внушить парню, что главная его забота сейчас – предупредить орков о грядущем зле.
Конечно, мой план был очередной авантюрой, но она могла оказаться удачной.
Если правильно ориентировать ненаследного принца, то до ставки Гырбаш-князя он доберется. Парень упорный и упертый.
К тому же надо его куда-то девать? Мне такой «чемодан без ручки» ни к чему. Но убивать жалко. А разрешить ему вернуться в общину – на меня стопроцентно начнут охоту.
Хорошо, что я вовремя вспомнил, что у орков есть такое понятие, как «вестник». Одинокий путник, бредущий по степи, находится под покровительством того клана, вождь которого его послал в дорогу. Ну, или не вождь, а кто-то из его семьи. Официально я – брат князя. Я имею право сделать «знак» – нечто вроде кулона из особым образом связанных межу собой кожаных шнурков. По узору плетения любой орк прочтет, кто и куда послал «вестника». Так что в дороге парню опасаться нечего.
А дойдет до города Гырбаш-князя – там знают, что делать. Старая Апа-Шер – не самый последний из провидцев. А уж мой властительный «братишка» не упустит случая потренировать своих бойцов… Да и соседние кланы поднимет. Надеюсь, у него на это ума хватит. Орки знают о судьбе обитателей поречья и давно опасаются, что этой катастрофой дело не закончится.
В общем, я не собирался единолично вступать в схватку с Хаосом. Я – неправильный попаданец. Орки или кто тут еще живет, тоже должны хоть немного о себе позаботиться.
И, словно отвечая на мои мысли, Мухтиэль задумчиво промолвил:
– Грядут великие битвы! Зло придет со стороны гор. Но захотят ли зеленокожие встать на пути зла?
Мухтиэль был далеко не глуп, к тому же получил хорошее образование. Это дало ему возможность быстренько просчитать вероятности событий. Что ж, значит, можно разговаривать с ним почти как с нормальным человеком. Чуть-чуть романтизма подпустить, а так – сам умный. Поэтому я ответил:
– Орки никогда не отказывались от боя! Но они должны знать о грозящей опасности. И поверят они лишь тому, кто избран богом!
Меня уже начинало тошнить от всего этого пафоса, но иначе тут было никак. Может, общение с мертвым мудрецом сделает парня более вменяемым, но пока он воспринимал лишь черное и белое.
– Если бы я еще знал, что делать, – печально продолжил Мухтиэль. – И захотят ли орки услышать меня? Говорят, в стойбищах не любят чужаков. А после того, что сделали бойцы Бухара…
Парень запнулся, а я напрягся. Имя «Бухар» я слышал совсем недавно… где? Точно, я прятался возле палатки чернорясников, когда те говорили о каком-то предательстве.
– Вряд ли это настолько важно, – как можно безразличнее сказал я.
– Откуда тебе знать, лекарь? Мудрейшим стало известно, что общине грозит опасность. И что исходит она от одинокого волчьего всадника. Мудрейшие послали Бухара с его орками. Они думали, что оркам будет проще, они знают местные порядки. Однако все они погибли. Бухар признался, что его орки забрали в одном из стойбищ молодых псов. Да, псы нужны общине, но воровать нехорошо. Видимо, поэтому бог оставил Бухара своей милостью. Псы взбесились и убили орков. Да и орки злопамятны, вряд ли они простят тех, кто покушался на их собственность.
«Ага… значит, во всем виноваты псы, – мысленно хихикнул я. – То есть о том, что на самом деле случилось с разбойниками, в общине никто не знает».
Н вслух серьезно сказал:
– Да, воровать нехорошо. Но ты же не орк? Вряд ли кто-то из кланов сумеет увидеть связь между тобой и теми, кто украл псов. Не говори, что ты из общины. Орки мало знают о боге и не связывают его с общиной.
– А одинокий всадник? Бухар не сумел его найти. Значит, он по-прежнему опасен. Он откуда-то знает и про общину, и про бога.
Я помолчал. Парень умен, логикой его не прошибешь. Придется действовать по-другому.
– Надеюсь, у тебя найдутся покровители. Бог умер… но разве же ты одинок? Он послал меня, чтобы помочь… Но откуда мы знаем: может, есть еще те, кому снились вещие сны?
– Да! – обрадовался Мухтиэль. – Бог умер, но осталась Прекраснейшая. Она тоже изредка удостаивает своей милостью верных…
«Это еще кто», – хотелось спросить мне.
Но я лишь смиренно склонил голову:
– Я не столь знающ, как ты, о, избранный!
– Я тоже знаю немного, – смущенно продолжил ненаследный принц. – Знаю лишь, что она посещала сны Мудрейших и указывала, что нужно делать, чтобы мир изменился.
– И что же? О, как же нужен нам, несчастным, свет истинного знания!
– Я слышал, что есть враг – одинокий всадник. Нужно, чтобы он не сумел добраться до алтаря бога, когда придет пора посадить Зерно Изменений. А времени осталось так мало! Ох!
Мухтиэль затравленно посмотрел на меня:
– Но, если придет Зло, то обряд тоже будет невозможен. Я не знаю всего, но обряд нужно провести у алтаря бога…
«Ага, проведете вы, как же, так вам и позволят, – подумал я. – А вот Зерно Изменений – это что-то новенькое…»
Тронуться в путь я решился лишь через пару дней. Во-первых, Мухтиэль был еще слаб. Лечение лечением, но заклинание «памяти формы» запитывалось на собственные жизненные силы пациента. Поэтому парню требовался отдых и хорошее питание. Во-вторых, у него не было ничего, что нужно в дороге. Это хоббиту вольно было отправляться в путешествие даже без носового платка. Если в команде еще дюжина запасливых гномов, то комфорт в дороге обеспечен. А Мухтиэлю предстояло протопать добрых три сотни километров, причем в одиночку.
Пришлось спонсировать моего «вестника» своей запасной рубахой – черная хламида, в которой я его приволок, состояла из одних дырок. Из одеяла я соорудил для него нечто вроде пончо. Ночи в степи холодные. А из обрывков «сутаны» и нескольких веревок удалось смастерить мешок-сидор, который можно носить за спиной, как рюкзак.
Благодаря Мане недостатка в мясе у нас не было. Так что я навялил большой запас. Кстати пришлась и одна из травок, росших неподалеку – мелкие серовато-белые колючие кустики, торчащие пучками из расщелин. Апа-Шер, помнится, показала ее мне: «Зовут махаркой, лечить не может, зато на кухне – первая вещь. Обваляй в порошке из махарки кусок баранины, положи на солнце – и к вечеру у тебя будет вяленое мясо, которое три дюжины дней не испортится». Я козлом скакал по окрестным скалам, собирая траву, разделывал добычу моего зверя и раскладывал на обломках мрамора – там, где поменьше копоти.
Ненаследный принц смотрел, как я суечусь по хозяйству, и потихоньку проникался важностью своей миссии. Наверняка у него не было прислуги с тех пор, как он ушел из родного дворца. А тут какой-то орк обихаживает его, любимого. Значит, он что-то значит для этого орка. В общем, как в той шутке про кота, который думает: «Хозяин меня кормит и за мной убирает. Значит, я – бог». По характеру Мухтиэль определенно относился к кошачьей породе, поэтому лицо его с каждым днем приобретало все большую значительность.
Эти мысли веселили и меня, и скрывавшегося в щите мага. Асаль-тэ-Баукир, как я заметил, был немного параноиком и считал, что ненаследному принцу не нужно знать о говорящих щитах и прочих чудесах. Кстати, про Маню Мухтиэль тоже не догадывался. На всякий случай я приказал гиено-волку не приближаться ко мне, когда мы с Мухтиэлем выходим на поверхность. Меня тревожило то, что парень слышал о каком-то «одиноком всаднике». Причем из обрывков разговоров между Мудрейшими и Бухаром он знал даже, что верховой зверь – это серебристый волк. Так что, увидев Маню, вполне мог «сложить два и два». Не дурак. Но связать «одинокого всадника», а всадники у орков – только воины, с тоже одиноким, но лекарем, довольно сложно.
Я всячески демонстрировал Мухтиэлю доверие к его рассказам. На тревоживший его какое-то время вопрос о том, почему бог выбрал именно его, рассказал слегка переиначенную притчу о бодхисатве, видевшем райский сад, но вернувшемся в пустыню реальности, чтобы показать дорогу другим людям. В общем, воодушевлял парня, как мог.
Правда, вечерами я все же накачивал его снотворным для того, чтобы спокойно пообщаться с
