деревья? Заметим: Государство, достойное этого имени, не должно ли оно озаботиться этими маленькими убытками и удовлетворить владельцев, чтобы сохранить как национальное достояние это восхитительное живое золото? Иначе разозленные крестьяне будут вершить свой собственный суд — попросту стрелять во все живое.
Они нападают на лес? Но это уже из области шуток. Как можно сравнить, даже на секунду, ущерб, наносимый бобром, вооруженным только своими зубами, который никогда не удаляется от воды, с опустошениями, наносимыми вооруженными электропилами дровосеками, которые разъезжают по лесу на вездеходе? Подсчитано, что бобр для всех своих нужд (запруда, хатка, пищевой запас) валит 1 % деревьев на своей территории… Какой дровосек может сказать о себе подобное?
И, наконец, виды деревьев, предпочитаемые бобром (ивы, березы, осины), не обладают высокой коммерческой стоимостью.
Затопляют дороги из-за строительства плотин? Существуют прекрасные мирные способы (другие, чем ссылка на север, на верную смерть) помешать этому. Исследователи уже в течение многих лет используют системы хитроумно расположенных труб для отвода воды, которые поддерживают высоту воды в сооружениях бобров на уровне, приемлемом для деятельности человека, и которые противостоят обостренному „восстановительному разуму“ животных.
Но все эти упреки — ничто перед теми благодеяниями, которые оказывают природе бобры! Этот вид регулирует течения рек. Постройкой своих плотин он предотвращает как засуху, так и наводнения.
Колония бобров, поселившись на ручье, тотчас же строит целую серию плотин. Летом, в жаркий сезон года, когда иссякают весьма жалкие ручейки, обширные глубокие бассейны дают возможность напиться всем живым существам в округе. Травы и деревья растут быстрее — а ведь это первые звенья пищевых цепей. Они кормят травоядных, которые, в свою очередь, становятся добычей хищников.
В самих водах появляются и флора, и фауна. Изобилует рыба, даже такие „благородные“ виды, как форель (неслучайно, что рыбаки считают бобра своим самым лучшим другом). Птицы в ходе своих миграций останавливаются в таких бассейнах на отдых или даже откладывают здесь яйца, если это водоплавающие птицы. Наконец, сам человек имеет выгоду от запруд бобра — орошает ли он сады водой из этих водоемов, поит ли свой скот, купается или просто получает удовольствие от соседства таких застенчивых и удивительных животных…
Предотвращая засуху летом, плотины бобров противостоят и наводнениям в период долгих осенних дождей или таяния снегов. Задерживая часть вод, которые устремляются к морю, и умеряя силу потоков, плотины бобров ослабляют их разрушительную мощь.
Наконец, когда колония бобров покидает какую-то выбранную ими водную систему и их обветшавшие плотины разрушаются, по обоим берегам реки остаются илистые земли, невероятно плодоносные.
До прихода белого человека в Америку большинство индейских племен выделяло бобра из всех животных. Они верили в его божественное происхождение. Они называли его „Меньший брат“ и строго запрещали его убивать: никто никогда не осмеливался нарушить это табу.
Мне бы хотелось сегодня, чтобы мы попросту стали индейцами для „меньших братьев.“.
Мне бы хотелось, чтобы все могли поразмыслить над несколькими фразами Лютера Стендинга Бира, вождя племени сиу-лакота: „Отношения, которые индейцы устанавливают со всеми существами на земле, в небе и глубине рек, есть одна из черт их существования. Они испытывают чувство братства к миру птиц и зверей, и те платят им за это доверием. Непринужденность в общении между некоторыми индейцами лакота и их друзьями в перьях и мехах была столь велика, что они говорили на одном языке“.
Часть третья, Красота каланов
Выживут ли они?
Монтерей, Калифорния. Лицом к простору, перед бесконечностью Тихого океана. Одно из наиболее приятных воспоминаний от этой подводной одиссеи: двое ныряльщиков с „Калипсо“ поднимают калана над водой среди гигантских водорослей, где это животное имеет обыкновение спать…
Каланы (морские выдры), прекрасное производное эволюции хищников на Земле, долго ли еще они будут заселять северные берега Тихого океана, где когда-то насчитывались десятками тысяч?
Человек, после того как привел их к почти полному истреблению в погоне за столь драгоценным мехом, не крадет ли он сегодня последние их места прокорма и охоты для своих туристических, строительных и индустриальных нужд? Заставит ли он навсегда исчезнуть эту грациозную ундину — по вине ловцов „морского уха“, обвиняющих ее в грабеже таковых, из-за „черного“ ли моря? Или, что еще печальнее, на мой взгляд, не защитит ли он ее в некоторых местах лишь для того, чтобы затем лучше эксплуатировать как естественное сырье — продолжая использовать драгоценный мех, — то есть собирая с этой „нивы“ „максимально доступный урожай“ (по-английски: maximum sustainable yield)?
Портрет наяды
Сама гибкость и красота, ундина, нереида, наяда, нимфа волн и гигантских водорослей, морская выдра постоянно вызывает в памяти фантастические существа, тех полуженщин-полубогинь, которыми античные греки населяли чистые воды.
Нет никакого сомнения, что, если бы эти последние могли знать каланов, они возвели бы их в ранг новых океанических божеств…
Каланы принадлежат к отряду Carnivora семейства Mustelidae. Последнее насчитывает около 20
