— Это не моя мама.
— Да ты посмотри только: в слоновьей дрисне — женское лицо.
— Я знаю, но это — не моя мама. Тут помехи из-за способа передачи. Совсем на нее не похоже. Глаза не те.
Мне пришлось снова забираться на спину слонихи, чтобы рассмотреть портрет под другим углом. Джошуа прав — мама совсем не его.
— Похоже, ты прав. Носитель изуродовал информацию.
— Вот и я о том же.
— Но спорить готов — на чью-то маму она все равно похожа.
Окольными путями мы почти два месяца добирались до Кабула. Хоть Вана и была неустрашимым ходоком, как я уже говорил, скалолаз из нее оказался никудышный, поэтому в горах Афганистана ее то и дело приходилось пускать в обход. И Джош, и я понимали, что на скалистые высокогорья за Кабулом нам ее ни за что не втащить, и мы порешили оставить слониху Радости — если, конечно, удастся отыскать былую куртизанку.
Очутившись в Кабуле, мы принялись расспрашивать на рынке, не знает ли кто чего о китаянке по имени Крохотные Ножки Божественного Танца Радостного Оргазма, но никто о такой и слыхом не слыхал — как и о женщине с простым именем Радость. Потратив на поиски весь день, мы с Джошуа уже совсем было решили бросить эту затею, но тут я кое-что вспомнил. Она ведь мне когда-то говорила… И я спросил у местного торговца чаем:
— Не живет ли здесь где-нибудь женщина — быть может, очень богатая, — которая называет себя Леди Дракон или как-нибудь типа того?
— О да, господин, — ответил чаеторговец и содрогнулся, будто по затылку ему пробежался паук. — Она зовется Жестокой и Проклятой Драконьей Принцессой.
— Ничего так себе имечко, — сказал я Радости, когда мы въехали в массивные каменные ворота ее дворца.
— Помогает одинокой женщине сохранить репутацию, — ответила Жестокая и Проклятая Драконья Принцесса.
Выглядела она точно так же, как девять лет назад, когда мы расстались, — вот только, пожалуй, драгоценностей прибавилось. Все так же миниатюрна, изящна и прекрасна. В белом шелковом халате, расшитом драконами, а иссиня-черные волосы спускались по спине намного ниже талии. Их скрепляла единственная серебряная лента, иначе при любом повороте головы они бы рассыпались по плечам и окутывали ее всю.
— Хорошая слониха, — добавила Радость.
— Подарок, — сказал Джошуа.
— Очень мила.
— А ты могла бы нам пару верблюдов уделить, Радость? — спросил я.
— Ой, Шмяк, а я так надеялась, что сегодня ночью вы будете спать со мной.
— Ну, я с радостью, только вот у Джоша до сих пор зарок по части муфточек.
— Тогда, может, юноши? Я держу у себя какое-то количество мужемальчиков для… ну, вы знаете.
— Они тоже ни к чему, — сказал Джош.
— Ох, Джошуа, бедный мой маленький Мессия. И тебе ведь наверняка никто не готовил на день рождения китайскую еду?
— Мы ели рис, — ответил Джош.
— Ну, поглядим, как Проклятая Драконья Принцесса сможет это компенсировать, — сказала Радость.
Мы слезли и обнялись со старой подругой, потом суровый стражник в бронзовой кольчуге увел Вану в конюшни, а четверо других с копьями выстроились вокруг почетным караулом и сопроводили нас в главный дом.
— Одинокая женщина? — спросил я, разглядывая часовых, торчавших чуть ли не перед каждым дверным проемом.
— В сердце моем, дорогой мой, — ответила Радость. — Это не друзья, не родственники и не любовники. Это наемные служащие.
— Оттого и в титуле значится «Проклятая»? — поинтересовался Джошуа.
— Могу сократить до Жестокой Драконьей Принцессы, если вы останетесь со мной.
— Мы не можем. Нас домой позвали.
Радость уныло кивнула и ввела нас в библиотеку, набитую старыми книгами Валтасара. Юноши и девушки, которых Радость, совершенно очевидно, импортировала из Китая, подали нам кофе. Я вспомнил о девушках, моих друзьях и любовницах, которых так давно истребил демон, и горький кофе омыл комок у меня в горле.
Давно я не видел Джошуа таким возбужденным. От кофе, наверное.
— Ты не поверишь, сколько чудесных вещей я за это время узнал, Радость. И про то, как быть агентом перемен (а перемена, как ты знаешь, — корень веры), и про сострадание ко всем, потому что все — часть всех остальных, но самое главное — что в каждом из нас частичка Господа. В Индци ее зовут Божественной Искрой.
В таком вот духе он распинался битый час, моя меланхолия постепенно рассеялась, и я заразился Джо-шевым энтузиазмом неофита.
— И вот еще что, — добавил я. — Джош теперь умеет залазить в винный кувшин стандартных размеров. Только выколачивать его оттуда приходится молотком, а так смотреть вообще-то интересно.
— Ну а ты, Шмяк? — спросила Радость, улыбнувшись в свою чашку.
— Ну-у… после ужина я могу тебе кой-чего показать. Я бы назвал это «Водяной Буйвол Дразнит Семечки в Померанце».
— Похоже на…
— Не переживай, научиться нетрудно. К тому же у меня есть рисунки.
Во дворце мы прожили четыре дня — наслаждались уютом, яствами и питьем. Такой роскоши нам не выпадало с тех пор, как мы расстались с Радостью. Я бы задержался у нее навсегда, однако на пятое утро Джошуа стоял в дверях ее спальных покоев с котомкой через плечо. Он не произнес ни слова. Чего уж тут говорить? Мы позавтракали с Радостью, и она вышла проводить нас к воротам.
— Спасибо за слониху, — сказала она.
— Спасибо за верблюдов, — сказал Джошуа.
— Спасибо за книжку про секс, — сказала Радость.
— Спасибо за секс, — сказал я.
— Ой, чуть не забыла. Ты должен мне сто рупий, — сказала она. Я рассказывал ей о Кашмир. Жестокая и Проклятая Драконья Принцесса ухмыльнулась: — Шутка. Благополучия тебе, друг мой. Не потеряй тот амулет, что я тебе дала. И не забывай меня, а?
— Издеваешься? — Я поцеловал ее и взгромоздился на спину верблюда, затем ткнул его, чтоб поднимался на ноги.
Радость обняла Джошуа и поцеловала в губы — крепко и долго. Он, кажется, и не пытался ее оттолкнуть.
— Эй, а нам уже пора, Джош, — сказал я. Радость отстранила Мессию рукой и посмотрела ему в глаза:
— Тебе всегда здесь рады. Ты же сам знаешь, да? Джош кивнул и залез на своего дромадера.
— Ступай с Богом, Радость, — сказал он.
Когда мы выезжали из дворцовых врат, стража палила в воздух стрелами, что чертили над нами длинные и высокие дуги искр и взрывались где-то далеко впереди на дороге. Последнее «прощай» Радости, дань нашей дружбе и мудрой аркане тех тайных знаний, что все мы делили. Верблюдов салют перепугал до полного офигения.
Через некоторое время Джошуа спросил:
— А ты с Ваной попрощался?
— Я подумал об этом, но, когда заглянул в конюшню, она как раз занималась йогой, и я не осмелился
