Джошем. Редко посылает за нами, и мы больше не спим в его постели.
— Но ты же не намекаешь, что Джошуа и Валтасар. .. э-э… играют в пастыря, нет? Потому что это неправда. Джошу нельзя. — Ангел, разумеется, говорил, что Джошуа не дано познать женщину, а про жутковатого африканского колдуна как-то умолчал.
— Ой, да мне пофиг — пускай мужеложат друг друга, пока глаза на лоб не полезут, — ответила Радость. — Валтасару не полагается влюбляться. Почему, ты думаешь, нас тут восемь?
— Я думал, из бюджетных соображений.
— Ты разве не заметил, что ни одна не проводит с Валтасаром две ночи подряд, и мы не разговариваем с ним больше, чем требуют наши задания и занятия?
Вообще-то заметил, но мне и в голову не приходило, что это необычно. До раздела о взаимоотношениях чародея и наложниц в учебнике мы еще не добрались.
— И что?
— И то, что мне кажется, он влюбился в Джошуа. А это нехорошо.
— Тут я с тобой согласен. Когда в последний раз в него кое-кто влюбился, мне было очень скверно. Но здесь что за важность?
— Этого я тебе сказать не могу. Но в «доме рока» уже поднялась какая-то суета. И ты должен мне помочь. Если я права, нам следует остановить Валтасара. Понаблюдаем за ними, когда будем настраивать поток Ци в библиотеке.
— Нет, Радость. Только не библиотечное Ци. В библиотеке барахло жутко тяжелое. Терпеть не могу библиотечное Ци.
На следующее утро мы с Радостью отправились в библиотеку шпионить за Джошем и Валтасаром, попутно направляя в другое русло поток библиотечного Ци. Радость несла хитроумный медный инструмент, который называла часами Ци: предполагалось, что он умеет засекать течение Ци. Волхв заметно раздосадовался, когда мы вошли в комнату.
— Сейчас это делать обязательно? Радость поклонилась.
— Очень сожалею, хозяин, но у нас авария. — Затем повернулась ко мне и залаяла команды — ни дать ни взять римский центурион:
— Тот стол — вон туда: ты что, не видишь? Он стоит прямо на яйцах тигра. Вон те кресла развернуть лицом к двери, они давят на пупок дракона. Повезло еще, что никто ногу тут не сломал.
— Ага, повезло, — согласился я, пыхтя от натуги и пытаясь сдвинуть огромный резной стол. Она что, не могла парочку других девчонок на помощь позвать? Я изучал фэн-шуй уже больше трех лет, но до сих пор не мог засечь ни кусочка этого Ци, ни втекающего, ни вытекающего. Джош смирился с этой неуловимой энергией, списав ее на чисто восточную манеру выражать присутствие Бога вокруг и во всех вещах. Может, конечно, такая мысль и способствовала какому-то его духовному пониманию, но когда дело доходило до перестановки тяжеленной мебели, помощи от нее было примерно как от дрессированных овец.
— Вам помочь? — поинтересовался Джошуа.
— Нет! — заорал, вскакивая, Валтасар. — Продолжим у меня в покоях. — И старый чародей развернулся, зыркая на нас с Радостью. — А нас не следует беспокоить ни при каких обстоятельствах.
Он схватил Джоша за плечо и выволок за дверь.
— Пошпионили, — сказал я.
Радость сверилась с часами Ци и похлопала по шкафчику с письменными принадлежностями.
— Совершенно определенно, вот это оседлало бычьи рога, поэтому его нужно сдвинуть, — объявила она.
— Они ушли, — сказал я. — Спектаклей больше не надо.
— А кто говорит о спектаклях? Этот шкафчик направляет всю инь в коридор, а ян кружит на месте, как хищная птица.
— Радость, хватит. Я знаю, что ты все это сочиняешь на ходу.
Рука с медным инструментом упала.
— Ничего не сочиняю.
— Сочиняешь. — И тут мне пришло в голову сыграть немного на доверии — просто поглядеть, что получится. — Вчера я проверял ян в этой комнате. И он — в идеальном равновесии.
Радость рухнула на четвереньки, заползла под огромного резного дракона, свернулась там в комок и разрыдалась.
— Я для такого не гожусь. Валтасар требует, чтобы мы все это знали, а я никогда ничего не понимала. Если нужна Элегантная Пытка Тысячей Приятных Касаний, то это я могу, если надо кого отравить, кастрировать или взорвать, — всегда пожалуйста, но этот фэн-шуй — просто, просто…
— Дурь? — подсказал я.
— Нет, я хотела сказать трудный. А теперь еще и Валтасар обозлился, и мы никогда не узнаем, что у них с Джошуа. А мы должны узнать.
— Я могу выяснить, — сказал я, полируя ногти о тунику. — Но я должен знать, зачем я это выясняю.
— А как ты выяснишь?
— Я владею способами более изощренными и тонкими, чем вся ваша китайская алхимия и направления потоков.
— И кто из нас теперь сочиняет?
Признаться, большая часть доверия ко мне растаяла, едва я зациклился на уловке «тайные иудейские знания в обмен на сексуальные услуги» — залип до того, что действительно приписывал себе получение скрижалей с Десятью заповедями и постройку ковчега Завета. (А что? Я не виноват. Это Джошуа в детстве никогда не позволял мне играть Моисея.)
— Если я это выясню, ты скажешь мне, что происходит?
Главная наложница прикусила элегантно накрашенный коготок и задумалась.
— А ты обещаешь, что не расскажешь никому? Даже своему другу Джошуа?
— Обещаю.
— Тогда сделай, что сможешь. Но не забывай уроков «Искусства войны».
Я поразмыслил над словами Сунь-цзы, которым меня научила Радость: «Будь коварен до бесформенности. Будь загадочен до беззвучности. Только так получится управлять судьбой своего противника». А посему, тщательно взвесив стратегию, проиграв в голове различные сценарии и отвергнув их, разработав план, казавшийся практически со всех сторон защищенным от дурака, и убедившись, что расчет времени идеален, я приступил к действиям. В ту же ночь, лежа в постели и слыша, как Джош лежит в своей, я призвал на помощь все силы коварства и загадочности.
— Эй, Джош? — спросил я. — Валтасар тебя пежит? — Нет!
— А наоборот?
— Абсолютно нет!
— А у тебя нет ощущения, что он хотел бы? На секунду Джош примолк.
— В последнее время он очень внимателен. И постоянно хихикает, что бы я ни сказал. А что?
— Просто Радость говорит, что если он в тебя влюбится, это нехорошо.
— Конечно, нехорошо, если он рассчитывает на какой-то содомский грех, я тебе прямо скажу. Тогда у нас точно будет сильно разочарованный волхв.
— Нет, все гораздо хуже. Что именно хуже, она не говорит, но это очень, очень плохо.
— Шмяк, я отдаю себе отчет, что ты, наверное, так не считаешь, но с моей точки зрения, пежить Сына Божьего — очень, очень плохо.
— Верно подмечено. Только мне кажется, она имеет в виду то, что как-то связано с железной дверью. Пока я не выясню, ты должен удерживать Валтасара — чтобы он в тебя не влюбился.
