кластера готова видеть в белорусском прецеденте 'неосоветский ад'. Умеренная часть, лавируя в своих оценках, всегда в итоге констатирует, что недостатков больше, чем достоинств.
Что означает существование подобной биполярной оценки? То, что оценка ситуации в Белоруссии практически полностью привязывается к 'советскому прецеденту'. И, в строгой зависимости от оценки этого прецедента, дается соответствующая оценка и белорусскому феномену. Если советское – со знаком плюс, то и белорусское – со знаком плюс. И наоборот (рис.4).
Если то же самое представить в графической форме, то получается следующая картина (рис.5).
На самом деле возможна в принципе другая картинка (рис.6).
Ничего невероятного в такой корреляции нет. Потому что как только начинаешь рассматривать в деталях советский и белорусский феномены, оказывается, что все зависит от типа рассмотрения.
При одном описании советского белорусское не имеет к нему никакого отношения. И опять же – что значит 'белорусское'? Опишешь одним способом – одна корреляция. Опишешь другим – другая.
Может ли существовать советское в отрыве от коммунистического? Для кого-то может. И это одно описание советского. И одно описание коммунистического. Для кого-то – не может. Если советское – это коммунистическое, при чем тут Лукашенко? Если советское – это мягкий авторитарный корпоративизм, то почему это надо называть советским? Мягкий авторитарный корпоративизм появлялся в разных странах на разных этапах. Равно как и жесткий авторитарный корпоративизм.
Мягкий авторитарный корпоративизм Лукашенко является советским, поскольку он, как и любой другой корпоративизм, уважает традицию, какой бы она ни была. В Белоруссии есть определенная советская традиция – в том числе, и партизанская. Я, например, очень уважаю эту традицию. И ценю Лукашенко за то, что он ее уважает.
Но это лишь позитивная предпосылка, не более. Она может во что-то вылиться, а может повиснуть в воздухе. Опять же, чем наполняется эта белорусская традиция… Почему фашисты были врагом? Потому что они напали и жгли села? Или потому что они были 'силой темной' и 'проклятою ордой'? Тогда почему они были этой самой темной силой и проклятой ордой? В какой смысле 'темной'? И почему 'проклятой'?
Отношение Лукашенко к Гитлеру – это заезженная тема. Те, кому не нравится советское в Лукашенко, превратили конкретную двусмысленную реплику в восхваление Гитлера и все невероятно раздули. В Белоруссии противники Лукашенко раздули потому, что Белоруссия просоветская… В Эстонии затушевали, потому что Эстония антисоветская… Но есть раздутость, заезженность… А есть реальность.
Я ее знаю не со слов махровых антисоветчиков, уцепившихся за неосторожное высказывание. Не хочу ее обсуждать. Скажу лишь только, что эта реальность не дает оснований считать, что белорусская военная (партизанская) традиция накалена в той степени, в какой была накалена советская военная традиция в определенный период. А без этого накала она может приобретать силу 'корпоративных' партизанских воспоминаний. Что-то наподобие военных воспоминаний вообще. Были молоды… Были вместе… Подвергались опасностям… И, конечно, что-то от кого-то защищали. Уже даже неважно в деталях, что и от кого. Но в целом ясно, что народ от нависшей над ним угрозы.
Даже такое прочтение для меня все равно позитивно. Хотя партизанский феномен надо было бы обсудить отдельно. Без восхвалений и демонизаций. В его реальной социально-психологической и политической сложности. Но куда там!
Итак, есть военная традиция и уважение к ней (что прекрасно). И есть общий консерватизм – что для меня симпатично, но не более. Но дело-то не в моих симпатиях! Дело в оценках, от которых может зависеть судьба моей страны. Может, мне эта моя страна в чем-то гораздо менее симпатична, чем Белоруссия. Но она моя. Может, мне Китай еще более симпатичен. Но я гражданином Китая никогда не буду. А если Китай, не дай бог, начнет с нами воевать, я пойду и буду исполнять свой гражданский долг. А как еще?
Итак, оценка Белоруссии строится на неосоветизме, включающем в себя военную традицию (уважение к истории, памяти, памятникам), общий социально-культурный консерватизм, мягкую авторитарную корпоративность власти.
При этом социально-культурный консерватизм и мягкая авторитарная корпоративность есть не только в Белоруссии. И не обязательно считать, что они указывают на неосоветскость. На Тайване нет неосоветскости. Но есть все то же самое.
Сразу вспоминается известное высказывание: 'в Италии при Муссолини поезда стали ходить по расписанию'. А что – разве не стали? Сразу же оговорю, что параллели между Муссолини и Белоруссией для меня являются абсолютно условными. И не должны ни приподымать, ни опускать анализируемого феномена.
Во-первых, потому что они условны. Я просто хочу показать, что мягкая авторитарная корпоративность и социально-культурный консерватизм только в нашем сознании связываются с советскостью. А в целом они связываются много с чем. В эти рамки много что вписывается.
Во-вторых, отсылки к Муссолини сейчас никого не могут демонизировать. Даже отсылки к Гитлеру теряют, увы, однозначно демонизирующее свойство в мировом сообществе. А уж Муссолини – тут и говорить нечего!
Но мне – что Муссолини (еще есть окраска), что Чан Кайши (окраски нет вообще)… Мне лишь бы как-то разобраться в феномене.
Феномен же достаточно очевидный. Мягко авторитарный, корпоративный, социально-консервативный лимитроф – вот что такое Белоруссия, выставляемая Лукашенко 'на тендер'.
А то, что он выставляет это на тендер, стало понятно, как только дурацкие действия 'Газпрома' что-то обнажили в происходящем. Я еще буду доказывать, что эти действия дурацкие. Но здесь я хочу подчеркнуть другое. Что эти действия обнажили не только газпромовскую дурь, но и нечто более существенное (рис.7).
Поскольку такое неумение было предъявлено, я бы сказал, – что с ослепительной ясностью, то дурь (в моем понимании этого слова) очевидна. Я ее еще буду анализировать. А сейчас по поводу тендера (рис.8)
Лукашенко в связи с газпромовской историей обнажился, как никогда ранее. Ему не следовало этого делать. Но его 'достали'. И в этом смысле он не виноват. Так я и не собираюсь с ходу все делить на правых и виноватых. Я говорю о том, что именно следует из заявлений Лукашенко.
Вот что такое коммунизм? Это проект мироустройства. Когда страны входят в этот проект, они заключают союз – военный, политический, любой. Если они очень прочно входят в проект, то они объединяются в единое государство – СССР. В противном случае речь идет о 'соцлагере'. Лукашенко, обнимаясь с Ахмадинежадом и Чавесом, тоже заговорил о Белоруссии, входящей в некий лагерь. Чуть ли не китайский (об этом в Белоруссии тоже говорят). Но это же ответственная штука! Это не тендер. Это судьба!
Когда Россия обижает ('кидает', в представлении Лукашенко), то ей можно ответить тем же самым. Это нормально. Можно ее 'ущучить'. Но если для того, чтобы ее ущучить, ты готов войти в НАТО (а Лукашенко договорился до этого), то какой Ахмадинежад? Какой Чавес? Какой Китай?
Получается, что и Россия (спорность данного государства не отрицаю), и другие коллеги по неким квази-соцлагерным начинаниям, – это только 'капитализация', а вовсе не судьба. Это не ценностный выбор, а холодный рациональный расчет. Расчет абсолютно холодного национального лидера.
Если это будет давать дивиденды – будем это заявлять и стричь дивиденды. Если это перестанет давать дивиденды – то устроим тендер. Кто больше? И кто даст больше, тот нас и получит. Только дивиденды – ничего ценностного. Такая вот логика.
Повторяю, 'ценностность' России может быть для Лукашенко под вопросом. Но если он начал игру в некую 'анти-ось', он уже не может, в зависимости от конъюнктуры, начать играть в 'ось'. Причем с теми, кто его не кинул!
'Газмпром' обвиняют в меркантилизме. А Лукашенко? Первое сотрясение – и он отказался от стратегической игры. И он, видимо, не потому отказался, что ущемили его личные интересы. Ущемили
