прирожденные лжецы и саботажники, они привыкли жить в конфронтации со всем миром — и одному Аллаху известно, что они вытворят если в Тегеране начался вооруженный мятеж.
А потому Белов, живший в Багдаде один (семья жила ближе к России, в Мосуле), первым делом покормил свою собаку, туркменского алабая, которого выпустил гулять по двору одного, потом вытащил из большого сейфа все оружие, что у него было и принялся его чистить и обслуживать, полагая, что скоро может начаться такое, что времени совершенно не будет. Арсенал он дома хранил небольшой, но тщательно и с любовью подобранный. Штурмкарабин Драгунова со складным прикладом, штурмовое ружье Сайгак с барабанными магазинами на двадцать патронов двенадцатого калибра, ручной пулемет Калашникова с лентовым питанием и короткоствольный автомат Калашникова. Про несколько пистолетов и говорить не стоило — на Востоке они были привычны, как ложка для обеда. Ручной пулемет для сбережения оружия вообще хранился в заводской смазке для сбережения оружия, и сейчас казачий атаман решил, что расконсервировать пулемет самое время. Этим он и занимался под пристальным взглядом сидящего рядом алабая по кличке Верный. Разобрав пулемет, он доставал солидол из ствольной коробки, детали промывал в тазике с бензином, который он слил с машины, а потом либо вытирал насухо ветошью и откладывал на клеенку сушиться, либо наносил тонкий слой оружейной смазки из пульверизатора. Верный сдуру сунулся носом к деталям — и недовольно чихнул, шибающий в нос запах бензина ему не понравился.
— Дрянные времена настают… — меланхолично прокомментировал он свою работу псу, и умное животное, весящее столько же, сколько человек наклонило голову, прислушиваясь к хозяину, и пытаясь опознать в его словах какую-то команду. Алабаи очень умные псы, и сейчас пес видел, что хозяин чем-то встревожен. Потом на улице зашумело, и пес, повернувшись в сторону шума, напружинился и негромко зарычал.
— К нам? Да, Верный?
Пес продолжал рычать.
Машины остановились у его дома, он сам теперь это слышал. Потом кто-то прошел к калитке в высоком заборе.
— Алексей Павлович! — крикнули с улицы — это Стаднюк! Собаку уберите!
Про собаку в доме атамана все казаки, в том числе и конвойцы губернатора знали хорошо — одного урока оказалось достаточно.
— Сейчас, уберу! Пошли, Верный…
Отведя пса в конуру и застегнув на нем кожаный, со стальным тросом внутри ошейник, атаман выпрямился, крикнул
— Можно!
Через калитку действительно зашел Стаднюк, дежурный офицер из охраны генерал-губернатора, обвел глазами двор, заметил разложенное для чистки оружие, привязанную собаку, руки казачьего атамана в солидоле и масле.
— Что произошло?
— Беспорядки, господин атаман. Пока подавили. Господин генерал-губернатор изволили видеть вас. Здесь все нормально?
— Как видишь, никаких беспорядков, за исключением того, что творится на столе, у меня здесь нет.
— Хорошо.
Стаднюк закрыл калитку — а через несколько минут ее открыл уже генерал-губернатор Междуречья, князь Абашидзе. Здесь он ни разу не бывал.
— Что так живешь? — спросил он Белова первым делом — газон не поливаешь…
Газон и в самом деле совсем не походил на британский — весь высох
— Времени нет. Извольте сюда…
Абашидзе сел на предложенный стул, с интересом огляделся.
— Неприятностей ждешь? — кивнул он на разложенное на столе оружие.
— А что их ждать то. Они уже тут.
— Это верно… — кивнул генерал-губернатор — когда ты последний раз видел Бойко?
— Ефима Павловича? — удивился Белов — позавчера, а что…
— А что… А то, друг мой дорогой, что сегодня утром его выловили из Тигра!
Атаман удивленно посмотрел на Абашидзе
— То есть?
— То и есть! Выловили из Тигра, в районе аль-Саидии его прибило к берегу! С двумя пулями в груди!
Атаман перекрестился
— Царствие небесное…
— Поминать потом будем. Что думаешь насчет этого? Вахрамеева кстати тоже нигде нет вот уже второй день, ни дома, ни на работе, нигде. Я не удивлюсь, если его просто унесло дальше течением, вот и все.
— А что думать. Пусть полиция думает, мое дело за порядком следить. Мы же в городе не работаем, в городе за всем полиция смотрит.
— Я не о том. Кто убил Бойко?
Белов пожал плечами
— Да мне то откуда знать, Теймураз Акакиевич?
— Не знаешь, так подумай! Ты что думаешь, его просто так? Он сам пистолет при себе постоянно держал, с охраной ходил.
— А как получилось, что охрана — ни сном, ни духом…
— Как получилось… Под вечер вышел из машины в районе моста Джумрия, сказал что его не будет час. Потом подняли тревогу — а нашли только под утро.
— По бабам, что ли пошел? — недоуменно сказал Белов
— По бабам? Ты что совсем — того?
— Так в том районе только и бабы по ночам на набережной. Все это знают.
— Какие бабы? Какие к дьяволу бабы!? Кто-то выманил его туда и убил! Вот я и хотел бы знать, кто? Ради кого он пошел бы без охраны на набережную?
Атаман изменился в лице
— Так вы… Теймураз Акакиевич… на меня что ли думаете?
Абашидзе покачал головой.
— Ты то с чего? Ты же русский. Вчера начался вооруженный мятеж в Тегеране, каждая сводка приходит — хуже предыдущей. Наместник в Константинополе собирает срочное совещание, все генерал- губернаторы обязаны присутствовать. Кого-то надо оставлять на хозяйстве. Как ты думаешь, кого оставлять вместо себя.
— Так… Ефим Павлович и был за вас всегда.
— Верно. А если Ефим Павлович в морге лежит?
Атаман нахмурился
— Тогда… третьим по старшинству получается полицеймейстер.
— Вот именно. Господин аль-Бакр. А ты знаешь, что он на четверть шиит?
— Откуда…
— Во-во. Он наполовину араб-суннит, на четверть — русский и на четверть шиит. И мне совсем не улыбается оставлять его на хозяйстве в такое время.
— Так… Господин генерал-губернатор, я не достоин…
Абашидзе вдохнул. Вот потому Белов и не был до сих пор принят в организацию — туп как пробка. Решил, что он приехал назначения раздавать.
— Ты хочешь, чтобы Бакр работал у нас за спиной? Ты хочешь оказаться там же, где оказался Бойко — в Тигре? Нет? Значит, надо действовать.
— Мы должны его…
— Арестовать — перебил генерал-губернатор — только арестовать, и препроводить в камеру до выяснения. А там все и выяснить. В частности — на чьей стороне полиция. Вообще, это была глупость, что
