три столетия. Эта философия была вытеснена на обочину истории и культуры, ее хранитель (маг) превратился в эксцентричную аномалию, а его основное достижение заключалось в том, что он сбивал с толку людей искусства. Если он относился к себе слишком серьезно, то его считали введенным в заблуждение простаком и посмешищем. Если его взгляды выглядели непонятными, к нему приклеивали ярлык циника и шарлатана, манипулирующего людьми. Очень часто самозваные маги современности действительно относились к одной из этих двух категорий. Однако так происходит не всегда. Современный Фауст изредка снисходит до того, чтобы изображать из себя клоуна, но он оперирует и на более серьезном уровне. Однако делает он это инкогнито.
Единое и всеобъемлющее мировоззрение эпохи Возрождения по своей направленности было в основном герметическим. После раздробления этого единого мировоззрения герметизм тоже распался на части. Остатки герметической философии сохранились, но оказались разбросанными по различным областям знания и дисциплинам – как и само знание. Каждая такая сфера, дисциплина или область науки продолжала рождать собственных сторонников герметизма, собственных магов, собственных Фаустов.
Если магов эпохи Возрождения, таких как Агриппа и Парацельс, можно считать и учеными, то современных ученых все с большим основанием можно называть настоящими магами. Для многих людей современный ученый представляется наследником Агриппы и Парацельса. Достаточно лишь взглянуть на краткий список выдающихся ученых трех последних столетий: Генри Кавендиш, Антуан Лавуазье, Андре Ампер, Майкл Фарадей, Пьер и Мария Кюри, Эрнст Резерфорд, Макс Планк, Вольфганг Паули, Альберт Эйнштейн. Эти люди считаются настоящими магами современности. Помимо этих представителей чистой науки, были еще и деятели прикладной науки – практики, изобретатели, инженеры и техники: Джордж и Роберт Стивенсоны, Марк Брунель, Джордж Вестингауз, Томас Эдисон, Никола Тесла, Гульермо Маркони. Выдающиеся ученые-маги занимались – подобно своим предшественникам эпохи Возрождения, таким как Джон Ди, – как теоретическими, так и прикладными исследованиями. Самым ярким примером таких личностей может служить группа, руководимая Робертом Оппенгеймером – в нее входили также Энрико Ферми, Эдвард Теллер и Нильс Бор, – которая в лаборатории Лос-Аламоса открыла для человечества ядерный век. В этом ряду можно назвать также имя конструктора ракет Вернера фон Брауна, чья мечта о полете человека на Луну казалась такой же недостижимой, как превращение свинца в золото. И наконец, магами можно назвать современных специалистов в области генной инженерии. Маги Возрождения, помимо всего прочего, стремились к созданию жизни – в виде так называемого «гомункула». При помощи методики клонирования или оплодотворения «в пробирке» современный ученый вплотную подошел к решению этой задачи.
Литература также богата образами ученых. Существует положительный стереотип – жрец добрых сил, хранитель великих тайн, который способствует прогрессу, революционизирует окружающий мир, улучшает жизнь человека, открывает новые лекарства. Кроме того, сложился и стандартный негативный образ ученого – хорошо знакомый узкий специалист-шарлатан или безумный гений в образе доктора Франкенштейна, доктора Стррэнджлава или многочисленных подражающих Фаусту современных экспериментаторов, населяющих романы ужасов и научную фантастику. Все эти фигуры, в сущности, являются магами, либо созидающими, либо разрушающими. Для многих людей они олицетворяют волшебников нашего времени, в обличье которых продолжает жить и работать Фауст. Все они придерживаются основных принципов герметической магии, то есть используют паутину взаимосвязи и взаимозависимости для того, чтобы «создавать события».
Некоторые ученые прекрасно сознавали фаустовский характер своих исследований. Так, например, живший в девятнадцатом веке изобретатель динамита Альфред Нобель искренне надеялся, что его взрывчатое вещество поставит войну вне закона, сделав ее слишком страшной. Утратив иллюзии и испытав горькое разочарование при виде того, как его изобретения используются в военных целях, он стремился искупить свою вину. Жестом, напоминающим фаустовское «отделение суши от моря», Нобель направил нажитое им состояние на учреждение международных премий за выдающиеся научные открытия, а также за достижения в области литературы и борьбы за мир.
Роберт Оппенгеймер и его группа, работавшие в пустыне Нью-Мексико в лаборатории Лос-Аламоса, были убеждены, что они вторгаются в область религии и даже совершают грех. Некоторые из них открыто сравнивали себя с Фаустом или Прометеем. Другие верили, что имеют дело с тайнами комического масштаба. Многие задавались вопросом, не разрушит ли их работа саму ткань мироздания и не окажутся ли они лицом к лицу с самим Богом – даже если Бог примет форму чистой энергии. Когда первые (и, к счастью, ошибочные) расчеты показали, что эксперимент может вызвать мгновенную цепную реакцию, которая уничтожит весь водород и азот на Земле, ученым с ужасающей ясностью стала видна та огромная энергия, с которой они имеют дело. Многим даже показалось, что они присваивают себе прерогативы Бога[316].
Сам Оппенгеймер был очень сложной и высоконравственной личностью, любителем поэзии и поэтом, эрудитом, владеющим несколькими языками, в том числе греческим и санскритом, интересующимся различными, и особенно восточными, религиями. После первых испытаний атомной бомбы весной 1945 года он якобы сказал, что ему на память пришли стихи из одиннадцатой главы «Бхагавадгиты», где сияние высшего духа сравнивалось с сиянием тысячи солнц[317]. В этой главе описывается мистический абсолют, воплощением которого является бог Кришна. Глубоко потрясенный, «дрожащий от благоговения и восхищения», главный герой «Бхагавадгиты» рассказывает, что при виде сияющей множеством цветов громадины сердце у него затрепетало от страха, а силы и спокойствие покинули его[318].
Вполне возможно, что сам Оппенгеймер испытывал похожие чувства. Говорят, что он дал свое согласие на бомбардировку Хиросимы, но вторая бомба, сброшенная на Нагасаки, потрясла его. Он поспешно оставил свой пост директора исследовательской лаборатории Лос-Аламоса. По мере совершенствования атомного, а затем водородного оружия Оппенгеймера все сильнее мучило чувство вины. «В определенном смысле, – писал он, – физики познали грех, и скрыть это не могут ни вульгарность, ни юмор, ни преувеличение»[319].
философия герметизма провозглашала взаимосвязь и взаимозависимость всего сущего – потянув за ниточку в какой-то точке ткани реальности, мы вызовем образование или исчезновение узелка в другом месте. Ядерная физика, помимо всего прочего, подтвердила истинность этого положения и перевела стоящую за ним теорию в исключительно практическое русло. В аналогичных структурах атома и Солнечной системы обнаружилось подтверждение древней герметической теории о микрокосме и макрокосме. Немного найдется серьезных ученых, которых никогда не посещала мысль о том, что атом может представлять собой целую Солнечную систему, а сама наша Солнечная система быть одним атомом какого-то огромного образования. Такие идеи типичны для философии герметизма.
Даже если не касаться таких головокружительных теорий, современная наука – не называя по имени и не признавая источника, – в сущности, приняла герметический принцип взаимосвязи. Для научного эмпиризма идея о взаимозависимости микрокосма и макрокосма может казаться в буквальном смысле чрезмерно метафизической, но сам принцип взаимосвязи не подвергается сомнению. Так, например, любой школьник изучает циклы испарения и выпадения осадков, роста и разложения. Практически все образованные люди знают, какое влияние на их жизнь оказывают, казалось бы, далекие бразильские джунгли. Исследования окружающей среды ежедневно представляют доказательства того, что наша планета является живым организмом, который находится под угрозой и жестокое обращение с которым, как бы далеко от нас это ни происходило, обязательно отразится на нашем существовании. Общепризнано, что ресурсы земли не являются неисчерпаемыми, что они ограниченны и что нам нужно проявлять крайнюю
