– Вот именно, – согласилась Сидни.
– Может, он с Майклом? – предположил ее отец. Именно этого вопроса она и боялась.
– Скорее всего это именно так, потому что Майкла тоже нигде нет.
– Харли, немедленно свяжись с полицией.
– Погоди, Эсти…
– А я говорю тебе – звони в полицию! Этот дикарь похитил твоего сына, а ты еще раздумываешь!
– Погоди, Эсти, скорее всего волноваться не о чем. Ты пыталась их позвать, Сидни?
– Да. Они не взяли с собой Гектора. Но самое странное в том, что Сэм забрал все деньги из своей копилки. Вот видишь! Этот дикарь украл у него деньги!
На душе у Сидни было тревожно, но, услыхав такое, она не могла не улыбнуться.
– Сэма нет ни у Билли Гэйлорда, ни у Тодда Дэрэма, я звонила к ним домой по телефону. Я сейчас собираюсь пойти в деревню. На него это не похоже, но раз он взял все свои деньги, возможно, хотел что-то купить.
– А я говорю, что надо вызвать полицию.
– Когда ты в последний раз видела Майкла? – спросил Сидни отец.
– Этим утром. Мы сегодня… пропустили урок, а к ленчу он не пришел.
Очевидно, потому, что хотел избежать встречи с ней, Сидни это понимала. Следует ли ей рассказать отцу и тете о сцене с Ингер в его комнате? Нет-нет, ведь это не имело никакого отношения к исчезновению Сэма.
– Дадим им время до обеда, – провозгласил отец с обычно не свойственной ему уверенностью. – Если к тому времени они не вернутся домой, подумаем о том, чтобы вызвать полицию.
– Вот это полицейский, видишь? Они всегда носят длинные синие куртки и железные шлемы.
«И черные дубинки, как у 0'Фэллона», – мысленно добавил Майкл.
– Они бьют людей?
– А ты как думал! Но только если эти люди преступники – убийцы или грабители. Или напились пьяными и устроили драку. А еще полицейские стоят на улице и регулируют движение.
По крайней мере тот, на которого указал Сэм, именно этим и занимался. Он регулировал движение на углу Стэйт-стрит и Мэдисон-авеню. По словам Сэма, это был «самый оживленный перекресток на свете». Сэму нравилось говорить подобные вещи, но потом иногда оказывалось, что на самом деле все не так– Однако на этот раз он сказал чистую правду. Майклу пришлось попятиться и прижаться спиной к кирпичной стене здания, чтобы кто-нибудь невзначай не отдавил ему ноги. Никогда в жизни ему не приходилось видеть столько людей сразу. Стоящий вокруг шум оглушил его.
Сэм перечислял ему названия всех экипажей, с ревом и скрежетом проезжавших мимо: пивной фургон, телега с углем, карета джентльмена, тачка со льдом, подвода, везущая бочку с молоком, передвижной вагончик бакалейщика, наемный кабриолет, повозка старьевщика, дамский фаэтон. Больше всего Майклу понравился трамвай, который ехал сам собой.
– Почему все люди так спешат? Что случилось?
– Ничего. Думаешь, это пожар? Нет, тут всегда так.
– Почему? Сэм пожал плечами.
– Ну… я думаю, они спешат на работу. У мужчин обычно есть работа. Давай пойдем посмотрим вон на тех парней.
Он указал на другую сторону Мэдисон-авеню, где из огромного котлована торчали металлические конструкции, а вокруг суетились люди.
– Они строят новый дом. Идем посмотрим. Может быть, это будет небоскреб?
– А что это такое?
– Такой же дом, как вон тот. Видишь? Их называют небоскребами, потому что они такие высокие. Как будто задевают небо. На самом деле ничего они не задевают, просто так говорится. Вот в этом небоскребе двадцать один этаж, он самый высокий в мире. Один раз я поднялся до самого верха. Сидни не захотела пойти, она боится высоты.
В это Майкл готов был поверить. Все равно что забраться добровольно в нору рыси, подумал он, однако покорно последовал за Сэмом к краю тротуара, где им пришлось дожидаться, пока полицейский не дунул в свисток. Пронзительный свист остановил все экипажи и телеги, людей и животных, двигавшихся в одном направлении, чтобы те, кто двигался им наперерез, могли пересечь улицу. Странно было ступать по мостовой, вымощенной камнями. Через какое-то время снова раздался звук свистка, и полицейский махнул рукой, останавливая людской поток.
Потом они долго стояли и наблюдали за рабочими. Грохот клепальных молотков и визг пил показался Майклу оглушительным, но, когда первый шок миновал, ему даже стало нравиться. Но Сэм уже нетерпеливо дергал его за рукав.
– Давай пойдем куда-нибудь поесть, – предложил он.
– Хорошая мысль.
– И ты будешь платить. У тебя еще есть деньги? Он тут же усмехнулся: это была шутка.
– Есть.
Деньги оттягивали Майклу правый карман брюк, словно он был набит камнями. Вот уже во второй раз ему придется за что-то расплачиваться деньгами. В первый раз он платил за билеты на паровой поезд. Путешествие в город было предпринято по предложению Сэма со специальной целью: научить Майкла обращаться с деньгами – складывать, вычитать, покупать на деньги разные вещи.
– Вот здесь, по-моему, неплохо. Я умею читать все, что написано на вывесках, – не удержавшись, похвастался Сэм. – Какой напиток ты хочешь попробовать?
Майкл задумался.
– Что такое крем-сода?
– Это то, что я выбрал! Самое лучшее! Давай зайдем, и ты сделаешь заказ.
Сказано – сделано. Заказ приняла добродушного вида женщина в белом фартуке.
– Десять центов, – сказала она, наполнив два стакана из металлической трубки.
Майкл выложил все деньги Сэма на металлический прилавок и нашел десятицентовик.
– Спасибо, – сказал он, вложив монету в ее широкую ладонь.
– Пейте на здоровье, – с улыбкой ответила хозяйка лавки.
Они выпили крем-соду, а когда вышли на улицу, Сэм принялся объяснять:
– Когда даешь деньги, ты не должен говорить «спасибо», потому что ты сам их ей даешь, понятно? А когда она дает тебе крем-соду, вот уж тогда надо сказать «спасибо».
Подобные разговоры они вели постоянно; Сэм объяснял простейшие вещи, которые не приходили в голову ни Филипу, ни даже Сидни.
Они покинули «самый оживленный перекресток в мире» и пошли мимо домов, которые были гораздо выше деревьев. Майкл только успевал поворачивать голову то направо, то налево, слушая торопливые объяснения Сэма. А Сэм с гордостью читал вывески, рекламу, объяснял значение самых разных вещей. Они миновали один квартал за другим.
К этому времени они уже умирали с голоду и купили с уличного лотка горячих каштанов и воздушной кукурузы. Потом еще пару маринованных огурцов, пакет арахиса, мятные леденцы и длинную лакричную конфету.
Подкрепившись и повеселев, друзья направились в аптеку, где, как утверждал Сэм, можно было за один цент послушать пластинку на граммофоне. Они прослушали «Улыбку матери» и «Швейцарское эхо», а потом купили для Майкла соломенную шляпу за пятьдесят центов.
– Все мужчины носят шляпы, – авторитетно заявил Сэм, и в этот день Майкл убедился, что так оно и есть.
Он посмотрелся на себя в зеркало за аптечным прилавком, пытаясь привыкнуть к мысли о том, что безбородый мужчина в синем костюме и гастуке-бабочке, а теперь еще и в пахнущей сеном шляпе с черной ленточкой – это и есть он сам. Майкл Макнейл? Быть этого не могло. Он глядел на свое отражение, пока Сэм не потянул его за руку и не оттащил от прилавка.
Они покатались на лифте, проехали шесть кварталов в трамвае, нашли чистильщика обуви и навели
