Занавес.
Но это так, к слову пришлось. Я думаю, что каждый из членов жюри может обосновать свой выбор по всем позициям, если, конечно, захочет это сделать.
СОН ФЛЕЙШМАНА РОЖДАЕТ ФЭНДОМ
А вот теперь настало время сказать, как все было на самом деле. На самом деле не было никакого 'на самом деле'. Не было никакого 'Интерпресскона', не было никаких 'Улиток', а уж так называемого Столярова и вообще не предполагалось. Никакой фантастики не существует, как не существует ничего, кроме некоего существа, одно из имен которого — Флейшман. То ли вселенские флюктуации сдвинули равновесие мыслетоков, то ли непостижимые и роковые предначертания тому причина и повод, но снится этому существу Земля, страна, люди и странные персонажи среди людей. Что-то все время происходит, все эти фигуранты как бы перемещаются, возникают и пропадают. Мерцают дома и улицы, а вернее, то, что ему снится как дома и улицы, слова и звуки, приятные и раздражающие… Все тает, струится, исчезает. Возникает быстрокрылый воробей… Впрочем, это из другой оперы. Вот проснется Флейшман, и все сгинет, как не было вовсе…
Это я пошутил. А на самом деле все гораздо серьезнее. Дело в том, что Флейшман, сам того не подозревая, наступил на очень больную мозоль (не путать с мозолью Больных). Он не знает, что является ключевой фигурой в некой крупной межгалактической игре, ставка в которой больше, чем жизнь миллиона обитаемых планет. Все эти 'фантасты', 'фэны' и пр. — либо хорошо законспирированные участники, либо декорации, на которые и внимания обращать не надо. Игра с Флейшманом ведется тонкая, на грани реальности. Задача-минимум — вывести его из состояния равновесия. Попросту говоря — свести с ума. Для того составляются хитроумные заговоры, разыгрываются масштабные спектакли — коны, с привлечением массы хорошо оплачиваемых статистов. Задача-максимум — разбудить Флейшмана! Вот проснется Флейшман…
16 сентября первого года до пробуждения Флейшмана
P.S. Скучно живем, господа…
Чертова дюжина неудобных вопросов Игорю Всеволодовичу Можейко (Киру Булычеву), члену жюри премии 'Странник'
Дорогие Андрей и Сергей!
Вы хотите, чтобы я ответил на самом деле или вежливо?
Я отвечу как сам все понимаю, то есть невежливо, а вы делайте те купюры, которые сочтете нужными для того, чтобы не нарушить образа вашего знакомого дедушки.
Журнал сам по себе нужен и вашу деятельность я ценю. Хотя от номера сильно веяло провинциальностью — не географической, а психологической. Это журнал-тусовка, журнал-разборка, а не журнал-размышление. Места для обобщения нету — все спешат побалзать. От этого глупеют даже такие умные люди, как Боря Штерн или Миша Успенский. Это неизбежно. Ввязываясь в разборку, начинаю заранее глупеть и я.
Честно говоря, я не понимаю разницы между премиями, о которых вы пишите в своем журнале. Я все думал, что есть какая-то одна с плавучим названием, которую на паях сделали издательство 'Терра Фантастика' и окружение Бориса Стругацкого, чтобы получить себе по премии. С самого начала для меня все это звучало стыдно. Но я, как человек глубоко почитающий Бориса Стругацкого, не мог переубедить его в том, что участие в жюри аморально. Даже наверное в самом антиутопическом романе не придумаешь премии, которую члены жюри присуждают друг дружке. Но Борис и вы, затоптали меня ногами, утверждая, что в Питере соберутся агнцы, вершины чистоты и альтруизма. Кроме того, я не имел возможности прочесть то, что должен был судить. О чем и сказал Борису, надеясь, что он меня пожалеет и отпустит мою душу на покаяние. Борис не пожалел и оставил меня в членах жюри, так как нужен был какой-то московский писатель и вся эта история не превращалась бы в абсолютный междусобойчик. Когда же я пытался в телефонных разговорах уверять, что помимо заранее покорных членов жюри в России есть другие писатели, Чертков доказывал мне, что их достать невозможно и т. д. Дальнейшее мое участие в этой истории было бы совсем уж непристойным. Представляете, приехал я в Питер, хожу по кулуарам и мне вслед разумные люди говорят: 'Это один из членов жюри, которые съехались сюда выгрызать себе по премии'. Ну выгрызли, и слава Богу.
Теперь еще замечания (по пунктам, которые вы мне прислали).
7. Кто будет в жюри, тот и получит премию, при условии, что он примет участие в решающем заседании.
8. Сам по себе пункт тусовочный. На уровне пионерских размышлений: а если наша пионервожатая любит мальчиков-блондинов, то значит ли это, что брюнетов больше в лагерь брать не будут?
То же касается и пункта 9. А ты не тусуйся, ты плюнь на трепотню и пиши, что хочешь. Неужели не обойдешься без премии, которую придумали не для тебя?
На пункт 10 я уже ответил. Нужен был дополнительный шкаф, вот и сдвинули.
Пункт 11 я тоже уже объяснил — нельзя приезжать было, если ты себя хоть чуточку уважаешь. Нельзя участвовать в мероприятиях, имеющих некий этически сомнительный оттенок. Ах, как вы боролись в свое время с аморальной 'Молодой гвардией'!
Пункт 12 также исходит из всего, что я сказал — издательство платило за пряники не бескорыстно. Ему понадобилась медаль на шею 'За усердие'. Я клевещу? Ответ на это заключается в вашем вопросе.
Пункт 13. Не имею чести знать гиганта отечественной мысли по имени Флейшман. Наверное это какая-то ваша местная тусовочная фигура? Простите, виноват.
Последнее, что я хочу сказать, касается пункта 2 вашего вопросника.
Книгу Каца (и как мне стало известно — Арбитмана) я прочел только на днях. Раньше не попадалась. Я знаю, что Арбитман по каким-то своим причинам меня не любит. Это его дело. Я его тоже не люблю. Это мое дело. Но если бы я знал в то время, когда мне позвонил Борис Стругацкий и пригласил в жюри, что в этой тусовке будет участвовать Арбитман-Кац, я бы вообще разговаривать не стал. Как известно, я лишен чувства юмора и мне книга Каца не кажется смешной, а кажется бездарной. По той же причине я полагаю ее оскорбительной для меня и выходящей за пределы порядочности. И не в том даже дело, что в книге под собственными именами обосраны лишь два писателя (Владимир Щербаков и я), но дело в одной хорошо известной Арбитману детали, которая среди порядочных людей недопустима: я умирал от инфаркта, но пока что отложил это дело. Арбитман же написал, что я умер от инфаркта и указал правильную дату моей болезни. Если вам и тем, кто давал премии книге Каца, это кажется смешным, то тогда у меня совсем другое отношение к юмору. Мне надоело отвечать на телефонные звонки (и я не шучу), в которых люди, видевшие книгу Арбитмана и знают мою фамилию по моим книгам, звонят мне домой и выражают соболезнование моим близким. Это мне тоже не смешно.
Что же касается моего дальнейшего участия в каких-либо жюри, или разрешения выдвигать на премии какие бы то ни было мои работы, то я категорически заявляю, что не согласен, не буду, не участвую, не состою и не являюсь.
Извините за невежливость.
Ваш Игорь Можейко. Москва 20 сентября, 1994 года.
Чертова дюжина неудобных вопросов Борису Натановичу Стругацкому, члену жюри премии 'Странник'
1. Здесь, как я понял совсем недавно, имеет (имело) место недоразумение. Дело в том, что изначально я под словом 'фэндом' понимал все фэнство, то есть многотысячную толпу фанатов от фантастики, читателей, потребителей духовной пищи под названием 'фантастика', причем потребителей в большинстве своем (закон Старджона!) неприхотливых и неразборчивых.
