лишилась двух-трех зубов. Равная ей происхождением, а к тому же волхва из знатного жреческого рода, Лютава легко могла оттеснить ее с места старшей жены и княгини, особенно если ей удастся-таки родить князю долгожданного сына. Поэтому Благослава видела в ней соперницу и беспокоилась за свою честь, но та же честь не позволяла ей проявлять враждебность.
Вторая жена, Милорада, оказалась помоложе и повеселее – тоже миловидная, она выглядела попроще и поприветливее и даже дружелюбно улыбнулась Лютаве – видимо, выражая готовность принять новую жену в подруги. Все равно же вместе жить, за одним столом сидеть, в одной беседе прясть – так лучше дружить, чем ссориться. Не раз и не два Милорада метнула любопытный взгляд на Лютомера – об этом оборотне она слышала немало.
Разговор не завязывался: Бранемер все разглядывал невесту, а она не поднимала на него глаз. Завтрашний поход в святилище должен был все решить: если она сможет помочь ему, не выходя за него замуж, то дело можно считать выигранным. А если нет, то он возьмет ее просто ради своей чести. Не отказавшись сразу, Бранемер молчаливо согласился принять «подарок» князя Вершины, и Толига сидел довольный, предвидя в ближайшие дни свадьбу, а потом и свое победное возвращение домой.
Лютомер понемногу расспрашивал о разных делах, в том числе о хазарах. Вскоре он уже знал о том, какие речи вел здесь Чаргай, а также о его внезапной смерти. Смерть эта самого Лютомера ничуть не удивила. Он помнил заговоренную иголку, вставленную под пряжку пояса руками Галицы. В этом деле колдунья помогла им. Но в остальном она и ее чары угрожали самой жизни детей Семилады, и в ближайшие дни, когда преграда между Явным миром и Навным истончится и станет проницаемой, Лютомер надеялся навсегда покончить с этим врагом. И тогда они смогут вернуться домой, не опасаясь упреков.
На ночь Толигу и Лютомера устороили у того самого Кудери – оковский сват уехал со своими людьми, не желая даже переночевать и собираясь встречать новый год не ближе устья Болвы. Лютаву взяла к себе Милорада. Невесте еще не полагалось жить под одной крышей с женихом, но держать ее в другом месте Толига боялся, ожидая подвоха в самый последний миг. А Лютава, ворочаясь на чужой лежанке, вспоминала рассказ Божирадовой дочери Немилы: как невесту сажают в сани и везут туда, где могут найтись женихи. Вот и ее, дочь князя и старшей волхвы, точно так же привезли на санях, и хорошо еще, что жених раскрыл ворота и махнул – заезжайте! А то ведь мог и на морозе оставить…
Глава 12
Утром, дождавшись подобия рассвета, Лютава наскоро поела и пошла в святилище. Бранемер хотел ее проводить, но она поблагодарила и отказалась – Ладину гору было прекрасно видно от ворот. Бранемер не настаивал. Немногословный, сдержанный, он даже понравился Лютаве, и она почти пожалела, что в мужья ей сужден кто-то другой. По глазам Бранемера и по его обращению она понимала, что это человек умный, решительный, отважный, но уважительный и доступный голосу рассудка. При таком муже ей было бы легче научиться жить без Лютомера. Она прекрасно поладила бы с ним и даже, наверное, со временем полюбила бы его. И он утром смотрел на нее иначе: уже не жалея о том, что ему не досталась солнцеликая красотка, он что-то такое увидел в лице угренской княжны, что все его разочарование как рукой сняло. Даже для женщин есть кое-что поважнее красоты, и это что-то он увидел в своей будущей княгине. О свадьбе он пока не заговаривал, оставив это решать Яроведу и невесте – они волхвы, им виднее, что и как лучше сделать.
А Лютава миновала дворы, пересекла мостик, положенный над замерзшим ручьем, и оказалась на стороне святилища. Здесь еще никто не ходил после ночного снегопада, и она медленно брела, с трудом одолевая глубокие сугробы. Поклонившись двум высоким бородатым идолам, она вошла в ворота внешнего вала. А в воротах внутреннего вала, охраняемых двумя женскими идолами, ее ждал Яровед.
– Здравствуй, батюшка! – Лютава первой поклонилась ему, как старшему.
– Здравствуй, дочка! – Волхв приветливо кивнул. – Пока дочка, а завтра, гляди, княгиней стану звать! – Он усмехнулся. – Вот оно и сбылось! Я, правда, и сам не ждал. Сколько ни гадай, а судьбы не угадаешь! Мне открывалось, что не будешь ты у нас, – а вон как обернулось!
У Лютавы что-то дрогнуло внутри – Яровед нежданно подал ей надежду. Он вопрошал богов – сам или через здешних женщин-чародеек, неважно, – и Макошь открыла ему, что Лютаве не суждено войти в их род! А он еще не поверил! Или… поверил, но не подает вида?
На внутренней площадке святилища под открытым небом стояли идолы девяти богов, в середине – Лада и Велес, хозяева этих мест. Яровед провел Лютаву в длинную хоромину, где располагались столы и лавки для пиров, уже заново отмытые перед близким новогодним пиром.
В глубине виднелась дверь, ведущая в пристройку. Там жил сам Яровед, и туда он провел Лютаву. В клети горел огонь в очаге, устроенном прямо в земляном полу, как делали испокон веков. На лавке, покрытой медвежьей шкурой, сидела молодая женщина и пряла шерсть. Лютава поздоровалась с ней – это была Борута, жрица Лады, вместе с Яроведом составлявшая пару хранителей святилища. В ее лице, с немного грубоватыми чертами и густыми черными бровями, в мощной, широкоплечей фигуре отмечалось сходство с Бранемером – видимо, она приходилась ему сестрой. На первый взгляд, она не слишком отвечала представлениям о стройной и нежной богине Ладе, но Лютава-то знала, что одно из воплощений богини весеннего расцвета – медведица. Борута – одно из имен богини-медведицы – «живущая в бору». И вот тут сестра Бранемера подходила как нельзя лучше.
А Лютава, войдя, сразу глянула на еще одну дверь в глубине. За этой дверью, как она догадывалась, находился вход в подземный чертог, где пережидает зиму Лада Дешнянская – жрица, избранная в жертву Велесу. Такая же, какой была когда-то Семилада.
– Скажи-ка, отец, – начала Лютава. – Вот ты говорил, что гадал обо мне. Что тебе открылось?
– Да уж, не вы одни такие мудрые, и нам Навный мир открывается. – Волхв усмехнулся. – Знаю я, что стережет тебя твой дух-покровитель. А все потому, что суждено тебе родить витязя славного, и дух хочет сам тебе мужа указать. Уж какие замыслы о том ребенке у духа, мне неведомо. Но и у нас свои духи есть, чтобы с твоим духом потягаться! Возьмет тебя в жены Бранята – ему и сын твой достанется. Потому и отпустил я его воевать.
– Вот, значит, как?
Бранемер хочет бороться с ее духом, и Яровед готов ему в этом помогать. На самонадеянного дурака волхв не похож, значит, силы свои оценивает трезво и знает, на что рассчитывает. Но для Лютавы это мало что меняет. Все равно ей придется и нарушить долг по отношению к покровителю, и покинуть Лютомера…
Оставалось то, что они надумали.
– Позвольте мне с богиней поговорить, – попросила Лютава, поглядев на Яроведа и жрицу. – Пустите меня к ней. Я не потревожу. Судьба моя решается. И не моя одна.
Волхв и женщина переглянулись, потом Борута встала и нашла на поясе ключ.
– Ступай, отчего же? – произнесла она. – Ты сама дочь Лады, богиня не огневается.
Лютава встала вслед за ней и вдруг задрожала. Слова жрицы вызвали в ней ощущение, почти уверенность, что сейчас она увидит не просто Ладу, а свою мать. Ее, Семилады, не могло здесь быть, здесь своя Лада, и еще несколько месяцев назад она ходила по земле, как все простые женщины… Она и сейчас простая женщина, только принимающая в себя дух Лады, и зовут ее Благодара, но все же, все же…
Жрица вставила ключ в замок и легко открыла – ведь они с Яроведом отворяли эту дверь каждый день, прислуживая священной затворнице. Волхв взял лучину и кивком пригласил Лютаву за собой. Она с трудом сделала несколько шагов, дрожа всем телом. Она вступала в священное пространство, в Навный мир, в Велесово подземелье. Будучи более чувствительна к дыханию богов, чем простые люди, она с трудом заставила себя сделать эти шаги. Но там, за дверью, ее ждала единственная возможная сейчас помощь.
Яровед первым прошел за дверь, потом дождался, пока к нему подойдет Лютава, и передал ей лучину, а сам достал другой ключ. В земляном полу у них под ногами виднелась большая деревянная крышка, окованная не грубыми полосами железа, а литой бронзой с позолоченными узорами. При виде этой красоты, этой священной клетки, где томилась богиня-весна, плененная сумрачным подземным владыкой, Лютава задрожала сильнее. Этот трепет словно бы отделял ее душу от тела, безо всяких кудесов и заклинаний переводил в Навный мир. Осторожно ступая вслед за волхвом по лестнице, ведущей вниз, она не чувствовала ступенек под ногами и уже не знала, идет ли ее тело через Явный мир или только душа – через Навный. Обычно она различала оба мира, но сейчас они то ли непоправимо разошлись, то ли, наоборот,
