неизведанным, попутешествовать.
Так зачем же мечтать о недостижимом?
Как ее угораздило поставить под угрозу собственное благополучие? Почему ей так не повезло, и она встретила в Ларами именно этих двух людей, кого она всем сердцем полюбила и с кем никогда не сможет связать свою судьбу?
Причины не имеют значения. По крайней мере так подсказывал ей ее жизненный опыт. Жизнь никогда не позволяет тебе заглядывать очень уж далеко вперед; чаще всего приходится закрывать глаза и действовать наудачу. Если получается плохо, ты расплачиваешься за последствия. Если получается хорошо — радуешься результатам.
Казалось, в то утро, когда Эриэл влезла к ней на забор, возможность новой дружбы была вполне реальной. Но поскольку все же оказалось, что эта дружба состояться не может, то она снова упакует свои взбудораженные чувства — и начнет все сначала. По крайней мере на этот раз раны не так глубоки, и через неделю-две Эриэл забудет о ней.
Жаль, что ремонт в ее доме все еще не закончен, но теперь для нее это не имело большого значения. Ради общего блага ей придется прекратить отношения с Корбеттами. А по сравнению с тюремной камерой не полностью отремонтированный дом кажется надежным и благословенным убежищем.
Райли поцеловал дочку, пожелал ей спокойной ночи и выключил свет в комнате. Ему потребовалось вдвое больше времени, чем обычно, чтобы уложить Эриэл, и не только потому, что сначала он читал ей, а потом они обсуждали события прошедшего дня, но и потому, что она дольше обычного не успокаивалась. Да и ему нужно было время, чтобы разобраться в сумятице собственных чувств.
Эриэл всерьез поверила, что Марго стала ее новой мамой. Для нее это дело решенное. Она любит Марго. Марго живет с ними. Новая мама. Вот и все.
С того момента как Эриэл огорошила его своим заявлением, эта мысль лихорадочно крутилась у него в голове. «Нет, нет и нет», — упорно твердила одна часть его мозга. «А почему бы и нет?» — вопросом отвечала другая. «Прошло слишком мало времени», — говорила первая. «Я люблю ее», — шептало сердце, кладя конец спору.
Он любит ее.
Как, когда, почему — он не знает. Знает лишь, что это заполняет все его существо до кончиков пальцев. Когда он делает вдох, то радость оттого, что он любит ее, расширяется в нем, словно наполняющий легкие воздух. С каждым ударом сердца это пульсирует в нем, словно кровь в жилах. Она стала для него такой же незаменимой, как солнечный свет, и такой же необходимой, как дождь.
Беда в том, что он не мог с уверенностью сказать, каковы ее чувства к нему.
Дважды она поцеловала его — по-настоящему.
Больше двух недель они прожили вместе в полном согласии, и это даже заставило его подумать, что счастье уже близко.
У нее в глазах как будто загорается свет, когда он входит в комнату.
Она совершенно не скрывает, как сильно любит его дочку.
И даже когда она прячется в скорлупу сдержанности, что-то в ней манит его и зовет.
А это вроде бы опровергает его теорию о том, что она — жертва насилия. На своей работе он достаточно навидался избитых женщин, чтобы безошибочно узнавать в них страх и недоверие, а в Марго он ничего подобного не видел.
Он все еще подозревал, что она испытала душевную боль, и довольно сильную.
Жаль, что она не доверилась ему, потому что он мог бы принять какие-то меры. Если ей нужна консультация юриста, он помог бы ей получить ее. А может, ей просто нужен кто-то надежный и любящий, с кем можно поговорить.
Конечно, он тоже не рассказал ей всего начистоту. Она вполне может думать, что на него все еще давит груз утраты после смерти Кендры. Он уже дал ей понять, что его влечет к ней, и она, возможно, догадывается, что он хотел бы заняться с ней любовью. Но он ничем не показал, что стремится к более глубоким и постоянным отношениям. Он ни словом не намекнул, что, возможно, согласен с Эриэл, то есть хотел бы видеть Марго своей женой.
Итак, сам он с ней не откровенен, так почему она должна быть откровенной с ним?
До него наконец дошло. Если он хочет большего от нее, то ему надо расчистить для этого путь. Надо сначала отдавать, а потом уже брать.
Значит, он расскажет ей все о Кендре и о своих чувствах.
Потом скажет ей, что любит ее.
Потом попросит ее выйти за него замуж.
Решив расшатать оборону Марго, Райли налил вина в два стакана и пошел искать ее.
Он застал ее в тот момент, когда она загружала стиральную машину. Кучка домашней одежды Эриэл, в том числе и комбинезон, в котором она была на пикнике. Очереди ждали его форменные брюки, ее джинсы и набор футболок. Папина одежда, дочкина одежда и мамина одежда. Если ему нужен какой-то знак, что они уже составляют нечто целое, то яснее этого не придумаешь.
Она взглянула на него, и огонек радости, который он привык видеть, коротко вспыхнул у нее в глазах. Слишком коротко. И сразу вслед за этим лицо стало непроницаемым.
Он оперся плечом на дверной косяк.
— Я не помню, чтобы в число ваших обязанностей входила стирка.
— Когда вся одежда чистая, чувствуешь себя спокойнее. Да и Эриэл завтра нужны джинсы для школы.
— Это не значит, что стирать должны вы.
— Вы сами собирались это делать?
— Я не знал, что у нее не осталось чистых.
— Что и требовалось доказать.
Он мог бы сказать ей, что Эриэл не в первый раз пошла бы в школу в грязноватых джинсах. В эти недели после спешного отъезда миссис Уиттакер и до появления Марго он не слишком-то преуспел в домашней работе.
— Я не собирался принимать ваш труд как должное.
— Вы и не принимаете. — Она закрыла крышку, выбрала режим и запустила машину.
— Нет, принимаю. — Он подумал, что хорошо бы она попыталась протиснуться мимо него, чтобы он ощутил тепло ее тела и уловил ее запах, хотя и понимал, что она не станет этого делать. Он надеялся, что его рассказ о себе сегодня вечером поможет ему перевести ее на этот простой уровень доверия. — Вы стали настолько неотъемлемой частью всего здесь, что я, кажется, уже и обязанности распределил. Не позволяйте мне злоупотреблять вашим хорошим отношением. Не позволяйте этого и Эриэл.
— Эриэл не злоупотребляет. — Марго повернулась, словно собираясь быстро выскочить из ванной, но он загородил собой дверь и протянул ей стакан с вином.
Она покачала головой.
— Райли, нам нужно поговорить.
— Ладно. В гостиной. За вином. Я развел огонь.
На мгновение он испугался, что она откажется. Вот-вот произнесет слова, готовые сорваться с губ. Но она медленно, глубоко вздохнула.
— Хорошо. В гостиной так в гостиной.
Он посторонился, чтобы дать ей пройти. Ему до боли в руках хотелось обнять ее, но еще сильнее его душа жаждала узнать ее.
В гостиной она села на «свой» конец дивана, но не подобрала под себя ноги, как он ожидал. Он снова протянул ей стакан с вином, и снова она заколебалась.
Ее скованное состояние сказало ему, что всю вторую половину дня она провела под впечатлением услышанного от Эриэл — как и он сам. И что пришла к другому выводу.
Это не поколебало его решимости. Ее место было здесь, с ним и с Эриэл, в чем он и собирался убедить ее, даже если для этого потребуется вся ночь.
