желание, не смогут подать или не подать мне руку — я никого из них не знаю, не видел, и, Бог даст, никогда не увижу. Я абсолютно свободен. Не принадлежал, не принадлежу и не буду принадлежать ни к какой из группировок (да и какая из них решится-то принять меня — с Каиновой печатью человека, 'предавшего' любимого фэндомом Васю Звягинцева?!). Однако, благодаря всему вышеизложенному, я могу писать совершенно открыто, без умолчаний и стыдливых недомолвок. Эдакие 'заметки постороннего'.
Итак, 'Интерпресскон-94' каким он предстает после прочтения посвященного ему 'Оберхама'. Зрелище печальное. Заранее обречено все, написанное не под влиянием Стругацких. Оставим пока в стороне элитарные 'Улитку' и 'Странника'. Они создавались для 'своих' и 'своим' вручаются. Это нормально (не понимаю, отчего негодует Щеголев!). Писатели _одного_ направления выбирают из своего неширокого круга лучшего. Имеют полное право — заявляю без всякой иронии.
Поговорим об 'Интерпрессконе' — самой демократической на сегодняшний день премии, присуждаемой всеобщим голосованием. Вот только вопрос — _кого_? Насколько я понял — любителей не просто фантастики, science fiction, а лишь ее 'социального' крыла, созданного целиком и полностью гением братьев Стругацких. Этот мой умозрительный на первый взгляд вывод подтверждается тем, что в номинации не попали такие крепкие, профессионально сколоченные произведения, как романы Гуляковского, Головачева, или, скажем, 'Талисман для Стюардессы' Яцкевича. Можно как угодно относиться к авторам, но оцениваем-то мы не их моральный облик, а их книги!
Замечу также, что в 93 году в номинациях не было вообще _ни одной_ вещи в жанре 'Fantasy'. И не надо убеждать меня, что конкурировать между собой могут любые произведения, главное-де, мол, их 'художественные достоинства'. По моему глубокому убеждению, 'fantasy' должно оцениваться совершенно отдельно. Хотя бы потому, что построено по принципиально иным, нежели SF, законам, один из которых — повторение четких, устоявшихся в читательском сознании архетипов, перекочевавших из старой доброй волшебной сказки. Пример: что за русская сказка без Бабы-Яги и Кащея Бессмертного, равно как и без Ивана-Царевича?
Мы еще не доросли до Америки. Там 'Хьюго' действительно выявляется массовым голосованием солидного по численности читательского электората. У нас 'fantasy' делает еще только первые шаги. И, насколько мне известно, корпуса читателей SF и 'fantasy' пересекаются лишь частично. На мой взгляд, уместно было бы выделять достойные произведения в жанре 'fantasy' в отдельную номинацию. Если же фэны их не читали — то не ставить на голосование вообще. В идеале, конечно, должна быть специальная премия 'fantasy' — наподобие 'Меча в камне', предложенного оргкомитетом 'Странника'.
В 1994 году мой несчастный 'проклятый всеми четырьмя официальными церквями Империи' роман _абсолютно_ неожиданно для меня, единственный в жанре 'fantasy', угодил-таки в списки, да еще и ухитрился получить четыре голоса! Да еще и два высокопоставленных, насколько я понял, члена интерпрессконовского братства специально потратили время и силы на агитацию 'против' 'Кольца Тьмы'! Так что для меня эти четыре голоса — большая и приятная неожиданность.
Пишу это не для того, чтобы сказать — мол, не с теми меня сравнивали, вот и оказался в хвосте, а так бы… 'Кольцу Тьмы', естественно, присущи очень многие недостатки. Роман сыроват. Получивший же премию 'Гравилет 'Цесаревич' Рыбакова — произведение просто выдающееся. Не пойму, как могло на равных конкурировать с ним 'Иное небо'? По справедливости, на мой взгляд, роман Рыбакова должен был собрать _все_ премии — и 'Странника' в том числе, причем с неоспоримым преимуществом, не говоря уж о Беляевской премии!
25.06.1994
Вадим Казаков
Раз, два, три — солнышко, гори?
Говорить об _
Можно понять тех, кто из наилучших побуждений призывает не раздувать скандальчик вокруг вручения премии 'Странник' и доклада Андрея Столярова о литературных войнах — хотя бы для того, чтобы не отягощать зловредными миазмами жизнь и здоровье причастных к полемике уважаемых людей, в первую очередь Бориса Натановича. Боюсь, однако, что призывы эти безнадежно запоздали — конфронтация обозначилась четко, позиции сторон непримиримы, а значение происходящего далеко выходит за рамки мелкой окололитературной разборки. От сокрытия конфликта не станет лучше никому. Нужно не замалчивать ситуацию, а хотя бы обсудить ее откровенно. Посему — позвольте высказаться.
Начать придется с доклада уважаемого Андрея Михайловича. Замечу сразу же, что на обсуждении в Репино не присутствовал, из возражений докладчику располагаю только текстом Александра Щеголева (с которым практически во всем согласен), так что ежели по незнанию кого-то повторю — прошу извинить.
Число погрешностей докладчика против истины и логики неприятно удивляет. Возражать хочется с первых же строк и безостановочно. Разумеется, нынешнее право каждого литератора 'издавать все, что хочет' отнюдь не _возможность_ издаваться. ('Я духов вызывать могу из бездны! — И я могу, и каждый это может. Вопрос лишь, явятся ль они на зов?'). Разумеется, Великое Противостояние литературной фантастики и функционеров 'Молодой гвардии' продолжалось не 'почти тридцать лет', а менее двадцати (с 1974 года по 1991) и завершилось не творческим разгромом, а тем, что редакцию В.Щербакова попросту выставили за ворота свои же при внутрииздательской дележке комсомольского наследства (лишенное же благодатной пуповины ВТО МПФ к самостоятельному существованию оказалось неспособно). Разумеется, результаты нашествия англоязычного 'цунами' коснулись ВСЕХ отечественных фантастов, а вот выплыть на рыночную поверхность первыми смогли именно специалисты по примитиву, либо отладившие новые механизмы 'самсебяиздата', либо прижившиеся в книжных сериях, составители которых не могли или не желали отличать, пардон, незабудку от дерьма.
Столь же уязвим и анализ нынешней ситуации. Заявляется, допустим, что 'конкурировать с англоязычной фантастикой мы просто не в состоянии'. Кто это 'мы', с какой именно фантастикой? А неважно — кто. Понятие же 'англоязычной фантастики' тут же подменяется совсем иным 'массовая фантастика США', после чего утверждается, что конкурировать с каким-то там Гаррисоном российскому писателю нечего и пытаться: во-первых, невозможно технически, во-вторых, срамно. А если не с Гаррисоном? А если с Брэдбери, Боллардом, Воннегутом, Ле Гуин? Ах, виноват, с Ле Гуин нельзя: это же 'дребедень', это же та, у которой 'некий инопланетянин попеременно является то мужчиной, то женщиной'. О том ли роман 'Левая рука Тьмы' — вопрос отдельный. Но категоричность! Но самомнение! Но методология — оценка художественной книги по ее тематике! 'Нет повода для художественного высказывания' — и все тут. А ежели у кого есть? Но слово уже сказано, единичное мнение возведено в абсолют, обжалование программой мероприятия не предусмотрено. (В 'Правде о Бармалеевке' было еще круче. Это где про 'Сагу о Тимофееве' Е.Филенко: 'Столяров сказал, что читать книгу с таким названием не может. И не читал.' И по сей день, кстати, не собирается. Впрочем, здесь перед нами, кажется, юмористический жанр.)
Какие из всего этого делаются выводы? Российским писателям-фантастам (разумеется, только _настоящим_!) следует организованно и без паники покинуть массовый книжный рынок, отдав его на растерзание американским халтурщикам, и двинуться прямой дорогой в Большую Литературу. Это где читателей будет не в пример меньше, но зато можешь считать, что конкурируешь с Маркесом. С заграницей на скорую руку разобрались, пора теперь в собственном доме навести порядок. А для начала — прочувствовать разницу между талантом и бездарью.
