Трагичный опыт с авариями на атомоходах и гибелью личного состава К-8, К-3, К-11, К-19 не стал основополагающим в деятельности командования флота и командиров различного ранга. Ситуация во весь голос «вопила» о том, что нельзя обращаться так небрежно с ядерной установкой, не зная точно какими могут быть последствия этих решений. Почему же люди, наделенные властью, каждый на своем посту, беспардонно относились к такому высококачественному человеческому материалу? Неужели сотни погибших подводников не стояли у них перед глазами? Нужны были успехи! Во имя этого нужны были еще десятки и сотни смертей?
Созданный 25 мая штаб по ликвидации последствий аварии на лодке принял решение для локализации радиации и радиоактивного загрязнения ППУ левого борта заложить мешки с дробью. Как потом шутили мичманы и офицеры экипажа: «Всё, Домбровский, Гусев, Мойстус и примкнувший к ним Устенко не смогут теперь браконьерствовать». Это были наши страстные охотники и рыболовы. Тогда уже была создана более подробная картограмма радиационной обстановки, как аварийного отсека, так и всего корабля. В четвертом отсеке в районе ПГ левого борта она составляла более 1500 рентген в час (при безопасной дозе не более 15 микрорентген). И снова добровольцы нашей лодки, люди резервного экипажа, прикомандированные с других лодок, а также прибывшие по случаю аварии ученые и конструкторы, ценой своего здоровья закрывали то, что можно было еще сохранить для флота страны.
Но в большинстве случаев страна почти всегда оставалась глуха к проблемам людей, которые так много отдавали флоту, веря, что Отечество по достоинству оценит этот труд и в трудные дни окажет им внимание и помощь. Действительность была и есть куда печальней!
Для всех нас последствия аварии оказались разными — разная степень облучения, разные степени лучевой болезни. Появление новых болезней у одних, обострение старых — у других. Многие, не обращая внимание на все это, изъявили желание продолжать службу в ВМФ. При итоговом обследовании в 1969 году часть людей комиссовали с различными диагнозами, часть моряков демобилизовались.
Не подозревали мои сослуживцы — старшина 2 статьи Куст А. и старший матрос Погодин, что не судьба им долго жить после демобилизации. Не блещут здоровьем и другие члены экипажа. Трудно поверить в то, что медслужба ВМФ записала кому-нибудь в документах об ухудшении здоровья причину — авария ядерного реактора. Правительство в свою очередь считало «неприличным» вести разговоры на такую тему, а военные молчали в целях сохранения военной и государственной тайны, а также во имя «поддержания высокой морально-политической атмосферы» среди молодого поколения. Требование компенсации за утерю здоровья или утерю кормильца считалось бы кощунством и рвачеством военнослужащих или родителей, пытающихся ограбить свое государство. Военный обязан молчать! Это его святая обязанность по присяге: «…строго хранить военную и государственную тайну… если же ее нарушу, эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся». Авария на атомоходе являлась военной и государственной тайной.
С годами факт аварии открылся. Подтвердился и тот факт, что все члены экипажа корабля перенесли острую лучевую болезнь. Но существует все тот же стереотип наших военных медиков: «Защита ВМФ и государства от матросов, мичманов и офицеров, пожелавших что-либо попросить для восстановления здоровья». Ответ почти всегда один — болезни, возникающие у подводников после ядерных аварий — это не следствие облучения. Так однозначно дал понять в 1990 году начальник спецотделения ВМОЛГа, полковник медицинской службы Виноградов. Возможно это и так. Судить мне, не специалисту, об этом сложно.
Но мир не без добрых людей. Начальник кафедры военной токсикологии, радиологии и медицинской защиты при Украинском государственном университете, полковник медицинской службы Ю. Н. Скалецкий решил по собственной инициативе оказать посильную помощь людям, перенесшим радиационное облучение на военной службе. Всеми возможными способами он находит и приглашает в главный военный госпиталь Министерства Обороны в Киеве людей, получивших облучение на атомоходах К-8, К-11, К-19, К- 27 и на других лодках. В кардио-реабилитационном отделении госпиталя проводилось обследование и лечение с помощью самого современного оборудования. Только слова благодарности и признательности можно выразить персоналу отделения и особое человеческое спасибо заведующей отделением Елене Васильевне Гуцал.
Об атомной лодке К-27 не любят говорить и писать даже сейчас, спустя десятилетия. Почему в тех немногих статьях, вышедших в Украине и в России, пишут только о технической стороне аварии? Даже в книге «Катастрофы под водой» Н. Мормуль и другие авторы не называют имен тех, кто непосредственно виновен в аварии ядерного реактора на К-27. Может, страшно написать, что за эксперимент с атомной лодкой К-27, приведший к гибели нескольких членов экипажа и облучению всего личного состава, несут ответственность, как военные, так и ученые? Кто бы посмел тогда, в 1968 году, да и сейчас, назвать имена этих людей, заслуги которых перед государством и миром огромны?! Может, поэтому, мы и не знаем, кто четверть века делал нас практически «психами», скрывая под диагнозом «астеновегетативный синдром» истинные заболевания?
В доказательство того, что власть умеет скрывать свои тайны, приведу пример дезинформации об аварии на К-27. Передо мной книга Е. Л. Никитина «Холодные глубины», изданная в Санкт-Петербурге в 1998 г. Так вот, автор книги кандидат медицинских наук полковник медслужбы на 217 стр. своей книги пишет:
«Все переболевшие ОЛБ проходили ВВК. По заключению пострадавшие с ОЛБ III и IV ст. признавались, как правило, негодными к службе в мирное время, годными к нестроевой службе в военное.
Пострадавшие с диагнозом „лучевая реакция“ и ОЛБ (острая лучевая болезнь) 1 ст. в большинстве случаев признавались негодными к службе, к строевой на берегу, негодными к работе с радиоактивными веществами (РВ) и источниками ионизирующих излучений».
Дальше:
«Более чем 30-летний опыт показал, что не только в тяжелых случаях (ОЛБ II и III ст.), но и при более легких формах болезни (ОЛБ 1 ст.) в течение 1–2 лет остаются стойкие последствия. Попытки возвратить больных с ОЛБ на корабли в большинстве случаев оказались безуспешными…».
Это спустя, как пишет автор книги Е. Никитин, 30 лет изучения действия радиации на человека. А тогда, в 50–60 годы возвращали моряков для службы на атомных лодках после краткого отдыха и освобождения его от работы с РВ на 6 месяцев. Группа моряков К-27.
Можно еще как-то понять, когда ученые-моряки имели недостаточный опыт лечения ОЛБ разных степеней. Но не могу понять тех, кто спустя четыре десятилетия, присылает морякам справки типа того, что такой-то перенес острую лучевую болезнь 1 степени, лечили, был освобожден от работы с РВ на 6 месяцев, отдыхал в отпуске 20 дней и практически годен к дальнейшей службе без ограничений.
Да, что и говорить, если автор этой повести в 1968 г. был признан ВВК годным к службе на АПЛ, работе с РВ и этот штамп стоял в его военном билете до самого снятия с учета, хотя он уж был несколько лет инвалидом, болезни которого связаны с переоблучением на атомоходе.
Привожу таблицу, чтобы читатель воочию убедился, как даже спустя три десятилетия искажаются факты, цифры, сама действительность.
| Год аварии | Степень тяжести ОЛБ | Число пострадавших | Число лечившихся в ВМГ | День поступления после аварии |
|---|
