– Да. И в данном случае я склонен проявлять милосердие к больным, а не к членам вашего профсоюза.
– Мы объявим забастовку! – бушевал он.
Я не поверил своим глазам… или ушам? Его угроза показалась мне настолько нелепой, что я рассмеялся ему в лицо.
– Прекрасно! Объявляйте. Хуже от нее никому не станет. Объявляйте свою забастовку, сделайте милость. И чем скорее, тем лучше. Только не забудьте вовлечь в нее всех этих чиновников. – Я кивнул в сторону уважаемой госпожи Роджерс. – Тогда, по крайней мере, не придется им платить.
Мне кажется, мы с Бернардом ушли с поля боя бесспорными победителями.
В большой политике очень редко кому удается нокаутировать своих оппонентов, но уж если удается… Ни с чем не сравнимое чувство.
Оказывается, я их отнюдь не нокаутировал. Как ни странно, фортуна очень быстро повернулась ко мне спиной.
Мы с Бернардом сидели у меня в кабинете и весело обсуждали наш вчерашний успех. Помнится, я еще заметил – весьма опрометчиво, – что угроза Билли Фрейзера насчет забастовки сыграла нам на руку.
Решили послушать новости. Бернард включил телевизор. Вначале шел разговор о том, как американцы снова давят на английское правительство с целью заставить его принять еще одну партию кубинских беженцев. А затем… Затем взорвалась бомба! На экране появилась мерзопакостная физиономия Билли Фрейзера, крикливо грозившего начать сегодня в полночь всеобщую забастовку работников лондонских больниц, если мы не отменим решения об увольнении части персонала больницы Сент-Эдвардс. Я был потрясен.
В этот момент в кабинет вошел сэр Хамфри.
– О, вы смотрите! – вместо приветствия сказал он.
– Как видите, – процедил я. – Хамфри, вы же обещали договориться с профсоюзами.
– Я говорил с ними, но… – Он бессильно развел руками. – Что я могу?
Конечно же, он сделал все возможное, в этом нет сомнений, но толку-то ровным счетом никакого.
– И как же нам теперь быть? Посоветуйте, – потребовал я. Однако, как выяснилось, мой постоянный заместитель пришел совершенно по другому поводу, причем столь же безотлагательному. Он принес еще одну бомбу, готовую в любой момент взорваться!
– Похоже, третейская комиссия во главе с сэром Морисом приходит к неблагоприятным для нас выводам, – сообщил он.
Кошмар! Но ведь, по словам Хамфри, сэр Морис – надежный, добросовестный человек. И к тому же хочет стать пэром.
– К сожалению, – пробормотал Хамфри, смущенно потупив взор, – он зарабатывает себе место в палате лордов и как председатель Объединенного комитета по размещению беженцев.
– Неужели беженцы дают больше очков, чем правительственные комиссии?
Он кивнул.
Я стал говорить, что на размещение новой партии беженцев у нас просто нет денег… Но в это время зазвонил телефон. Бомба номер три? Я снял трубку.
Увы, дурное предчувствие меня не обмануло. Старший советник премьер-министра в довольно резкой форме сообщил мне, что Номер Десять видел выступление Билли Фрейзера по телевидению (под Номером Десять он, естественно, имел в виду самого ПМ) и очень надеется на скорейшее разрешение конфликта мирными средствами. Я тоскливо размышлял над возможными последствиями этой недвусмысленной угрозы. А мой постоянный заместитель тем временем продолжал бормотать что-то о набившей оскомину проблеме кубинских беженцев.
– Сэр Морис был бы полностью удовлетворен, если бы мы смогли разместить хотя бы тысячу человек, – донеслось до моего слуха.
Я собирался в очередной раз объяснить ему, что на поиски или строительство гостиницы на тысячу мест у нас нет ни времени, ни денег. Как вдруг… Эврика!
Тысяча беженцев, которым некуда податься. Тысяча мест. Полностью укомплектована больница. Нет, господь все-таки не оставил меня!
Сэр Хамфри, конечно же, сразу понял мой гениальный замысел, однако сделал вид, будто он ему не по душе.
– Господин министр, – напыжился он, – в больнице Сент-Эдвардс установлено самое современное оборудование, стоящее миллионы фунтов. Она строилась для больных англичан, а не для здоровых иностранцев! Список наших сограждан, ожидающих очереди в больницу, растет не по дням, а по часам… С финансовой точки зрения было бы крайне безответственно использовать вложенные средства подобным образом…
Я прервал поток этой лицемерной, ура-патриотической чепухи:
– Да, но как в таком случае быть с третейской комиссией? Разве вы сами не сказали, что благоприятных выводов от сэра Мориса ждать не приходится?
Сэр Хамфри на секунду задумался.
– Пожалуй, вы правы, господин министр.
Я распорядился немедленно отменить решение об увольнении вспомогательных работников больницы Сент-Эдвардс, сообщить сэру Морису о нашей готовности передать совершенно новую больницу на тысячу мест его беженцам и довести мое решение до сведения средств массовой информации. Полагаю, теперь все будут счастливы!
Бернард спросил меня, не хочу ли я сам составить текст пресс-выпуска. Правильное и своевременное напоминание.
– Пишите, – я начал диктовать. – «По мнению господина Хэкера, это нелегкое решение, но оно необходимо, если мы, британцы, хотим заслужить право называться… обществом милосердия».
Закончив диктовать, я спросил, разделяет ли сэр Хамфри мою точку зрения.
– Да, господин министр, – ответил он.
Мне в его голосе даже почудилось восхищение.
