операции по выкапыванию, обыску и закапыванию останков хватало с лихвой, даже если начать эту работу только в апреле.
Автор привёл этот эпизод, чтобы доказать, что сама эта операция с точки зрения техники и организации работ элементарна.
37. Что у бригады Геббельса может подтвердить, что немцы готовили захоронения и останки к показу?
Международную комиссию немцы привезли в Катынь 28 апреля, правда, Скаржиньский в своём отчёте пишет, что Техническая комиссия ПКК в количестве трёх человек приступила к работе 17 апреля. К работе комиссий могилы были нетронуты и закрыты, трупов на поверхности земли не было. Так нам пытается внушить бригада Геббельса.
А вот что пишет уже известный нам свидетель бригады Геббельса, бургомистр Смоленска Меньшагин: «17 апреля в конце рабочего дня ко мне пришёл офицер немецкой пропаганды — зондерфюрер Шулле — и предложил поехать на следующий день, значит 18 апреля, на могилы на эти, чтобы лично убедиться, увидеть расстрелянных…
…Ну, когда доехали по Витебскому шоссе до столба с отметкой «15-й километр», свернули налево. Сразу ударил в нос трупный запах, хотя ехали мы по роще сосновой, и запах там всегда хороший, воздух чистый бывал. Немножко проехали и увидели эти могилы. В них русские военнопленные выгребали последние остатки вещей, которые остались. А по краям лежали трупы. Все были одеты в серые польские мундиры, в шапочки-конфедератки. У всех были руки завязаны за спиной. И все имели дырки в районе затылка. Были убиты выстрелами, одиночными выстрелами в затылок.
Отдельно лежали трупы двух генералов. Один Сморавиньский из Люблина и второй Богатеревич из Модлина, около них лежали их документы. Около трупов были разложены их письма. На письмах адрес был: Смоленская область, Козельск, почтовый ящик — ох, не то 12, не то 16, я сейчас забыл уже. Но на конвертах на всех был штемпель: Москва, Главный почтамт. Ну, число трупов было так около пяти — пяти с половиной тысяч».
Автор не знает, в каком году Меньшагин давал эти показания — Ю. Зоря говорит об этом туманно — после освобождения. Но посмотрите на память этого человека! Помнит даты, помнит фамилии генералов и откуда они, помнит штепмели на конвертах! Но главное — помнит, что 18 апреля 1943 года все могилы были пустые, а возле них лежало 5-5,5 тысяч трупов и возле них документы и письма!
Не находит читатель, что уместен вопрос к нынешним подручным Геббельса — так раскапывали ваши предшественники могилы поляков до показа их комиссиям, сортировали документы или вы по-прежнему будете уверять весь мир в честности гитлеровских подонков?
Показание Меньшагина — это Доказательство № 11 версии Сталина.
38. Но в данном случае показание Меньшагина — это не единственное доказательство махинаций немцев с трупами и прикрытия этих махинаций «польской стороной» бригады Геббельса.
Сколько человек похоронено под Катынью? Немцы настаивали на 12 тысячах, комиссия Бурденко с этим была согласна, чехословацкий член международной комиссии Г. Гаек оценивал захоронение в 8 тысяч. И лишь «польская сторона» упорно говорит о примерно 4,3-4,5 тысячах. Зачем это ей надо, понятно — в этом случае компрометируются данные комиссии Бурденко: дескать, она неизвестно откуда привезла под Катынь польские трупы. «Польская сторона» настойчиво утверждает, что Техническая комиссия ПКК, разрыв семь и остановившись на восьмой могиле, больше могил не видела. Но это когда речь идёт о поляках. Но в Катыни речь идёт не только о поляках, но и о русских. И вот здесь могилы, не тронутые ПКК, резко растут числом. «Это зондирование обнаружило ряд массовых захоронений русских…» — пишет Скаржиньский. То есть могилы были и их было много, но их не раскапывали, а только зондировали.
Кстати, из области чёрного юмора «польской стороны». Упомянутый судмедэксперт Водзиньский о времени смерти польских офицеров в своём отчёте сказать ничего не может: «Точное установление времени пребывания трупов в земле только на основании степени гнилостного распада было невозможно». Невозможно, и всё тут, бессильна польская наука в экспертизе польских трупов. Но как только речь заходит о трупах советских людей, то тут проблем нет: «На основе гнилостного распада трупов в отдельных могилах с русскими время пребывания их в земле следовало определить в границах от пяти до пятнадцати лет» — без тени смущения вещал в 1947 году в Лондоне ассистент Краковского университета.
В любом случае бригада Геббельса тоже подтверждает, что могил было очень много — больше, чем немцы позволили вскрыть. Но были ли там трупы только русских, как твердит «польская сторона»? Ведь она нас уже убедила, что немцы пригласили поляков в Катынь для того, чтобы грязь с документов палочками соскребать, и показывали им только то, что хотели показать, да и что тут недоговаривать — только то, что скаржиньские и водзиньские хотели увидеть.
Число останков, эксгумированных в присутствии поляков (4 151), практически совпадает с тем числом вынутых немцами для обыска на поверхность трупов, что видел Меньшагин (5-5,5 тысяч). Немцы не дали полякам раскапывать могилы, которые они не проверили на «вещи, — как инструктировал и Геббельс, — которые не соответствуют нашей линии».
Ну и как бригада Геббельса объясняет, почему в начале июня 1943 года немцы прекратили раскопки, хотя им очень хотелось показать, что под Катынью лежит 12 тысяч поляков? Первая версия — они боялись эпидемий! Это звучит издевательски, так как непосредственно с трупами работали советские военнопленные и смоленские крестьяне. Понимая, что это малоубедительно, подручные Геббельса дают и другую версию прекращения эксгумации: «Причины этого были различными — жара, затопление ям водой, угроза эпидемии, опасение, что из-за близости фронта начнётся советское наступление, недовольство немцев в связи с тем, что не подтвердились цифры 12 тысяч жертв, упоминавшиеся в официальном немецком сообщении», — пишет Мадайчик. Смотрите, какая замечательная логика: немцы недовольны, что поляки хотят записать только ту цифру останков, что они видели, и поэтому не дают им выкапывать остальных, чтобы свою цифру подтвердить! Но вы видите ещё один мотив — наступление русских. А Парсаданова пугает немцев ещё больше: «…Немцы опасались советского наступления, ведь фронт уже проходил в 30-40 км от Смоленска».
Но реальные немцы были менее пугливые, чем их хотят показать. В начале лета 1943 года у них и в мыслях не было отступать где-либо на советском фронте. Они собирались нанести удар под Курском, разгромить советские войска, нанеся им невосполнимый урон, и если и не взять Москву, то, по крайней мере, принудить СССР к прекращению военных действий. Своё летнее наступление они начали только через месяц после того, как выгнали поляков с Катынского леса. После этого советские войска перемалывали немецкие на своей глубоко эшелонированной и укреплённой обороне. И только выбив под Курском у немцев людей, танки и самолёты, советские войска перешли в наступление.
В районе Смоленска советский фронт в самом близком северо-восточном направлении находился в 70 км, на остальных направлениях в 100-150 км. В этом месте у немцев проходил Восточный вал, его оборонительные полосы были в основном по берегам текущих в меридиальном направлении рек: Хмости, Десны, Каспли, Сожа. На северо-востоке между Смоленском и фронтом в тылу немцев шли три таких заранее подготовленных оборонительных полосы.
В результате здесь советские войска наступали очень медленно, начав наступление 7 августа, они сначала провели три наступательные операции (Спас-Деминскую, Духовщинско-Демидовскую и Смоленско- Рославльскую) прежде, чем освободили Смоленск 25 сентября.
И потом, что за ценность для Германии представляли члены Польского Красного Креста, чтобы за них бояться?
Так что в начале июня немцам не от чего было беспокоиться и нет другого разумного объяснения прекращения ими раскопок, кроме нежелания немцев начать раскопки тех могил, где они не подготовили останки к осмотру. Такое их поведение — это Доказательство № 12 версии Сталина.
39. Доказательством того, что немцы специально готовили останки убитых польских офицеров к осмотру и изымали у них все документы с датами после мая 1940 года служит следующий факт. И Скаржиньский и Водзиньский дружно перечисляют, какие именно документы они находили на трупах. Наиболее подробен в этом Водзиньский: свидетельства о прививках против тифа из Козельского лагеря, паспорта, сберегательные книжки, дневники, записки, письма, полученные в Козельске или неотправленные из Козельска, алюминиевые знаки, удостоверяющие личность, визитные карточки, рисунки и фотографии. Во всех этих документах не фигурируют маленькие клочки бумаги с названием «квитанция». Действительно,
