Однако, несмотря на все эти параллели, европейская магия раннего Средневековья оставалась крайне примитивной. Она находила выражение в проклятиях, в мелком колдовстве, предсказаниях, знахарстве и ворожбе, в сугубо ограниченных явлениях и таких действиях, как вызывание дождя. В ней отсутствовала та всеобщая космологическая, метафизическая гносеологическая и психологическая основа, которая была присуща герметизму. Ее можно было использовать для «создания событий» только на местном и очень ограниченном уровне. В отличие от герметизма она не давала основы того, что впоследствии разовьется в научные исследования, а в конечном итоге и в научное управление реальностью. Как выражались подобные Фаусту маги эпохи Возрождения, она оставалась ограниченной областью «низшей магии», или «колдовства».
Когда речь заходит о маге времен раннего Средневековья, первое имя, которое приходит на ум, это, разумеется, Мерлин. Для многих людей Мерлин является образцом волшебника, мага и колдуна. Однако наделенную этими качествами фигуру ни в коей мере нельзя считать продуктом раннего Средневековья. Наоборот, это литературный персонаж позднего Средневековья, продукт средневековой культуры в пору ее наивысшего расцвета. Мерлин – это воплощение представлений о магах тринадцатого и четырнадцатого веков, спроецированных на шестой век точно так же, как рыцари и рыцарские законы более поздних эпох проецировались на Британию времен легендарного короля Артура.
Если исторический прототип Мерлина действительно существовал, то этот человек должен был жить в середине или в конце шестого века – в то же время, что и король Артур, реальность которого тоже вызывает сомнения. Туманные и расплывчатые образы этого древнего Мерлина сохранились в валлийских преданиях и валлийской литературе благодаря персонажу по имени Мирддин. Однако Мирддин совсем не похож на внушительного, величественного и царственного мага, который предстает перед нами в более поздних романах о короле Артуре. Вполне возможно, он был друидом или пророком, на которого оказали влияние взгляды друидов[56]. В целом он не очень отличается от обычного племенного шамана или прорицателя. Не наделенный сверхъестественной и почти божественной властью, он в большей степени являлся жертвой и мучеником – гонимый оракул, преследуемый собственным племенем, пария и отверженный.
Таким образом, Мерлин или его прототип, живший в шестом веке, не имел почти ничего общего с внушительной и величественной фигурой средневековых романов – фигурой, которая была внедрена в сознание простых людей пять веков спустя, в 1136 году книгой Гальфрида Монмутского «История королей Британии». Реальный исторический Мерлин, если таковой существовал, был не более чем местным прорицателем или шаманом-предсказателем, в некотором отношении напоминающим шекспировского шута. Возможно, он исповедовал пантеистическое отношение к природе и природным явлениям – или ему оно приписывалось. Его таланты могли представлять собой лишь обычную способность шаманов общаться с животными, менять облик, вводить в транс себя и других, толковать сны, заниматься ворожбой и предсказаниями. Возможно, его считали способным объяснить смысл происходящего и предсказывать будущее, но ни в коем случае не организовывать события, не вызывать их и не управлять ими. Его магия была мелкой, ограниченной и материалистической – в отличие от возвышенной и в высшей степени метафорической магии последователей Гермеса.
В герметизме магия была включена в сложную и утонченную психологическую, теологическую и космологическую структуру. В соответствии с этими критериями европейская магия раннего Средневековья казалась примитивной. Однако при этом не стоит преуменьшать ее влияния, а также той цепкости и гибкости, которые позволили ей выжить и сохраниться. В любом европейском сообществе, от крупных городов до глухих деревушек, имелись свои ведьмы и колдуны. Примитивными, хотя, вне всякого сомнения, эффективными методами они врачевали тела и души местного населения – как лекари и повивальные бабки, как травники и предсказатели погоды, как толкователи знамений и снов, как советчики, заменявшие в те времена современных консультантов или психотерапевтов. Лишь сравнительно недавно медицинские авторитеты стали нехотя признавать эффективность их лекарственных трав и гомеопатических средств.
В Европе раннего Средневековья подобного рода магия вызывала страх у церковных и светских властей и поэтому подвергалась гонениям. В шестом веке епископ Тура Григорий писал о том, что смерть принца была приписана магическим чарам, что привело к охоте на ведьм и казни «нескольких парижских домохозяек»[57]. В начале девятого столетия Карл Великий издал строгие законы против магии, которые в первую очередь преследовали цель обратить в христианскую веру – или по меньшей мере окультурить – языческие племена северной Германии. Эти законы создали прецедент для последующих гонений. Преследования, в основе которых иногда лежала истерия, а иногда циничный расчет, не утихали до начала семнадцатого века и в конце концов распространились на другой берег Атлантики, например в Салем, Массачусетс и на большую часть Латинской Америки. Эта печальная страница истории западной цивилизации и христианства хорошо известна, и здесь нет смысла вновь обращаться к ней. Достаточно сказать, что десятки и даже сотни тысяч людей подверглись пыткам, были повешены, утоплены, сожжены на кострах или подвергнуты еще более жестокой казни лишь по причине того, что они разбирались в травах, что на них написал донос завистливый сосед, или из-за ханжеского и лицемерного рвения инквизитора.
Однако, несмотря на все гонения, языческая магия выжила. Даже в двадцатом веке сохранились изолированные сельские общины, практикующие ее, а некоторые из них существуют и поныне. Более того, за последнюю четверть века люди, раздраженные явной лживостью официальной религии, стали вновь обращаться к языческой магии. По оценкам специалистов, в современной Британии насчитывается около двадцати тысяч приверженцев черной магии, так называемой «древней веры», или колдовства. Вопреки широко распространенному мнению это направление не имеет никакого отношения к сатанизму. Наоборот, черная магия и сатанизм представляют собой противоположные системы взглядов и обычаев, скорее враждебных друг другу, чем близких по духу. Черная магия, или колдовство, является наследником дохристианского язычества. Поначалу эта магия, по всей вероятности, не имела никакой теоретической основы, никакой концептуальной структуры, а представляла собой скорее собрание эмпирических навыков и приемов, чем систему взглядов. И только впоследствии, когда она была вынуждена объясняться и оправдываться перед номинально христианским миром, появилась концептуальная схема. Эта схема вкратце может быть описана как некий мистический пантеизм, проповедующий уважение к природе и гармонические отношения с ней, – чрезвычайно привлекательная концепция для многих современных людей. Она также очеловечивает природные силы, представляя их в виде языческих богов, и именно благодаря этому процессу ее начали путать – что сознательно поощрялось церковью – с сатанизмом.
Общеизвестно, что боги любой религии становятся демонами той религии, которая вытеснила ее. Так, например, Астарта – богиня-мать древних финикийцев, так называемая «Царица Ночи» и «Звезда Морей» – претерпела интересное превращение: у нее похитили эти титулы и ей насильственно изменили пол, превратив в демона Астарота. В классическом Риме бог природы Пан изображался в виде рогатого и бородатого человека с раздвоенными копытами и козлиным хвостом. В те времена Пан не имел никакого отношения к «злу». Он просто являлся воплощением сил природы, важное место среди которых занимала сексуальная энергия и ее проявление в виде плодовитости и плодородия. Для христианства же природа была по определению «необращенной», «падшей», нуждающейся в искуплении грехов, а к сексуальности относились не только с недоверием, страхом и отвращением, но даже считали «грехом», делая исключение лишь для ограниченного института брака. Впоследствии бог «нераскаявшейся» природы и сексуальной энергии автоматически превратился в воплощение «зла». Рогатого бога природы с раздвоенными копытами и козлиным хвостом христианская доктрина превратила в дьявола.
Точно такой же процесс происходил с богами, олицетворявшими явления природы, в Северной Европе. Многие из этих богов тоже имели рога, например Охотник Херне или кельтское божество Цернунн. Их также
