человека, становится абсолютно приоритетным, системообразующим в случае, если человек выбрал себе профессию исследователя. Ученого, мыслителя, художника, священника… Профессию любого мыслителя – в том числе политолога или политика.
Но именно люди этой категории в последнее время пытаются редуцировать содержание политической личности до гиперобытовленного 'нравится – не нравится'. И через это дискредитируют профессию. А она у меня с такими людьми, увы, общая. Вот и приходится профессию защищать, проводя подобные обсуждения.
Проводить же их я могу, только предлагая реальную альтернативу гиперобытовленному 'who is'. Такая альтернатива есть. И я ее предъявляю. В принципе речь идет о 'what is' как альтернативе 'who is'. А в нашем конкретном случае – о том, что у ученых и политиков отнимают право на конкретное содержание текущей российской действительности. Отняв у них это право (в науке говорится 'осуществив отчуждение этого права'), опосредованно отнимают это право и у всего общества.
Для отчуждения используется прежде всего гиперобытовленная мантра 'Who is Mr. Medvedev?'. Она дополняется уже рассмотренной мною семантической паутиной, в фокусе которой это самое 'нравится – не нравится'.
'Who is' плюс 'нравится – не нравится' равно 'отчуждению содержания'.
Нет права на содержание – нет права на осмысление. На понимание, переживание. А значит, и на волевое действие. То есть на преобразование действительности. Ради чего право и отнимается.
Значит, надо право восстановить. И для этого перейти в другую парадигму. Никто не хочет этого делать? Давайте сделаем мы.
А что такое другая парадигма? Это замена 'who is' на 'what is'.
Я на клубе занимаюсь не только аналитикой. Но постольку, поскольку я занимаюсь ею (а не культурологией и не политической философией), я много лет своей жизни и деятельности посвятил подобному переходу. Так 'what is Medvedev?'.
Для того, чтобы ответить, нам нужны две вещи (рис.12).
Конечно, нужно предметное содержание. Выражаемое, например, в виде некоторых понятий – как элементов строго научного описания. Возможно также применение других элементов – в зависимости от типа искомого знания. Если речь идет о строгой науке, то нужны именно понятия. Если же речь идет об искусстве, то нужны образы. А если речь идет о религии, то нужны символы. А если мы находимся в какой- то промежуточной зоне, то нужны феномены (к вопросу, например, о феноменологии Гуссерля).
Неважно, что именно нужно… То есть это важно, но вариативно. В любом случае, нужны элементы какой-то системы раскрытия какого-то содержания. Причем система должна быть адекватна содержанию.
Но одних этих элементов мало. Нужна еще характеристика той среды, в которую конкретное содержание как бы погружено. Обычно такую среду называют 'контекстом'. Этот филологический термин давно вышел за свои узкие научные рамки и стал использоваться именно как характеристика среды, объемлющей некий предмет. Я часто называю то же самое 'ситуацией'.
Но не в словах главное. Главное в том, что надо раскрывать феномен Медведева. И идти в этом раскрытии от обычных легкомысленных формул к чему-то более существенному.
В чем легкомысленная формула? В том, что 'Медведев – это избранник Путина'. Эта формула устраивает всех. Она устраивает пиарщиков, которые хотят раскручивать Медведева через состыковку оного с Путиным. Она устраивает врагов Медведева, потому что превращает его в марионетку, в вещь, в инструмент. А дальше – как называть. А если еще добавить 'нравится – не нравится'… Кому может нравиться марионетка?
Всех эта формула устраивает, а меня – нет. Для того, чтобы идти от общепризнанного дальше, я готов согласиться с тем, что Медведев – это избранник. Но только не Путина, а политического класса. И Путин был избранником политического класса, а не 'Семьи'. И Ельцин был избранником политического класса. И это все тот же класс (рис. 13).
Давайте я приведу доказательства.
С помощью Владимира Путина партия 'Единая Россия' стала абсолютным электоральным лидером. Совершенно неважно технологическое содержание этой победы. То есть оно важно, но не в смысле той типологии, которую мы задаем.
Сработал административный ресурс или авторитет Путина – не это главное. Главное, что 'Единая Россия' добилась определенного результата. Если после того, как она его добилась, Владимир Путин собрался бы идти на президентские выборы, то она должна была бы считаться с Путиным. Но если Путин не идет на выборы – то он перестает для нее существовать. В лучшем случае, он становится ее ставленником. Но и это проблематично.
'Единая Россия' и есть рупор воли актуального политического класса. Называйте его 'элитой' или как угодно еще. А кто рупор? Проигравшие партии? Зюганов? Жириновский? Если 'Единая Россия' это партийное оформление политического класса, то вместе с нею и политический класс выбирает Медведева.
Но почему класс должен его выбирать? После парламентских выборов у 'Единой России' и того, что она олицетворяет, нет в этом никакой необходимости. Последние остатки этой необходимости исчезают вместе с отказом Путина идти на третий президентский срок. В политическом смысле, с этого момента Путин не имеет для класса и партии столь абсолютного значения, которое имел ранее, будучи национальным лидером. Он сохраняет значение для Медведева в качестве электорального фактора, но не для класса. И даже не для партии.
Партия выдвинула Медведева. И проголосовала за него весьма консолидированно. Если бы политический класс был расколот, то она так бы за него не проголосовала. Если бы, например, 'Справедливая Россия' выражала отдельную волю контрастного сегмента все той же политической элиты или политического класса, то она бы заартачилась. Но не заартачился никто. А почему? Потому что боятся Путина? Его имело смысл бояться до выдвижения Медведева. С момента выдвижения Медведева этот страх политически нецелесообразен.
Вслед за партией Медведева поддержали самые авторитетные общественные институты страны, включая РПЦ. А почему они поддержали? В любом случае, они поддержали потому, что поддержал класс. А они едины с классом и выражают то же содержание, что и класс.
Класс не раскололся, не восстал. Повторю, он консолидированно поддержал Медведева. Класс сделал свой выбор и несет за этот выбор полную ответственность. Тогда причем тут, с политической точки зрения, 'нравится' или 'не нравится'? У вас тот политический класс, который есть. И Медведев это не курьез, не блажь, не чья-то марионетка. Это ответственный выбор класса. Вы понимаете, что в таком случае это более чем серьезно? Но это же именно так!
Однако если кто-то уж очень хочет оставаться в рамках 'нравится – не нравится', он может сказать, что ему не нравится сам политический класс. Опять же, что значит 'не нравится'? Это политическое отношение? В чем его содержание? Или же это подход уже не к персональным, а к социальным явлениям с позиций все того же 'душка', 'милашка'?
Политическое отношение к классу имеет смысл только тогда, когда есть условия для проблематизации той роли, которая есть у класса. Для того, чтобы проблематизировать класс, надо иметь нечто, по отношению к чему такая проблематизация имеет политический смысл. Политический класс – не костюм и даже не произведение искусства. Вне проблематизирующих его политических альтернатив – нельзя говорить о политическом отношении вас, как граждан, к классу как властному субъекту.
Так каковы же альтернативы классу?
Этот вопрос заслуживает самого серьезного рассмотрения. Для такого рассмотрения мало внутрипредметных понятий. Нужен еще и контекст. Или же ситуация.
Альтернативой классу является либо другой класс, либо народ.
Другого класса нет. И это политический факт. Но народ есть. Важно, в каком он состоянии находится. Это и есть контекст или ситуация.
В любом случае, речь идет об объективности. Объективность же состоит в следующем.
