заполненный мачтами. – Со мной пришли все знатнейшие люди Западного Етланда. Посмотри, разве ты не узнаешь их?
Пока они разговаривали, многие вожди, спустившись со своих кораблей, приблизились и теперь стояли вокруг Флоси – каждый под своим стягом, со своими оруженосцами, телохранителями и родичами.
– Посмотри на них, если за морями ты не забыл знатных людей своей земли! – продолжал Флоси. – Вот стоит Рауд Козья Шкура, у него два корабля и почти восемь десятков людей на них. Вот Эйвинд Седой, Торстейн Стрелок, вот Халльдор Охотник, Гудмунд Длинный, вот Арнор и Асбьерн, сыновья Орма Могучего из Хаукдаля, и Хаукдаль прислал с ними дружину из двухсот человек! Вот Свейн Чародей, вон там Кольбьерн и Финн с Лесного острова, вон Торкель Гордый, а вон тот самый дальний корабль принадлежит Транду Желтая Пустошь. Вон там Бьерн Буян, с ним на корабле еще дружина Кетиля из Лонгенэса. Видишь, сколько людей! И все они поддерживают меня!
– Вот это и есть самое удивительное! – ответил Хродгар. – Столько знатных и достойных людей пошли за сыном рабыни! Да ты, наверное, околдовал их, если они совсем лишились разума. Да не стыдно ли тебе, Торстейн, сын Бьерна, выступать против меня, когда мать моего отца, Алабьерг, дочь Эрмунда, и твоя мать, Гудрид, дочь Бьерна Черного, обе приходились внучками Кари Хитрому из Экелунда? А с тобой, Свейн Чародей, мы вместе сражались у Борнхольма, куда послал нас мой отец. Я помню, что ты проявил себя отважным мужем, и своей победой мы во многом были обязаны твоему умению вызывать попутный ветер, – так почему же ты забыл ту долю добычи, что получил от меня тогда? Ты забыл секиру с золотой насечкой и красный плащ, что я подарил тебе на пиру? Да вон же она, эта секира, в руках у твоего зятя Орма Пятачка! И твой род уже забыл, откуда у него это сокровище? Неужели у вас, как у женщин, такая короткая память? А ты, Бьерн по прозвищу Буян, неужели тебе так наскучило без меня сидеть дома, что ты готов идти в поход хоть под стягом раба, да еще и против законного наследника своего конунга?
Еты ничего не отвечали на его горячую речь, но многие из них отводили глаза, и Избрана видела, что гневные слова Хродгара бьют точно в цель.
– Я многое узнала о вас, еты, – сказала она на северном языке, и сотни удивленных глаз обратились к ней. Избрана улыбнулась: она знала, что своей красотой может вызвать изумление, и гордилась этим. – Я – королева этой земли, Избрана, дочь Велебора. Напрасно кто-то стал бы думать, что Плесков не может себя защитить. Вы найдете здесь свою смерть, если станете разорять мой город. Я предлагаю вам уйти. Мы далеко не так беззащитны, как кажется на первый взгляд.
– Ты весьма красивая и отважная женщина, королева Избрана, – ответил ей Флоси. – Но ты сделала ошибку, приняв в своем доме Хродгара, сына Рагнемунда. Его присутствие еще никому не приносило добра. Его отвергла его собственная земля, и я хочу истребить его ради спокойствия и благополучия нашей земли. Ты уже знаешь, что он украл священную чашу Фрейра, нарушил покой святилища. Разве ты хочешь, чтобы и святилища твоей земли подвергались опасности? Прикажи выдать мне его, и тогда я клянусь, что ни один человек на твоей земле не пострадает, а ты всегда сможешь рассчитывать на мою дружбу. Я прекрасно знаю, какое страшное бедствие пережила вся земля венедов[36], я знаю, как слабы сейчас ваши правители, как велика ваша потребность в пище, в хлебе, скоте, в шерсти, решительно во всем. Я дам тебе все, что тебе и твоей стране может понадобиться, вы ни в чем не будете знать нужды. Если ты умная женщина, ты сама поймешь, что тебе гораздо выгоднее будет заключить союз с уже избранным конунгом Западного Етланда, чем с бродягой, у которого нет ничего, кроме меча и нахальства.
– Меч и нахальство гораздо больше, чем меч и рабская трусость! – крикнул Хродгар.
– Не тебе судить мои дела! – надменно ответила Избрана Флоси. – Я обещала мою дружбу Хродгару, сыну Рагнемунда. Его враги – мои враги. Чаша Фрейра при нем, и для меня – именно он законный конунг Западного Етланда.
Она понимала, что союз с Флоси для нее и правда был бы гораздо выгоднее, чем с Хродгаром, но она понимала также, что если бы она не приняла к себе Хродгара, Флоси никогда не предложил бы ей союз. Сама по себе она не могла быть ему полезна, а значит, была не нужна. Ее единственным товаром был Хродгар, но продать его она не смогла бы никогда. Надменный и упрямый высокородный изгнанник был ей гораздо ближе, чем законно избранный в конунги раб.
– Да, кстати, чтобы никто не сомневался! – Хродгар взял из рук хирдмана чашу, завернутую в полотно, развернул и поднял, показывая стоящим под стеной. – Вот она, чаша Фрейра! Она в моих руках, и никто…
Кто-то из стоящих рядом с Флоси внезапно вскинул лук, целясь в Хродгара, и тот мгновенно присел, прячась за стеной вместе с чашей. Эйнстейн Длинный оттолкнул Избрану от стены, прикрыв собой и выставив щит.
– Вижу, вы больше не способны к разговорам, да и выдержка у вас – как у рабов, то есть никакая! – крикнул Хродгар, отдав чашу хирдману и снова появившись у стены, только уже со щитом в руках. – Так-то, Арнор, сын Орма, если ты и дальше будешь служить сыну рабыни, то скоро станешь труслив, коварен и лжив, как настоящий раб! Вам бы всем сидеть в хлеву вместе с вашим свинячим конунгом, а не сражаться с мужчинами! Короче, предлагаю вам биться завтра в полдень, на луговине с севера от крепости! Там вы все поместитесь.
На этом переговоры завершились. Етландские корабли заняли почти всю реку, войско окружило детинец со всех сторон, у ручья и на луговине задымили костры, хирдманы принялись варить похлебку. Многие пошли в ближайший лес за лапником на подстилки и дровами, иные закинули сети в озеро, надеясь наловить побольше рыбы. Еты обшарили покинутый посад, но там не нашлось ничего полезного.
– Люди будут недовольны, – заметил Хродгар, вместе с Избраной и Хедином наблюдая со стены, как пришельцы ходят из дома в дом. – Когда люди идут в поход, они надеются на добычу. Не знаю, чего Флоси им наплел, но здесь им нечего взять, кроме чаши и моей шкуры, а их возьмет себе сам Флоси. С остальным войском ему пришлось бы расплачиваться из собственной казны.
– Я вот все смотрю, не наткнутся ли они в лесу на наших смоленских друзей! – Хедин тем временем вглядывался в чащу в стороне Заева лога. – Они сейчас должны быть где-то там. Если, конечно, не поспешили со всех ног домой, узнав, что здесь их ожидает такое развлечение.
Он покосился на Избрану, но она ничего не ответила. Она верила, что Зимобор где-то близко и поможет ей.
– Лучше отправь в лес кого-нибудь из твоих людей, – посоветовала она чуть погодя. – У тебя есть ловкий парень, который мог бы ночью спуститься со стены? Лучше, если бы это был етландец, который всегда сможет прикинуться своим, но твоих людей, Хродгар, они ведь знают?
– Не всех, но рисковать не стоит.
– Но если придется разговаривать, по выговору они опознают, что он не етландец.
– Пусть скажет, что из дружины Кетиля Журавля. Я его видел, его «Журавль» проходил мимо крепости. А Кетиль сам то торгует, то нанимается, у него в дружине кого только нет.
– Да чего болтать, у меня есть двое из Западного Етланда! – воскликнул Хедин. – Эгиль Злой и Свейн Щетина, они оба еты, только оба уже забыли об этом, но выговор ничем не вытравишь. Эй, Скалли! Позови Эгиля и Свейна!
– Которого? Большого?
– Нет, Щетину. Да бегом! Придумай какой-нибудь знак для твоего брата, чтобы он точно знал, что эти двое от тебя, – посоветовал Хедин Избране, пока хирдманов искали. – Я бы на его месте опасался предательства.
Избрана вертела на пальце серебряное колечко с уточкой – единственное, что у нее осталось от прежней жизни. Да вспомнит ли его Зимобор?
Когда стемнело, Эгиль и Свейн спустились по веревке с той стороны, где среди кустарника можно было пробраться к кострам. Избрана и Хродгар наблюдали с заборола, но никакой шум не нарушал обычного течения вечера. Флоси, разумеется, выставил дозорных, но еты были уверены, что ночной вылазки немногочисленных защитников они могут не опасаться.
– Если мне не повезет, я завтра умру, – вдруг сказал Хродгар. Избрана оглянулась на него: в полутьме его лицо выглядело решительным и серьезным. – Иначе нельзя. Или я убью Флоси, или мне придется погибнуть. Я предпочитаю погибнуть, чем жить, будучи побежденным сыном рабыни.
– Но ведь чаша Фрейра у тебя. Ты должен победить.
