держался крепко. Другие листья начали садиться на открытые части его тела. Они уже двигались зеленой волной, и он почувствовал странную тягучую боль в руке. С любопытством он оторвал лист от руки и в ужасе увидел крошечные ранки, из которых выступили капли крови. Он испытал спазм тошноты и стал срывать остальные листья, впившиеся в его лицо, размахивая гудящим рунным мечом, пытаясь рассечь летящие. Когда меч касался листьев, те съеживались, но на их место слетались другие.
Инстинктивно Эльрик чувствовал, что они высасывают не только его кровь, но и часть субстанции его души, он уже не мог сопротивляться легкой дурноте.
Позади него спутники подвергались такому же нападению и издавали крики ужаса.
Эти листья кем-то направлялись, и он знал, что кем-то были сами деревья. Он поднялся еще на несколько ступеней, борясь с листьями, которые облепляли его, как саранча. С рычанием он набросился на ствол, который при каждом ударе издавал стоны, равно как и ветви, пытающиеся добраться до него. Он рубил и отбрасывал их в стороны, затем глубоко погрузил Буреносец у основания дерева. Дерн вздыбился, из него вылезли агонизирующие корни. Дерево вскрикнуло и, наклонившись, начало валиться, направив ствол на него, как будто, умирая, стремилось умертвить и его.
Он повернул Буреносца, который жадно поглощал душевную субстанцию наполовину одушевленного дерева, выдернул меч и отскочил в сторону, когда дерево покатилось вниз по ступеням, едва не задев его. Одна ветка все же ткнула в лицо, брызнула кровь. Он задохнулся от боли и зашатался, чувствуя как слабеет его жизненная энергия.
Мгновение спустя он пришел в себя и, обернувшись к упавшему дереву, увидел, что оно внезапно умерло, а оставшиеся листья сморщились.
— Быстрее! — крикнул он остальным друзьям. — Уберите эту штуку! Без меча в руке я был бы мертв!
Они быстро принялись за работу и с необычайной легкостью вырубили деревья, так что Эльрик иногда с трудом видел рукоятку Буреносца, глубоко вонзившегося в податливую плоть дерева.
Делая работу, он пронзительно кричал, испытывая ощущение необыкновенного прилива сил. Энергия вливалась и переполняла его — он чувствовал себя богом.
Он хохотал, как одержимый демоном. Остальные смотрели на него с ужасом.
— Вперед, друзья, — за мной. Я могу сейчас убить миллион таких деревьев!
Он поднялся еще на одну ступень, и шквал листьев обрушился на него. Пренебрегая их укусами, он рвался схватиться с самими деревьями, став как бы частью меча, целясь в жизненные центры разлапистых созданий. Деревья кричали вновь и вновь, умирая.
— Дайвим Слорм! — кричал Эльрик, поглощая их жизненную энергию. — Делай, как я! Пусть твой меч выпьет несколько таких душ, и мы станем победителями!
— Такая сила имеет привкус колдовства! — сказал Ракир, выдирая цепкие листья, впившиеся в его тело, а Эльрик в это время перебегал от одного дерева к другому, размахивая мечом.
Бузина с каждой ступенью росла гуще, она склоняла свои ветви, пытаясь добраться до него, спутанные в плотную массу, ее ветви, как пальцы, сгибались, разыскивая его, чтобы отбросить прочь.
Дайвим Слорм действовал не столь импульсивно, но он так же уничтожал деревья, наполняясь похищенными душами драконов, заключенных в бузине, и его дикие крики вторили крикам Эльрика. Подобно озверевшим лесникам, они нападали вновь и вновь, каждая победа наполняла их энергией, так что Мунглум и Ракир посматривали с удивлением друг на друга, и в их глазах стали появляться признаки страха при виде ужасных превращений, происходивших с их друзьями. Но нельзя было отрицать, что метод Эльрика действовал против бузины.
Когда они оглянулись, то поверхность пустыни у основания горы покрывали изломанные почерневшие деревья. Безумная жестокая отвага древних, теперь мертвых королей Мельнибонэ, светилась на лицах обоих родичей, когда они вопили старинные боевые песни, и их мечи двигались дружно и слаженно, в такт мелодии смерти и ненависти.
Губы Эльрика растянулись, обнажив белые зубы, его красные глаза полыхали мрачным огнем, его молочно-белые волосы развевались в порывах обжигающего ветра. Эльрик воздел меч к небу и обернулся к своим друзьям:
— Сейчас, друзья, смотрите, как древние мельнибонийцы покорили людей и демонов и управляли миром десять тысяч лет!
Мунглум подумал, что Эльрик вполне соответствует кличке «ВОЛК», полученной на западе давным- давно. Все силы Хаоса, которые сейчас наполняли его, полностью подчинялись ему. Он понял, что Эльрик недолго изменял себе, и что сейчас в его душе нет конфликта. Кровь предков взбунтовалась в нем, и сейчас Эльрик был подобен им, покорившим человечество, которое боялось их могущества, их жестокости, их злобы. Дайвим Слорм казался таким же одержимым, и Мунглум в глубине души искренне пожелал божеству, оставшемуся в одной с Эльриком вселенной, быть его союзником, а не врагом.
Они были уже близки к вершине, и Эльрик со своим кузеном пробивались вперед со сверхъестественной энергией. Ступени окончились входом в мрачный туннель, и они ворвались вдвоем в эту тьму, смеясь и переговариваясь.
Чуть замешкавшись, Мунглум и Ракир последовали за ними. Красный лучник вложил стрелу на тетиву лука.
Эльрик погрузился во тьму, его голова кружилась от обилия энергии, которая, казалось, жгла огнем внутри каждую клеточку его тела. Он услышал лязг ног, обутых в железо, впереди и, когда звуки приблизились, он понял, что это были воины, но не люди. Хотя противников было почти полторы сотни, они не испугались. Когда первая группа напала на Эльрика, он одним ударом опрокинул их, каждая душа, взятая им, была ничтожной по сравнению с энергией, бушевавшей в нем. Плечом к плеч стояли родичи, круша воинов, похожих в сравнении с ними, на детей. Это ужасное зрелище поразило Мунглума и Ракира. Они не могли видеть потоков крови, струившейся по полу к выходу из туннеля. Мертвые тела загромождали проход, и чтобы продвинуться вперед, Эльрик и Дайвим Слорм вынуждены были перебрасывать их за спину и вновь нападать на оставшихся воинов. Ракир застонал:
— Хотя они враги и слуги тех, с кем мы воюем, я не могу вынести такого смертоубийства. Мы здесь не нужны, друг Мунглум, эту войну ведут бесы, а не люди.
— Увы, — вздохнул Мунглум, когда они вновь выбрались на солнечный свет и увидели над собой замок.
Оставшиеся воины перестроились, а Эльрик и Дайвим Слорм угрожающе надвинулись на них со злобной радостью.
Воздух пронзили крики и лязг стали. Ракир пустил стрелу в одного из воинов и убил его, попав в левый глаз.
— Я хочу, чтобы хоть некоторые из них умерли простой смертью, — с горечью проговорил он, накладывая следующую стрелу на тетиву.
Так как Эльрик и Мунглум исчезли во вражеских рядах, другие воины, увидев, что Мунглум и Ракир представляют меньшую опасность, напали на них. Мунглум схватился сразу с тремя воинами и заметил, что его сабля стала чрезвычайно легкой и, отражая удар, издает высокий ясный звон, отбрасывая вражеское оружие с большой энергией, но в то же время действие ею не требует такого усилия, как тяжелые мечи.
Ракир истратил все свои силы на то, что можно было назвать актами милосердия. Он вступил в бой, отвлек на себя двоих из троих врагов, напавших на Мунглума, третьего же Мунглум уложил, используя ложны выпад, и мощный удар, нанесенный сбоку, пронзил сердце противника.
Они без особого желания ввязались в бой, заметив потом, что дерн усеян огромным количеством трупов. Ракир крикнул Эльрику:
— Остановись! Хватит! Зачем тебе так много душ? Мы можем их убить более естественным способом!
Но Эльрик засмеялся и продолжал свою работу.
Когда он добил очередного воина, и поблизости не оказалось других, Ракир схватил его за руку.
— Эльрик…
Буреносец повернулся в руке Эльрика, продолжая сатанинское веселье, и снизу вонзился в Ракира.
