Костромы, Ярославля, Переславля-Залесского и некоторых других районов Русского государства, а потом, характеризуя «особую опричнину» царя, говорили о пятистах «молодых людях». Такую же цифру называл и Штаден, упоминая о том, что царица Мария Темрюковна «подала великому князю совет, чтобы отобрал он для себя из своего народа 500 стрелков и щедро пожаловал их одеждой и деньгами и чтобы повседневно и днём и ночью они ездили за ним и охраняли его». Шлихтинг сообщал, что осенью 1570 года царь содержал «около восьмисот» опричников.
Однако их явно было больше. Тот же Штаден рассказал, как в 1569 году к пограничному Изборску подошел отряд из восьмисот литовцев и русских перебежчиков. Его командир, «губернатор польского короля Сигизмунда в Лифляндии» князь Александр Полубенский, крикнул страже: «Открывай! Я иду из опричнины!» Ворота открыли, и переодетые опричниками литовцы во главе с Полубенским без боя взяли крепость и продержались в ней две недели, пока город не освободили настоящие опричники. Царь жаловался своему «брату», польско-литовскому королю Сигизмунду И Августу, как «князь Олександр да князь Иван Полубенские, пришедчи некрестьянским обычаем… сослався с нашими изменники, безбожным обычаем в наш пригород в псковской в Избореск с нашими изменники въехали, и город Избореск на тебя, брата нашего, засели, и вере крестьянской ругательство учинили»; однако псевдоопричный отряд в восемь сотен человек не вызвал удивления ни у стражи крепостных ворот Изборска, ни у Штадена. А Таубе и Крузе полагали, что в конце того же 1569 года царь выступил на Новгород «с большим войском, словно шёл против отъявленного врага, и 30 числа того же месяца почти достиг со своими 15 000 воинов маленького городка, называемого Клином». Дворяне и бояре шли на войну вместе со своими боевыми холопами, поэтому, если принять вычисления А. В. Чернова, согласно которым служилые люди «по отечеству» составляли около 30 процентов всего войска, получается, что в этом походе участвовали 4500 дворян и «детей боярских» из опричнины.
В Новгородской летописи говорится, что при разгроме опричниками Новгорода туда пришло «воевод, и бояр, и князей, и детей боярских, и всяких воинских людей множество многое»; в этом же сообщении упоминаются 1500 стрельцов (обычно их в походах было меньше, чем служилых людей «по отечеству»). О таком же количестве конных стрельцов сообщал А. Шлихтинг, описывая опричные казни в Москве летом 1570 года; он же указывал, что в походе на Новгород только в передовом полку опричного воеводы В. Г. Зюзина находилось 300 человек.
Наконец, разрядные записи свидетельствуют, что в 1565 году «из опришнины посылал государь под Волхов… воевод с Москвы: князя Ондрея Петровича Телятевского, князя Дмитрея да князя Ондрея Ивановича Хворостининых. А в Белеве были воеводы и ходили под Волхов: князь Дмитрей Иванович Вяземский, Михайло Белкин». Надо учитывать, что в тот раз опричные отряды выступали как вспомогательные силы — под Волховом действовало большое войско из пяти полков во главе с земцами И. Д. Бельским, И. Ф. Мстиславским и П. М. Щенятевым.
Но уже в 1567 году в собранных на береговую службу опричных войсках под Калугой «были воеводы на три полки», а в 1569-м опричная армия состояла уже из пяти полков. В 1572 году в сражении с татарами под Серпуховом участвовали и земские, и опричные войска. Из опричных уездов (Вязьмы, Суздаля, Галича, Корякова, Костромы, Балахны, Козельска, Бежецкой пятины, Белёва, Калуги, Лихвина, Перемышля, Кашина, Старицы, Медыни, Малоярославца, Можайска, Опакова, Пошехонья) в походе принимали участие 4183 человека, но едва ли царь отправил в бой всех опричников, оставшись без охраны. Таким образом, можно полагать, что к концу опричнины число служивших в ней дворян и «детей боярских» достигло 4500–5000 человек и составляло примерно 20 процентов общего состава дворянского ополчения{5}.
После возвращения в Москву в начале 1565 года и первых опричных казней царь распорядился вызвать в столицу служилых людей из Суздаля, Вязьмы и Можайска. На смотре, который вместе с ним проводили опричный боярин Алексей Басманов, оружничий Афанасий Вяземский и думный дворянин Пётр Зайцев, началось зачисление в опричнину. По словам Таубе и Крузе, оно проходило таким образом: государь и его помощники спрашивали «у каждого его род и происхождение. Четверо из каждой области должны были в присутствии самых знатных людей показать после особого допроса происхождение рода этих людей, рода их жён и указать также, с какими боярами или князьями они вели дружбу. После того как он (Иван Грозный. —
Это обязательство, видимо, давалось по образцу крестоцеловальных записей поступавших на службу дворян и должностных лиц — губных и земских старост и целовальников. В них присягавшие обещали служить «не щадя головы своей, до смерти; и в Крым, и в Литву, и в Немцы, и в иные никоторые государства не отъехати; и из городы, и ис полков, и ис посылок без государева указу и без отпуску не съехать, и города не здати, и в полкех воевод не покинуть, и с их государевы изменники не ссылатися, и не на какие прелести не прельститца, прямити, и добра во всем хотети вправду, безо всякие хитрости и до своего живота». Как указывал Штаден, помимо обязательства верной службы, опричники, согласно присяге, «никогда не должны были говорить ни слова с теми, которые в земщине, и не сочетаться с земскими браком». Как именно устанавливалась благонадёжность кандидата, неведомо; неизвестно и количество не прошедших проверку. Список чинов «государева двора», куда, несомненно, вошли многие опричники, включает 661 человека, то есть лучшую, отборную часть опричного воинства. Среди них выделялись окольничий Василий Иванович Умной Колычёв, думный дворянин Василий Зюзин, дьяк Петр Совин, царский рында Богдан Бельский. Однако большую часть составляли обычные московские служилые, получавшие рядовое по тем временам жалованье в 5–15 рублей:
«…По 8 рублев.
Тимошка Ондреев сын Волжинский. Игнашко Звягин сын Воейков. Гриша Булгаков сын Болотников. Ивашко Васильев сын Бунаков. Офонка Иванов сын Волжинской. Иванец Гутманов сын Бастанов. Таврило Федоров сын Качалов. Микифорец Микитин сын Бабкин. Курбат Иванов Вырубов. Иванец Леонтьев сын Вырубов. Куземка Власьев сын Лехчанов. Микула Федоров сын Лехчанов. Гриша Юрьев сын Маматов. Ондрюша Чюдинов сын Бунков. Романец Григорьев сын Бабкин. Митка Иванов сын Вырубов.
По 7 рублев.
Путилец Иванов сын Волжинской. Семейка Смирного сын Вырубов. Петруша Федоров сын Дубасов. Фетко Иванов сын Дубасов. Бархат Иванов сын Кокорев. Тимошка Муратов сын Скобелцын. Марко Девятого сын Скобелцын. Черемисинко Иванов сын Култашов. Федосейко Гаврилов сын Востинской. Ивашко Васильев сын Овцын. Богдан Михайлов сын Щупликов. Рудак Иванов сын Чертков. Митя Шадрин. Гость Богданов сын Култашов.
По 6 рублев.
Меркурко Утешев сын Микулин. Меншичко Иванов сын Мокеев. Казаринко Данилов сын Белского. Фетко Наумов сын Мокеев. Михалко Микитин сын Култашов. Офоня Васильев сын Култашов. Ивашко Григорьев сын Мокеев. Степанко Андреев сын Култашов. Самойлик Злоказов сын Скобелцын. Казаринко Петров сын Семенова Култашов. Ондрюша Данилов сын Скобелцын. Ивашко Ондреев сын Хрипунов. Федор Родивонов сын Фефилов. Шарап Борисов сын Оладьин. Петруша Ортемьев сын Смолин. Дружина Нечаев сын Лихачов. Позняк Ондреев сын Малцов. Оладья Михайлов сын Брюхов. Иванец Федоров сын Култашов. Елизарей Михайлов сын Коситцкой. Семой Григорьев сын Кобылской. Урак Костянтинов. Лобан Остафьев сын Вырубов».
Присмотревшись к именам, можно заметить, что отбор людей в опричнину часто осуществлялся «по родству», то есть на службу принимались родственники тех, кто уже служил и, очевидно, успел зарекомендовать себя. Не случайно среди опричников встречаются имена Безобразовых, Воейковых, Канчеевых, Головленковых и представителей многих других родов, служивших целыми семьями: отцы, братья, племянники и дядья; одних только новгородских дворян Култашевых в списке насчитывается 32 человека. Кроме того, как обратил внимание В. Б. Кобрин, царь Иван охотно брал в опричники людей, слабо связанных с коренным населением России: татарских и черкасских мурз, немцев, выходцев из Литвы (из
