ПБСами. Автоматчики работали наверняка - каждый не отпускал курок до тех пор пока затвор не лязгнул последний раз вхолостую, каждый автомат выпустил по тридцать пуль и каждая машина приняла в себя по шестьдесят. Осколками осыпались стекла, отчетливо запахло паленым. Никто в салонах обстрелянных машин не выжил.
Выскочив из машин, боевики бросились к зданию, на ходу перезаряжая оружие. В каждой машине их было трое - двое немцев и один советский офицер, командир тройки. Пока бежали до подъездов, до успевших занять позиции товарищей - боевики уже успели перезарядить свое оружие, благо магазины они смотали по два изолентой...
- Цвайтен унд виртен айнтаг! Шнеллер! Шнеллер! *
В одном из подъездов открылась дверь - обычная дверь, деревянная, одна из секций из толстого стекла. Мордатый то ли консьерж, то ли охранник, легко одетый, высунулся на улицу, на мороз - и замер, глядя на бегущих к подъезду бойцов и не в силах осознать увиденное...
- Что...
Бегущий первым советский офицер вскинул ПБ и дважды выстрелил - бурая жижа брызнула из расколотой пулями головы, тело консьержа так и повалилось на пороге, грузно и медленно, так оседает взорванный дом...
- Шнеллер!
Один за другим боевики прорвались в подъезд, перепрыгивая через труп убитого консьержа...
- Фюнфен, секстен - фор орт! Ворхалле! Нименд гебен соллте!**
- Яволь!***
На площадку кто-то высунулся - возможно, кто-то из ветеранов. Весь подъезд был передан для заселения КГБ, здесь жили и Крючков и Бобыкин и много кто еще. Инструкция у офицера, командующего прорывающимися на нужный этаж бойцами, была простой - сначала стрелять на поражение, потом разбираться. Но у офицера был еще и здравый смысл. И была совесть, не позволившая ему вот так просто застрелить седого старикана.
- КГБ! Закройте дверь! - грозно рявкнул он
Дверь закрылась...
- Дизер этаж!****
Офицер застучал в дверь - и, словно отвечая ему, за дверью глухо грохнуло, негромко и отрывисто. Как в тридцатые...
- Ди тюр ауфбрехен!*****
Один из немцев разбежался, ударил в дверь, налег на нее всей массой. Раз, другой. Остальные расположились на лестничной площадке, целясь вниз, вверх, на лестничные пролеты, на дверь, которую ломал их товарищ...
Дверь не выдержала с третьего удара - провалилась внутрь, немец едва не упав пролетел в прихожую, следом бросился офицер.
Полутемная прихожая. Запах... пыли какой то. Просто обставленная квартира, с гардеробом, с висящими на вешалке мужскими вещами, с рогами и двумя шляпами, повещенными на них.
Кухня - чисто! Газовая плита, холодильник, табуретки, два стола.
Комната - чисто! Видно плохо, но ясно, что там никого нет...
Кабинет! Щелкает выключатель под левой рукой, болезненный желтый свет трехрожковой люстры заливает комнату.
Первый заместитель председателя КГБ СССР, начальник Пятого управления КГБ СССР, координатор второго этапа плана 'обновление', предусматривающего среди прочего расчленение СССР и разоружение перед лицом врага, Викентий Михайлович Бобыкин сидел за большим, старым стволом, навалившись на него всем телом, правая рука безвольно валялась на отлете, у самого края стола. Он был одет в старый халат темного цвета - видимо, приготовился ко сну, когда что-то услышал или увидел. И понял - что все бесполезно, не пощадят. В руке был зажат старый Зауэр-38, наверное, еще времен войны, трофейный. Кровь почти не текла...
Офицер повернулся к немцам.
- Шутц дер вохтунг! Нименд гебен соллте! ******
- Яволь!
Офицер двумя шагами оказался рядом со столом поморщился, протянул руку - и отдернул ее. Достал платок, обернув руку платком, поднял трубку одного из телефонов, из числа имевшихся на столе. Поднес к уху - гудков не было.
Твою мать...
Связи не должно было быть - специальные группы должны были блокировать все возможные каналы связи Москвы либо помехами, либо физическим уничтожением аппаратуры.
Бросив трубку на рычаг, офицер выбежал на лестничную площадку, побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки, спотыкаясь. Скатился вниз, в вестибюль, выбежал на улицу, подбежал к оперативной машине, открыл дверь нашарил в темном салоне рацию, искренне надеясь что хоть до кого то удастся пробиться из-за глушилок. Глушилки в эту ночь работали на полную мощность по всей Москве, армейские глушилки, настоящие.
Эфир шипел помехами как раскаленное масло на сковородке...
- Я Тридцатый! Вызываю Гнездо!
Помехи...
- Я Тридцатый! Вызываю Гнездо, твою мать меня слышит кто-нибудь!
Помехи...
Плюнув, офицер бросил рацию в машину, побежал в другой подъезд, который тоже был захвачен. Двое, дежурившие в вестибюле вскинули автоматы - но узнали его, стрелять не стали.
Харава, капитан, командовавший штурмом, нервно курил на площадке между этажами, глотая горький дым дешевой сигареты без фильтра
- Что?!
Харава махнул рукой
- Один тут высунулся... Козел, дэда шено... Мы по нему, а там... баба за ним.
Майор, главный в этой группе схватил Хараву за плечи, тряхнул так что сигарета выпала из пальцев.
- Твою мать, приди в себя! Кончились играшки!!! Объект здесь?
- Нет... Семья только...
Из распахнутой настежь двери доносился женский истерический плач - навзрыд, как по покойнику. Еще немного - и дом будет шуметь как разбуженный улей
- Закройся в квартире с группой! Никого не выпускать. Ждать команды! Охранять материалы! Понял или нет, отвечать!!!
- Так точно!
