лошади по кличке Фантом. Она не хочет выходить замуж, она хочет поступить в университет и изучать медицину. Или архитектуру, она еще не решила. А может быть, и нет, лучше она станет писателем. У него голова шла кругом от многочисленных подробностей.
Закончив обед, они пересели обратно в кресла и продолжили разговор. Порой Майкл переставал воспринимать слова и начинал прислушиваться только к голосам – то оживленным и радостным, то грустным и тихим. Все они устали, но никто не хотел нарушить очарование этого вечера. Кэт не выдержала первой и уснула прямо посреди разговора, свернувшись в кресле. Отец разбудил ее и велел ей отправляться в постель.
Кэт подошла к брату и расцеловала его в обе щеки. Ее застенчивость исчезла без следа. Заметив, как Майкл краснеет, она сказала, положив руки ему на плечи:
– Мне проще. Я с детства знала, что ты есть. А ты, бедняжка, несколько часов назад даже не подозревал о моем существовании. Но ты ко мне привыкнешь и будешь радоваться, что у тебя есть сестра. Я надеюсь. Во всяком случае, я постараюсь никогда тебя не огорчать.
– Я уже радуюсь, Кэт. Меня никогда не покидала надежда, что где-то у меня есть отец и мать, но я и мечтать не смел, что найду сестру. Ты для меня подарок.
Кэт крепко обняла его и быстро отвернулась, поспешно пожелала всем спокойной ночи и направилась в спальню. Но Майкл успел заметить слезы на ее глазах. Это было удивительно: до сих пор Кэт оставалась единственным членом семьи, сумевшим удержаться от слез.
Его отец и мать сидели обнявшись. Она была маленькая и хрупкая – едва доставала до плеча мужу. Но она была сильной женщиной. Откуда ему это было известно? На этот вопрос он вряд ли бы ответил. Но он знал, что не ошибается.
– Уже поздно, – сказала она. – Нам всем пора спать. А когда мы проснемся утром, ты по-прежнему будешь здесь. Мне столько раз снилось… – Она крепко сжала губы и покачала головой. – Это чудо!
Отец Майкла молча кивнул, только глаза выдавали обуревавшие его чувства.
– Я должен вам кое-что показать, – сказал Майкл, подходя ближе.
Он вытащил свою заветную книжку из кармана, развернул ее и протянул на ладони.
– Помните, что это такое?
Они покачали головами, глядя на книжку с неподдельным удивлением. Майкл мог их понять: о чем мог напомнить его отцу этот бесформенный черный комок бумаги.
– Отец, – торжественно сказал он, – это книга. Вернее, это была книга. Вы подарили мне ее в день отъезда. «Как стать джентльменом» – так она называлась.
– Я помню, мой мальчик. Отец протянул руку, и Майкл отдал ему книгу.
– Вы сказали: «Когда я увижу тебя в следующий раз, надеюсь, Майкл, ты будешь джентльменом». И вы пожали мне руку. Я выучил эту книгу наизусть. Мне кажется, если бы я ее не сохранил, то не смог бы остаться человеком.
Некоторое время никто не мог произнести ни слова, но это молчание было наполнено волнением и воспоминаниями. Наконец мать Майкла заговорила:
– И зачем только мы тебя отпустили? Почему в ту минуту мое сердце молчало?! – Она прижалась виском к плечу мужа и виновато улыбнулась. – Не знаю, сколько раз я задавала себе этот вопрос за последние восемнадцать лет. Вот теперь ты здесь, и я благодарю бога за то, что он вернул нам тебя, но мне кажется, я буду задавать себе все тот же вопрос до конца моих дней.
Майклу почудилось, что он стоит перед запертой дверью. Его жизнь по эту сторону двери была прекрасна, но он не мог продвинуться ни на шаг вперед. Пусть ему будет мучительно больно, но он должен найти ключ от двери, за которой было похоронено его прошлое. Он не может идти дальше, пока не откроет эту дверь. Что бы ни скрывалось за ней!
– Почему вы отослали меня из дому?
Мать коснулась его рукава. У нее были удивительно красивые зеленые глаза. Они расширились от удивления, когда она спросила:
– Значит, ты не помнишь?
Он покачал головой. Ему не хотелось говорить о том, что он помнил.
– Потому что я была беременна. Меня преследовали выкидыши: я потеряла трех детей после твоего рождения, и мы подумали, что это наш последний шанс. Доктор рекомендовал мне полный покой. Полный – мне не разрешалось даже вставать с постели на протяжении девяти месяцев. И мы…
Она бросила умоляющий взгляд на мужа, молчаливо убеждая его закончить рассказ.
– Моя сестра и ее муж – твоя тетя Кэт и дядя Дункан – собирались на пару месяцев в Канаду и Соединенные Штаты. Они предложили взять тебя с собой, и мой доктор сказал, что это отличная мысль. Ты был .Нормальным семилетним мальчишкой – веселым и шумным. Настоящим сорванцом!
– О, но ты был прелестным ребенком, – снова вмешалась его мать, – самым лучшим сыном на свете. Ты был красивым и умным, ты научился читать в четыре года, у тебя был чудесный кроткий нрав, ты никогда не выходил из себя…
– Покажи ему портрет.
– Что? Ах да! – смеясь над своей забывчивостью, она потянула за висевшую на шее золотую цепочку.
Из-за ворота ее платья появился золотой медальон с гравировкой в виде щита на крышке. Майкл знал, что это такое, потому что у Сидни тоже был медальон.
– Смотри, – сказала мать, открывая крышку с гравировкой, – это ты. Тебе было всего пять. Ты не хотел позировать для фотографии, поэтому я написала эту миниатюру. А вот… – она щелкнула потайной пружинкой, и стеклышко, прижимавшее картинку, отошло в сторону, – локон твоих волос. Помнишь, как я плакала, когда ты в первый раз его стриг? – спросила она, повернувшись к мужу.
Отец Майкла кивнул, глядя на жену любящим взглядом. – Будь добр, расстегни цепочку, Теренс. Она наклонила голову и приподняла тяжелый узел волос на затылке. Отец расстегнул замок цепочки. Мать подхватила медальон.
– Он твой, Майкл. Двадцать лет я носила его, не снимая, но теперь он мне больше не нужен. Теперь у меня есть ты.
Она отдала ему нечто большее, чем медальон, все еще хранивший тепло ее тела. Она дала ему ключ, открывший дверь в прошлое. Или в новую жизнь?
Было слишком поздно, чтобы звонить Сидни. Он увидит ее завтра, – его родители пригласили Винтеров на обед, – но ждать еще так долго! Майкл хотел поскорее увидеть ее лицо, услышать ее голос. Показать ей свой портрет в пятилетнем возрасте, когда у него была семья, считавшая его «прелестным ребенком».
Лежа в чересчур мягкой постели в комнате рядом с супружеской спальней Макнейлов, он вглядывался в свое изображение. Неужели этот ангелочек с розовыми щечками и счастливым улыбающимся личиком – это он? Слишком красивый, слишком улыбчивый… И все же ему понравилось лицо в медальоне. Значит, его родители любили его, когда он жил дома. Майкл почувствовал, что его жизнь изменилась, когда он об этом узнал. Она словно озарилась светом той давней любви его близких, о которой он ничего не знал все эти долгие годы.
Он чувствовал себя таким счастливым! И все же ему было грустно. Ребенок, которого ждала его мать, все-таки умер: она сама рассказала, что потеряла его в тот самый день, когда пришло известие, что Майкл погиб. Утонул. Но потом случилось настоящее чудо: родилась Кэт. Как же ему дождаться завтрашнего дня, чтобы обо всем рассказать Сидни?
Ей понравится его семья, и они тоже ее полюбят. Он отдаст ей свой портрет, нарисованный матерью, и она увидит, что он был хорошим мальчиком, таким же, как Сэм, и родители не выгоняли его из дому. Они любили его. А раз так, она тоже сможет любить его, ничего не скрывая. Он будет достоин Сидни.
– А знаете, Олдерн, в восемьдесят восьмом я был в Шотландии. – Профессор Винтер поднял свой бокал с вином, словно салютуя хозяину на противоположном конце стола. – Съездил взглянуть на коллекцию в Шотландском Королевском музее. Пробыл целую неделю.
«Олдерн»… Так им всем полагалось обращаться к отцу Майкла. Сидни казалось, что это звучит как-то неуважительно и даже фамильярно – все равно что называть ее отца просто Винтером, – но тетя Эстелла утверждала, что так положено, а уж она-то точно знала, что к чему. Перед визитом в город она весь день с
