великая богиня! Приблизься к правдивый Осирис, пусть он войдет в твою грудь; дай ему силы пройти двери нижнего неба, дай ему жизнь, которая была у него прежде, верни ему его дыхание, входящему и выходящему в твое великое царство мертвых.[10] Он видит тебя, он живет в тебе, он входит в тебя; благодаря тебе он не умрет никогда» (Египетский папирус из Лувра).
Эту богиню египтяне называли Нут; она является единственным божеством всего древнего и современного масонства, божеством без формы и без пола, которая рожает без оплодотворения; мать- девственница, к которой египтяне обращались со следующей молитвой: «О, богиня вечной молодости, мать девственности, красота бездны, сын которой (солнце) благоденствует за горой (горизонтом), спасая великое божество от всякого зла».
Продолжение текста содержит указания на ее атрибуты, символизируемые различными животными. Ее неисчерпаемое плодородие выражено при помощи следующего образа: огромная свинья в обители солнца. Ее чистоту символизирует целый ряд изображений: священная овца в жилище Осириса, ведомая желаниями своей утробы, а на месте ее сердца находится рисунок священного грифа, то есть она рожает без оплодотворения, как грифы, которые, по представлению египтян, не имели самцов.
Галлы на своем языке называли это божество кош (coche), то есть поросенком, или самкой кабана (laie), свиньей, а в современные романы она пришла под именем Изольды, дамы де Кюсси, которую заставили съесть сердце своего возлюбленного, рыцаря Сенора (Signaures — Agni mis en pieces — разбитое сердце); она же была святым Ковчегом в храме Соломона, и этот Ковчег сам был не чем иным, как гробницей, находившейся в храме, который сам, в свою очередь, был построен по пропорциям гробницы. Все алтари христианских церквей также представляют собой саркофаги, и все средневековые масонские братства поклонялись гробницам, среди которых самой известной была гробница Соломона; есть, однако, еще гробница Вергилия, гробница Пьера Бруильяра, Пьера Абеляра и т. д. Ориентация Иерусалимского храма, святилище которого было обращено на Запад, говорит о том, что Ковчег был олицетворением Иеговы, и что евреи, которых нередко обвиняли в материализме, обожествляли, как и все остальные народы,
Такой была догма, которую олицетворяла, во всей ее изначальной наивности, маленькая Бис Марк, статуэтка из черешневого дерева, простоявшая в нише фонтана Кюсси так много веков, что любой умный кюре должен был бы ее восстановить, если бы глупость его прихожан ему не помешала.
В сотне метров к северу от этого маленького безыскусного памятника, отмечавшего собой границу кантона Овеньи, можно увидеть еще один, гораздо более впечатляющий. Это просто кладбище, но кладбище длиной в 2 километра и шириной в 1, ограниченное со всех сторон проселочными дорогами. К северо-востоку от этого огромного квадрата погребений находится унылого вида селение Эшарнан, название которого на старо-французском языке означает кладбище. Это кладбище, вероятно, принадлежало семинарию друидов в Мавили, и поскольку многие обыкновенные люди желали спать вечным сном рядом с этими святыми, то их должны были привозить сюда со всех сторон провинции эдуев, что объясняет одновременно и размеры этого кладбища, и его древность. Раскопки, сделанные в этих местах, обогатили коллекцию музея Святого Жермена несколькими длинными железными мечами галлов, с лезвием с правой стороны. Таким образом, эти мечи были заточены так, чтобы бить снизу вверх, и после такого удара вряд ли кто был в состоянии выжить. Обратим также внимание, что мертвых галлы хоронили в саркофагах, а не сжигали, что указывает на их родство с этрусками и беотийцами, которые также не допускали кремацию. Один увлекавшийся археологией кюре обратил внимание графа Эриссо на другой и гораздо более странный способ погребения, характерный, вероятнее всего, для совсем другого народа, более древнего, чем фригийцы и кельты. Покойника хоронили не в лежачем положении, а сидящим, и, следовательно, без саркофага. Не встречается ли этот же способ погребения у скандинавов, поклонявшихся Тору, или Тарану, и не были ли они предками кельтов? Как бы то ни было, плато Кот д'Ор является настоящим кладом для археологов и его еще ожидают серьезные и методичные исследования, как и находящуюся рядом колонну Кюсси, возле которой должны быть обнаружены самые богатые гробницы.
Кроме археолога Пазюмо, которому принадлежит единственное исследование этого уникального памятника, никто, начиная с XVII столетия, еще не прикасался к нему. Он находится на совсем небольшом расстоянии от древнего римского пути, который шел из Ото в Безансон через Крузиниум, и этот путь, проходивший к северу от Эшарнана и пересекавший деревню Монсо, образует собой северную границу кладбища Кюсси, окруженного, как раньше, так и сейчас, со всех сторон дорогами. Пазюмо сообщает, что к востоку от колонны видны в большом количестве остатки древних толстых стен, которые разрушены так сильно, как только можно себе представить. Но, возможно, он принял за эти стены развалины башен из сухого камня, которые бургундцы строили для наблюдений за своими полями, поскольку ни граф Эриссо, ни я не видели там ничего другого, хотя, конечно же, это еще не доказательство.
Ко времени Пазюмо, то есть к 1767 году, у колонны уже не было ни капители, ни антаблемента. В 1620 году она была разобрана сеньором Кюсси, который, словно в отместку будущим археологам, не пожелал даже установить ее название. В 1700 году Морель де Коше и Экатиньи, жившие неподалеку, приехали сюда и сделали раскопки возле ее основания, с южной стороны. Эти раскопки закончились неудачей; необходимо было копать с северо-востока. Тем не менее на трех или четырех футах глубины они нашли несколько медальонов и маленьких статуэток, похожих на те, о которых писал граф Эриссо. Эти статуэтки были отправлены в Париж одному старьевщику, и неизвестно, что с ними произошло потом.
В 1719 году господин Парисо де Кружи, генеральный адвокат парламента Дижона, по приказу регента посетил Кюсси и произвел здесь значительные раскопки. (…) Самыми важными из всех находок оказались найденные к востоку от колонны кости трех человеческих тел, лежавших головой к ее фундаменту, а также шесть медальонов с изображениями Святого Антония на каждом. Кости были нетронутыми, каждая лежала на своем месте. Они лежали не глубже полутора футов, откуда следует, что колонна уже стояла в момент захоронения, и что она, по меньшей мере, уже была во времена Святого Антония, а следовательно, не могла быть поставлена позже середины десятого века нашей эры.
Это почти все, что может пригодиться из воспоминаний Пазюмо, и его последователи добавили к ним только свои фантазии, которые здесь бесполезно обсуждать, поскольку колонна Кюсси остается совершенно непостижимой для всех тех, кто не знает ни греческого искусства, ни греческого языка. Монфокон воспроизводит очень неточный чертеж этой колонны, сделанный де Мотере, добавив к нему одно наблюдение, насколько ценное, настолько же и истинное; дело в том, что она является частью целой системы галльских памятников восьмиугольной формы. (…)
В 1822 году колонна Кюсси был реконструирована, и, хотя реконструкция была выполнена очень тщательно и даже изящно, она исказила полностью ее первоначальный вид и превратила в вульгарную галло-римскую коринфскую колонну, тогда как прежде она имела форму пальмы. К счастью, ее старая капитель осталась в Овеньи, где она использовалась как бордюр колодца, и, положенная на бок, она хотя и была изуродована, но все же все ее части сохранились.
(…) Самая оригинальная черта памятника заключается в том, что каждая из восьми граней колонны представляет собой неглубокую нишу, расположенную под прямым углом к одной из четырех сторон света. Эта деталь встречается лишь в готической архитектуре двенадцатого века, и в ней, как ни в чем другом, запечатлен дух времени. Она доказывает, что колонна принадлежит к эпохе, предшествовавшей римскому искусству, которое никогда не допускало подобных вольностей. Такая форма колонны может быть условно передана как совмещение букв V и U, что имеет совершенно особое значение: U следует читать как gur (вогнутый), а V — как gon (выпуклый), что в сумме на греческом дает gorgon, слово, выражающее идею dibio (двух жизней) и образующее древнее название города Дижон. Эти две силы встречались друг с другом в день зимнего солнцестояния, а олицетворением этой встречи служила Горгона. Объяснение всему этому можно найти в отрывке из Вергилия, который выше я цитировал и который на самом деле заимствован поэтом из греческой мистики. Там сказано, что, когда души в достаточной мере очищены, они направляются пить воду Леты, или забвения, чтобы затем возвратиться ad convexa, то есть к жизни, что на греческом языке передается словом gon; во время же очищения они живут в concava, что греки называли gur (γυριος, пропасть).
Я оставлю пока без внимания изображения восьми фигур, которые представляют собой восемь олицетворений Горгоны, или розы ветров. (…)
Капитель колонны имеет квадратную форму и украшена по углам пальмами, листья которых
