решился и эту поднесть императору, но просил своего князя наперед доложить Его Величеству. Государь принял милостиво, приказал меня благодарить, а рыбу отослать к Нарышкину[102], что уже и исполнено»{9}.
Император Александр I не оставался в долгу перед своими подданными. Графиня Шуазель-Гуффье в «Исторических мемуарах об императоре Александре и его дворе» писала: «У меня на столе стоял огромный ананас, присланный мне государем, который ежедневно посылал знакомым дамам в Царском Селе корзинки со всякого рода фруктами — с персиками, абрикосами, мускатным виноградом и т. д.»{10}.
О том, каким «съестным подарком» можно было порадовать императрицу, рассказывает М. Паткуль:
«С переездом двора возобновились симпатичные вечера в Александровском дворце…
На одном из этих вечеров императрица вспоминала о
Вернувшись домой, я приказала повару приготовить все, что нужно к следующему утру. Встав довольно рано, я сама замесила тесто, испекла булочки и, отправив их горячими во дворец, велела передать камердинеру Ее Величества с тем, чтоб он подал их к чаю, а до того ни слова о них не упоминал.
Императрица так обрадовалась, когда ей подали эти булочки, что спросила, откуда он их достал. Узнав, что я их прислала, она на другой день, благодаря меня, спросила, кто у меня умеет их печь. Я отвечала, что они собственноручно изготовлены мною, и если я вчера не заявила, что умею их печь, то это из боязни, что они могут не удасться, в случае, если дрожжи попались бы нехорошие. Только государю она позволила предложить, а остальные велела спрятать»{11} .
Ценный подарок сделали воспитанники Удельного земледельческого училища министру двора. Об этом читаем в воспоминаниях В. П. Бурнашева: «Откорм телят и поросят составлял также важный предмет практических занятий здешних воспитанников. В течение зимы 1836 года воспитанники, по всем правилам искусства или мастерства, как хотите, откормили, или скорее отпоили парным молоком от четырех коров, двух телят бернской породы. Телята эти помещены были в отдельном темном деннике и подвешены на толстых полотнах. Кроме чистого молока, в молоко впускали ежедневно несколько сырых яиц. На откорм или отпой каждого теленка потребно было 20 дней, по истечении которых животное весило пять пудов. Молоденькие эти телки составляли громадную мягкую массу покрытую атласистою, необыкновенно тонкою кожею, голова же и ноги остались до неимоверности малы, как у новородившегося теленка. Пред убоем стоять на ногах телята эти не могли, а были зарезаны в подвешенном положении, в каком они жили все три недели отпоения. Мясо этих телят было верх совершенства: бело, как белая бумага, нежно до невозможности и совершенно без жирного наслоения, потому что жир расплылся и напоил собою мясо, имевшее, без преувеличения, сливочный вкус. Двое из лучших воспитанников удостоились поднести одного из этих отпоенных телят министру двора. Превосходное это мясо в тот же день было подано к императорскому столу. Воспитанники, доставившие эту гастрономическую редкость, были каждый награждены серебряными часами…»{12}
«Было в обычае, что приглашенные к обеду лица, как только удалялась царская фамилия, брали со стола фрукты, дабы повезти своим семейным гостинцу с царского стола»{13}.
Примечательную историю рассказывает в своих воспоминаниях Н. А. Епанчин: Александр III, который был «весьма бережлив в расходовании народных денег» и «мало сведущ в дворцовом этикете», «как-то в беседе с К П. Победоносцевым упомянул, что по случаю небольшого приема, бывшего недавно во дворце, было показано в счете гофмаршальской части множество фруктов, конфет и пр., но что, разумеется, гости не могли уничтожить все это количество. Особенно государь обратил внимание на расход фруктов, считая, что едва ли гости могли съесть по несколько штук. На это Победоносцев объяснил государю, что такой расход возможен. Так, например, он сам съел один апельсин, но взял с собою другой и грушу для Марфиньки — его приемной дочери. Многие гости так делают, привозя детям из дворца какое- нибудь лакомство — как бы царский подарок»{14}.
С начала XVIII века в России существовал обычай звать на какое-то центральное блюдо. Центральным блюдом мог быть и съестной подарок, доставленный с оказией откуда-то издалека, или же какое-нибудь новое блюдо.
Завтра за обедом будет у меня астраханская стерлядь, которая приглашает племянника его в свои объятия. Середа», — писал П. А. Вяземский А. С. Пушкину{15} .
«Пушкин (Мусин-Пушкин. —
В то время макароны привозили из Италии. Особенно славились неаполитанские макароны. В качестве приправы к макаронам чаще всего использовали сыр пармезан. «Варить хорошо макароны — великое искусство! Надобно примениться к этому»{17} .
В наше время, пожалуй, макаронами гостей не удивишь. А в начале прошлого столетия ими угощали в домах столичной знати.
Любил угощать гостей макаронами граф В. А. Мусин-Пушкин. Об этом свидетельствуют и письмо К. Я. Булгакова, и следующий анекдот:
«Однажды Крылов был приглашен графом Мусиным-Пушкиным на обед с блюдом макарон, отлично приготовленных каким-то знатоком-итальянцем. Крылов опоздал, но приехал, когда уже подавали третье блюдо — знаменитые макароны.
— А! Виноваты! — сказал весело граф. — Так вот вам и наказание.
Он наклал горою глубокую тарелку макарон, так что они уже полезли с ее вершины, и подал виновнику. Крылов с честью вынес это наказание.
— Ну, — сказал граф, — это не в счет; теперь начинайте обед с супа, по порядку.
Когда подали снова макароны, граф опять наложил Крылову полную тарелку.
В конце обеда сосед Крылова выразил некоторые опасения за его желудок.
— Да что ему сделается? — ответил Крылов. — Я, пожалуй, хоть теперь же готов еще раз провиниться»{18}.
По словам современника, в богатом петербургском доме Н. С. Голицыной, дочери знаменитого московского генерал-губернатора С. С. Апраксина, известный баснописец и чревоугодник И. А. Крылов «съедал по три блюда макарон и в грязных, чуть ли не смазаных, сапогах засыпал на бархатных диванах княгини»{19}.
«
