Что-то заставило его поднять голову. Анна стояла в арочном проеме, сложив руки на поясе, и задумчиво смотрела на него через весь почти уже пустой зал. Терпеливая, серьезная, сдержанная. Очаровательная. Такая миниатюрная, аккуратная и трогательная в платье цвета спелой сливы со строгим белым воротничком. На мгновение, равное биению сердца, Броуди позволил себе вообразить, каково бы это было, если бы она на самом деле стала его женой. Сердце у него учащенно забилось от страха, потому что не было ничего на свете проще, чем принадлежать ей. Легче легкого.
– Прошу меня извинить, – сказал он Нилу и направился к ней.
Глава 16
– Я приготовил на завтра ваш серый утренний сюртук с черными брюками, сэр. А ваши повседневные костюмы и макинтош, я, с вашего позволения, возьму почистить.
– Кого? Ах да, этот плащ в клеточку! Да, курс правильный, Перлман. Вас зовут Перлман, верно?
– Совершенно верно, сэр. Перлман.
– Это имя или фамилия?
– Фамилия, сэр.
– А звать вас как?
– Эндрю, сэр.
– Значит, до сих пор вы прислуживали сэру Томасу? Я правильно понял?
– Вы все правильно поняли, сэр. Я был его «человеком», пока он не заболел так тяжело.
– Понятно. А теперь его «человеком» стала мисс Фитч, да?
Маленький лысеющий камердинер едва не улыбнулся, но вовремя спохватился.
Ник, вспомнил Броуди рассказ Анны, имел всего одного слугу, по фамилии Уинслоу, мастера на все руки. Он был и поваром, и официантом, и дворецким, и камердинером. Ник расстался с ним перед самой свадьбой, явно рассчитывая на то, что при переезде в дом Журденов у него появится свой «человек» и будет полно всякой другой прислуги.
– Ну что ж, Перлман, – признался Броуди, – у меня никогда раньше не было своего «человека». Что именно входит в ваши обязанности? Что вы делаете?
– Я, сэр? Как же… я… я вам служу!
– Верно, но что именно вы делаете? Чего я могу от вас ожидать?
– Ну… – Казалось, Перлману доставляет удовольствие перечисление своих служебных обязанностей. – Я забочусь о вашей одежде, сэр, она должна быть чистой и отглаженной. Я содержу в порядке вашу гардеробную, каждое утро проверяю, чисто ли убрала ее горничная, хорошо ли затоплен камин в вашей спальне и так далее.
– Вот это да!
– Да, сэр. Я развешиваю ваши рубашки и нательное белье на подставке перед камином, чтобы хорошенько их проветрить.
– Прекрасно, Перлман.
– Я вешаю ваши вычищенные и отглаженные брюки на спинку стула, а сверху – сюртук, жилет и непременно чистый воротничок. Я слежу за тем, чтобы ваши бритвенные лезвия были чистыми и хорошо наточенными, а вода для бритья – горячей.
– Уж не хотите ли вы сказать, что будете меня брить? – поинтересовался Броуди.
– Если вам так будет угодно, сэр.
Броуди задумался:
– Я предпочитаю бриться сам. Надеюсь, вас это не задевает.
– Никоим образом.
– Что-нибудь еще?
– Примерно раз в две недели я подстригаю вам волосы.
– Превосходно. Это все?
– Я… подбираю одежду, подходящую для каждого отдельного случая. Разумеется, если вы сами равнодушны к подобного рода вещам.
– Вот это просто здорово, Перлман, вы меня чертовски обрадовали. Это лучшая новость для меня. Подбирайте, друг мой, я вам полностью доверяю.
– Очень хорошо, сэр, – отозвался камердинер, покашливая и тактично прикрывая рот рукой. – И кроме того, перед выходом из дома я подаю вам вашу трость, перчатки и шляпу и провожаю вас до дверей.
– Надо же! Ну что ж, меня это устраивает. Характер у меня довольно легкий, по утрам я обычно не слишком капризен. Думаю, мы с вами поладим.
– Я в этом не сомневаюсь, сэр. – Они обменялись улыбками, хотя Перлман выглядел при этом несколько смущенным.
– Ну что ж, сэр, – застенчиво продолжал он, – если вам больше ничего не требуется, я пожелаю вам спокойной ночи. У вас достаточный запас свечей?
– Думаю, да. А как это погасить? – спросил Броуди, указывая на лампу под потолком над кроватью.
– Газовый свет? Вот здесь, сэр, выключатель прямо у двери.
– Боже милостивый! Разве это не поразительно, Перлман? Воистину мы живем в век чудес.
– Совершенно с вами согласен. Спокойной ночи, мистер Бальфур.
Улыбка Броуди угасла.
– Спокойной ночи, Перлман, – сказал он и проследил, как за его новым «человеком» закрывается дверь.
Заложив руки за голову, Броуди уставился на деревянную конструкцию над изголовьем кровати – какое-то опорное устройство для балдахина, предположил он. Если потянуть вот за этот шнурок с кисточкой, свисающий с изголовья, можно опустить занавески, закрывающие сверху и с боков верхнюю часть туловища, пока вы лежите в постели. Весь вопрос в том, на кой черт вам это нужно? Вот если бы речь шла о нижней части туловища, тогда другое дело: он видел интересную возможность в том случае, если…
Внезапно за стеной слева от него послышался звук закрываемой двери. Броуди приподнялся на локте и сел. Сквозь стену позади гардеробной, которую им с Анной предстояло делить на двоих, до него доносились приглушенные женские голоса. Какой коварный, какой подлый трюк! Теперь он понял, почему разговор о спальне сэра Томаса не испугал Анну.
Спальня старого сумасброда представляла собой настоящие апартаменты: одна комната для него, другая – для его давным-давно умершей жены, никогда не жившей в этом доме. И просторная гардеробная посредине. Гардеробная длиной в милю, по расчетам Броуди.
Он сидел, угрюмо разглядывая свои колени под ночной рубахой. Неужели мужчины действительно надевают такие балахоны? Ему казалось, что его голые волосатые ноги, торчащие из-под подола, выглядят просто комично. Как у злой ведьмы из сказки.
Голоса то усиливались, то затихали за стеной, мелодичные и женственные. Взгляд Броуди все больше мрачнел, пока он изучал обстановку своего нового жилища. У него было такое ощущение, будто он очутился внутри стеклянного пресс-папье с искусственным снегом. Никогда в жизни ему не приходилось видеть столько… барахла. Куда ни повернешься, всюду мебель: столы, стулья, комоды, гардероб в восемь футов высотой. Умывальник, шкафчики, зеркало в человеческий рост, трехногие столики, резные сундуки, скамеечки для ног, этажерки для горшков с цветами, диван!
Камин с бронзовой отделкой был снабжен мраморной полкой и решеткой кованого железа, а над ним висело огромное, уходящее под потолок зеркало. Каждая плоская поверхность служила подставкой для каких-то финтифлюшек. Тут были картинки и фотографии в рамочках, вазы с цветами, подсвечники, кувшины и керамические горшочки, какие-то шкатулки, флаконы и статуэтки. Хвала господу за газовый свет, без него в комнате было бы слишком темно – ногу сломать можно! И почему все деревянные панели непременно должны быть темно-коричневыми? Кто выбирал эти безобразные красно-зеленые обои? Почему все окна наглухо задраены и затянуты многослойными шторами с цветочным узором? Господи Иисусе, да тут нечем дышать!
Броуди встал с кровати (она была такой высокой, что ему пришлось воспользоваться дурацкой скамеечкой, чтобы спуститься с нее), подошел к окну, пробрался сквозь бесконечную путаницу занавесок к оконному переплету и распахнул створки.
Свежий воздух! Какое блаженство! Окно выходило в сад позади дома. Ажурная решетка кованого
