше. Они с Чарльзом свою работу закончили, Майкл. Я хочу сказать, что теперь они перестанут вас мучить.
Не отвечая на ее улыбку, он медленно поставил чашку на блюдце.
– Значит, я должен уйти?
– Нет! Конечно, нет, я вовсе не хотела сказать, что вы должны нас покинуть. Если только вы… – Сидни собралась с духом, чтобы задать вопрос. – Вам самому хочется уйти?
Он долго смотрел на нее пытливым взглядом и наконец отвернулся, так и не ответив. Его черные, слишком длинные волосы блестели на ярком солнце. Сидни вдруг захотелось их потрогать. Наверное, они мягкие и шелковистые. Теплые от солнца.
– Вы могли бы уже уйти, если бы захотели, – сказала она тихо. – Прямо сегодня. Никто бы и не узнал.
Прошло несколько секунд. Майкл молчал. Сидни поставила чашку и откашлялась, стараясь как-то переломить подозрительную настороженность, возникшую между ними.
– Если хотите, вы могли бы переселиться в наш дом.
– Жить в доме?
– Да, если хотите.
– Вместе с вами?
– Ну да, вместе с моей семьей. Сэм будет страшно рад.
– Тетя Эстелла тоже будет страшно рада?
– Если вы переселитесь к нам, – со смехом ответила Сидни, – вам придется называть ее «мисс Винтер».
– Мисс Винтер?
– Понимаете, она моя тетя. Она приходится тетей мне, Сэму и Филипу. Она не ваша тетя. Внезапно усомнившись, Сидни спросила:
– Вы понимаете, что такое «тетя»? Тетя Эстелла – сестра моего отца.
– Да, я знаю тетю.
Тут он вдруг нахмурился, словно сам не понимая, откуда ему известно, что на свете существуют тети.
– Мисс Винтер будет рада, если я переселюсь в дом?
Сидни помедлила. Майкл был так правдив, что обманывать его было просто стыдно.
– Она… она… нет, она, наверное, не обрадуется. На первых порах.
По правде говоря, она могла бы запросто запретить такой переезд, но подобная возможность почему-то не приходила в голову Сидни до этой самой минуты.
– Потому что я не такой, как другие. Я чужой, я потерялся. Я не умею… У него не хватило слов.
– …приспосабливаться, – робко подсказала Сидни.
– Да. Приспосабливаться.
– Она может так подумать. Моя тетя смотрит на вещи не так, как большинство… как некоторые другие люди.
Сидни тяжело вздохнула, понимая всю безнадежность попытки объяснить Майклу, что представляет собой тетя Эстелла. Она не могла привести ни одной аналогии, опираясь на опыт его предыдущей жизни.
– Вы поймете ее лучше, когда познакомитесь с ней поближе, – сказала Сидни, решив про себя, что такое обещание можно дать с чистой совестью.
Наступила пауза.
– Мне это нравится, – объявил Майкл, оглядывая зеленую лужайку, деревья, окаймляющие берег озера, синюю воду, поблескивающую вдали сквозь трепещущую зелень листвы.
Сидни пришло в голову, что, пока она не пришла сюда сегодня и не позвала его, Майкл впервые остался один, совершенно один с тех пор, как его поймали. Человек, проведший три четверти своей жизни в полном одиночестве, был лишен возможности хотя бы на минуту остаться наедине с собой в течение четырех месяцев.
И опять Сидни подивилась про себя, почему он не убежал, пока у него был шанс. Ей больше не хотелось затрагивать эту тему. Ей было страшно об этом говорить.
– Чарльз уезжает. Можете занять его комнату, если хотите.
Майкл сидел на ступеньке в состоянии полного покоя. Но, услыхав эту новость, он встрепенулся.
– Вест уезжает?
– Теперь, когда его научная работа закончена, он вернется к себе в город, в свою квартиру.
– И я смогу жить в его комнате? Сама не понимая почему, Сидни вспыхнула под его пристальным взглядом..
– Да. Там просторнее, чем в этом домике. У вас будет даже собственная гостиная. Полагаю, вам там будет удобнее. Конечно, вам самому решать, но я думаю, так было бы лучше для всех, даже для слуг. Им будет проще проводить уборку и тому подобное.
Решив наконец, что пора перестать нести вздор, Сидни улыбнулась и пожала плечами.
– Сидни?
Он теребил бинт на руке, поглощенный этим занятием, как будто ничего более интересного на свете не было.
– Что? – отозвалась молодая женщина.
– Вы с Вестом все еще пара?
Рот у нее открылся сам собой. Майкл искоса бросил на нее взгляд, полный робости и напряженного ожидания.
– Мы с ним не пара, Майкл. Не в том смысле, какой вы в это вкладываете.
Во всяком случае, она не сомневалась, что Майкл вкладывает в это слово вполне определенный смысл, и поспешила его разуверить.
– Мы никогда и не были… парой. Мы друзья.
Судя по виду, она его не убедила.
Но что бы ни было у него на уме, Майкл решил не говорить об этом вслух. К несказанному облегчению Сидни. Вместо этого он спросил другое:
– Он вернется?
– О, да. Он будет иногда приезжать.
