сто тысяч фунтов. Сейчас ПМ является главным претендентом.
– Комитет по наполеоновским премиям созывается через шесть недель, и ПМ, естественно, не хочет «раскачивать лодку», пока она не будет у него в кармане, – добавил Мартин.
По-моему, Бернард пробормотал: дескать, лодки не кладут в карманы, – но я мог и ошибиться. Впрочем, его упорное молчание в ответ на мою просьбу повторить, что он сказал, подтверждает: я все-таки не ослышался.
– Ну а когда ПМ получит премию, он тут же и думать забудет про еврокарточку, – заключил Мартин.
Идея! У меня родилась еще одна великолепная идея! Я не мог пока выразить ее словами, но она уже зрела где-то в подсознании. Надо только кое-что прояснить.
– Мартин, – спросил я, – кто еще знает о кандидате номер один на премию Наполеона?
– Никто, – ответил он. – Это совершенно секретная информация.
Естественно, я был разочарован. «Совершенно секретная информация» означает, что ее знают все.
Но Мартин тут же успокоил меня, заверив, что на этот раз «совершенно секретно» – действительно совершенно секретно.
Я пришел в такое возбуждение, что был не состоянии связно высказать свою гениальную идею.
– Поймите… заднескамеечники… утечка информации…
Сэр Хамфри с крайне озадаченным видом спросил меня, не имею ли я в виду Уэльскую национальную партию.
И в этот момент – сам господь бог был теперь на моей стороне – дверь кабинета неожиданно открылась и на пороге появился не кто иной, как доктор Дональд Хьюз собственной персоной. Увидев Мартина в нашем обществе, он извинился и хотел было уйти, но я остановил его, сказав, что мне необходимо с ним посоветоваться.
Хьюз изобразил полнейшую готовность помочь мне. Но сразу же предупредил: если это тот случай, когда машут кулаками после драки, даже он бессилен что-либо сделать.
– Уверен, вы себя недооцениваете, – польстил я ему и добавил, что в данный момент стою перед серьезной моральной дилеммой.
Дилемма, продолжал я, заключается в следующем: как мне случайно стало известно, некий заднескамеечник собирается задать премьер-министру вопрос, намерено британское правительство вводить еврокарточку или нет…
– Какой еще заднескамеечник? Еврокарточка – государственная тайна! – засуетился Хьюз.
– А наиболее вероятный претендент на премию Наполеона – тоже тайна? – с невинным видом поинтересовался я.
Он пристально посмотрел на меня. Я несколько смешался, но неожиданно мне на выручку пришел Бернард.
– Я думаю, господин министр имеет в виду чисто гипотетического заднескамеечника.
Мой добрый верный Бернард!
Хьюз недовольно поморщился.
– Э-э… подобный вопрос был бы крайне неуместен…
Я, как будто не замечая его досады, продолжал развивать свою гипотезу. В таком случае возможны два варианта. Если ПМ скажет «да» – пострадает престиж правительства в стране. Если же «нет» – еще хуже – в Европе. Причем не только престиж правительства, но и самого ПМ… особенно в связи с премией Наполеона.
Хьюз молча кивнул.
– Ну а предположим, – сказал я, – некий гипотетический министр случайно узнал о намерении этого гипотетического заднескамеечника. Как бы вы посоветовали ему поступить?
– Я бы посоветовал ему сделать все возможное, чтобы не допустить такого вопроса. – Он тщательно подбирал слова. – Только так должен поступить верный своему правительству министр. По-моему, это очевидно.
– Но попытка воспрепятствовать запросу члена парламента чревата весьма серьезными последствиями, – возразил я. (Конечно же, мы оба прекрасно понимали, что ни заднескамеечника, ни его вопроса вообще не существовало, но ведь при желании они могли появиться…) – Другое дело – убедить его вместо этого вопроса обратиться к ПМ с просьбой пресечь ложные слухи о роспуске министерства административных дел.
Итак, карты на стол. Я предложил свои условия сделки. Открыто и честно. Хьюз на мгновение погрузился в раздумье, но потом, надо отдать ему должное, блестяще разрешил возникшую проблему.
– Ну конечно же… я абсолютно убежден… неужели вы поверили? Безусловная поддержка обеспечена…
Окончательно добил Хьюза сэр Хамфри, наконец-то сообразивший, в чем дело.
– Но ведь вы сами несколько дней назад заявили о существовании плана расформирования МАДа, равно как и о том, что ПМ отнесся к нему с одобрением…
– С улыбкой! – спокойно возразил Дональд Хьюз. – С насмешкой, а не с одобрением. Сама мысль об этом выглядела нелепой, смехотворной, абсолютно неприемлемой. Шутка, не более чем шутка.
Великолепно разыграно! Снимаю перед ним шляпу. Тогда я высказал пожелание, чтобы канцелярия премьер-министра в течение двадцати четырех часов направила во все ведомства циркулярное письмо, опровергающее указанные слухи. Чтобы мы все вместе посмеялись над этой шуткой.
– Вы в самом деле считаете это необходимым? – спросил он.
– Да! – в один голос ответили Хамфри, Бернард, Фрэнк, Мартин и я.
При виде такого единодушия Хьюз заявил, что это, безусловно, можно устроить. Поблагодарил нас за «исключительно приятную и полезную беседу» и, вежливо откланявшись, ушел. Предположительно, прямиком на Даунинг-стрит, 10.
Вот так: шах и мат! Одна из моих наиболее блистательных партий. Я очень доволен собой.
Когда за Дональдом Хьюзом закрылась дверь, Бернард высказал сомнение, сможет ли Хьюз выполнить обещание.
– Разве у премьер-министров нет собственного мнения? – спросил он.
– Конечно, есть, – ответил я. – Но, говоря словами Чака Колсона, специального советника президента Никсона, «когда их берут за жабры, собственному мнению деваться некуда».
6
Право знать
Сегодня вплотную занимался вопросами охраны окружающей среды. Группа представителей общественности из нескольких человек вручила мне петицию – шесть толстых тетрадей с подписями. Тысячи, если не десятки тысяч, подписей!
Они протестуют против выдвинутого мной законопроекта, предусматривающего упорядочение нынешней системы охраны окружающей среды. Собственно, ее и системой-то назвать трудно – сплошная неразбериха, кавардак: местные власти, туристические общества, национальные парки, Комиссия по вопросам использования и охраны природы, Совет защиты деревенской Англии – все они бесконечно злословят, интригуют, валят с больной головы на здоровую. В результате никто ничего не знает и никто ничего не делает. Единственная цель нового законодательства – ликвидировать существующую путаницу и заставить эти жалкие подобия организаций работать сообща.
Именно это я и постарался довести до сведения депутации.
– Вы же знаете, чем занимаются подобные комитеты, – сказал я. – Разводят склоки, тянут кота за хвост и только отнимают у всех время…
– Мы тоже комитет, господин министр! – тоном оскорбленной добродетели заявила одна
