— А сколько вас было в телеге? — спросил он.
— Пара сотен, — прозвучал тотчас ответ.
— Почему же тогда, — спросил брат Руфус, — вы не помогли друг другу? Не могли же все две сотни крыс оказаться под телегой!
Разбойник не отвечал, изо всех сил растирая поврежденную лапу.
— Может быть, впустите меня и перевяжете мои раны? Или хотя бы дадите немного еды?
Брат Джордж согласился, но при условии, что крыса сдаст оружие.
Пришедший, кивнув в знак согласия, неожиданно бросился на брата Джорджа, но брат Руфус тотчас же повалил его ударом дубинки. Поняв, что ему одному не одолеть двух сильных и опытных воинов, тот разразился проклятиями.
— Ну, погодите! — в ярости кричал он. — Нас целая армия, мы стоим лагерем здесь неподалеку, в церкви. Я расскажу Клуни, как вы меня встретили, и — ох-хо-хо! — увидите, что с вами будет. Я еще вернусь, клянусь клыками, вернусь, вот увидите!
И он, осыпая проклятиями всех мышей на свете, скрылся в лесу.
Все собравшиеся выслушали скверные новости молча. В тишине послышались всхлипы миссис Черчмаус:
— Что же с нами теперь будет? Они, должно быть, поселились в нашем домике в церкви святого Ниниана. Ужасно, ужасно! Наш уютный маленький домик полон этих отвратительных крыс!
Мистер Джон Черчмаус утешал жену как мог:
— Ну ничего, милая, ничего — лучше лишиться дома, чем жизни. Нам еще повезло, мы здесь, в аббатстве, мы в безопасности.
— А как же все остальные, кто живет в окрестностях? — крикнул Матиас.
— Дело говоришь! — одобрила слова Матиаса Констанция. — А где Амброзий Пика? Надо, чтобы он обошел всех и срочно позвал их в аббатство. Крысы Пике ничего не сделают: стоит ему свернуться в клубок — и никто его не тронет.
Барсучиху поддержали все. И брат Альф тотчас отправился разыскивать ежа. Аббат посоветовал всем вернуться в аббатство и ждать, как будут разворачиваться события дальше. Тут опять выступил вперед Матиас:
— Надо усилить охрану на стенах.
Сестра Клементия, как более старшая, одернула мышонка:
— Послушник Матиас, тебе следует молчать и беспрекословно выполнять распоряжения отца- настоятеля.
К всеобщему удивлению, аббат встал на сторону Матиаса:
— Подожди, Клементия, а ведь он дело говорит. Давайте выслушаем Матиаса — учиться никому никогда не поздно.
Все взгляды устремились на Матиаса, и он, удивляясь собственной смелости, кратко изложил, что, по его мнению, следует предпринять в первую очередь.
Было одиннадцать часов утра. По Лесу Цветущих Мхов и окрестным лугам разнесся звон колокола Джозефа. Матиас и Констанция послали на колокольню Джона Черчмауса, и теперь тот изо всех сил раскачивал язык огромного, тяжелого колокола. Бом! Бам! Бом! Бам! Даже самые маленькие обитатели лесов и полей хорошо знали, это значит: «Опасность! В убежище!» Звери с чадами и домочадцами, собрав немудреные пожитки, со всех концов леса потянулись в аббатство. Тут были и белки, и мыши, и кроты, и выдры — все, кроме птиц небесных: им ничто не угрожало. По лесным дорогам тянулись вереницы звериных семейств, матери присматривали за детенышами, отцы шли сзади, постоянно оглядываясь. Брат Мафусаил стоял в воротах вместе с аббатом, каждой группе вновь прибывших переводя слова аббата на их язык, а аббату — их благодарность и уверения в верности аббатству Рэдволл. Кто из лесных зверьков не получал помощи и мудрого совета от добрых мышей? Все хорошо помнили, сколь многим обязаны они аббату и братству.
Никому ни разу не отказали здесь в лечении, помощи, пище, крове и добром совете. Теперь настало время объединиться и отплатить услугой за услугу. Рэдволлу понадобятся силы и советы всех его союзников. И лесные звери не оставят аббатство в беде! Со стены аббатства Матиас и Констанция смотрели на дорогу. Полуденное солнце стояло прямо над головой, но, несмотря на жару, Матиас распорядился, чтобы все мыши надели капюшоны — они защищали глаза от солнца и одновременно служили маскировкой. Защитники Рэдволла стояли на стенах, вооруженные крепкими дубинками. Высокие стены из красного песчаника были поистине неприступны.
Матиас понимал: крепость стен укрепляет и дух их защитников. Вдруг шерсть на загривке Констанции встала дыбом. Барсучиха потянула носом и вздрогнула, хотя с лугов — волнами — поднимался только знойный воздух. Она толкнула Матиаса:
— Послушай.
Матиас навострил уши и вопросительно взглянул на нее.
— Птицы молчат, — тихо сказала она. Мышонок как можно крепче стиснул в руках дубинку.
— Да, тишина. И кузнечики тоже замолкли.
— Странновато для жаркого июньского дня, верно?
Констанция продолжала глядеть на дорогу. Бом! Это Джон Черчмаус вновь ударил в колокол и закричал с колокольни:
— Я их вижу! Они идут по дороге! Я их вижу!
Все стоявшие на стенах вздрогнули.
10
Услышав удар колокола, армия Клуни остановилась. Когда осела пыль, Черноклык подбежал к Клуни:
— Они опять звонят в колокол! Ха! Наверное, надеются испугать нас колокольным звоном!
Клуни смерил своего подчиненного ледяным взглядом:
— Заткнись, болван. Если бы ты выполнил приказ, как Сырокрад, мы бы сейчас уже сидели в аббатстве.
Черноклык скользнул обратно в строй. Он надеялся, что Клуни успел забыть о его промахе, но Клуни никогда ничего не забывал. Момент внезапности был упущен, теперь, значит, остается другое — демонстрация силы. Одного появления вооруженной орды не раз бывало достаточно, чтобы сломить противника; это должно подействовать и на этот раз. Вид Клуни во главе его армии неизменно приводил мирных зверюшек в ужас. Клуни был искусным военачальником, за исключением тех случаев, когда он терял голову в приступе ярости, но стоит ли приходить в ярость от толпы бестолковых мышей?
Клуни не только хорошо знал, что страх — мощное оружие, но и умел его внушать. Его длинный черный плащ, сшитый из крыльев летучих мышей, скрепляла у горла устрашающая булавка — кротовый череп. Над боевым шлемом возвышались перья черного дрозда и рога жука-оленя. Из-за опущенного забрала злобно сверкал единственный глаз. И тут со стены раздался звонкий голос мышонка Матиаса:
— Стой! Кто идет?
Вперед с развязным видом выступил Краснозуб и прокричал в ответ:
— Эй, вы, разуйте глаза! Перед вами непобедимая армия Клуни Хлыста! Меня зовут Краснозуб, я говорю от его имени.
— Тогда говори быстрее, крыса, и проваливай отсюда! — раздался в ответ спокойный голос Констанции.
В наступившей тишине Краснозуб о чем-то пошептался с Клуни, затем вновь вернулся к стенам аббатства.
— Клуни Хлыст говорит, что не собирается иметь дело с барсуками. Он хочет говорить с предводителем мышей. Впустите нас, чтобы мой хозяин мог вести переговоры с вашим хозяином.
Краснозуб поспешил ретироваться, поскольку в ответ со стен зазвучали презрительные возгласы и
