Наконец-то Монтгомери улыбнулся! Пруденс отметила, что улыбка смягчила его лицо, он даже стал более дружелюбным. У нее слегка отлегло на сердце.
— Простите, что спросил…
'Невероятно! Неужели пронесло?' Из-за необходимости лгать она чувствовала себя отвратительно. В действительности ведь все было наоборот. Мало того, что Пруденс была любимой ученицей профессора Джоан Монтгомери, получающей за свои знания только высшие оценки, они, несмотря на разницу в возрасте, почти сдружились. Частенько после лекций задерживались, вместе пили чай, говорили обо всем на свете. Да попроси она у Джоан рекомендацию — получила бы самую отличную! Но дело в том, что профессор с ее принципами могла написать только честно о том, кто такая Пруденс Эдвардс — штатный сотрудник журнала 'Манхэттен мансли'. И вряд ли стала бы рекомендовать журналистку в качестве секретаря своему бывшему мужу — известному писателю.
Что же касается сына Хейли Монтгомери, ее бывшего пасынка Колина Монтгомери, тот журналистку и на порог бы к себе не пустил!
Глотнув воздуха, Пруденс продолжила излагать свою легенду:
— Джоан как-то обмолвилась на занятиях, что вы подыскиваете личного секретаря вашему отцу, и, если кто-нибудь имеет желание подработать, может обратиться к вам…
— Но вы единственная из студенток, кто обратился, — устало заметил Колин, — остальные приходили с направлениями из агентства по трудоустройству.
— Я понимаю, — пролепетала Пруденс, хотя, откровенно говоря, уже не понимала ничего.
— Джоан очень порядочный человек, — добавил он, распрямляясь. — Не знаю, с чего это она разоткровенничалась со своими студентами, но я на нее не в обиде.
— Зато я на нее обижена. — Пруденс сама себе удивилась, насколько же она вошла в роль. — Знаете, три удовлетворительные оценки — это не здорово!
На его лице опять мелькнула улыбка, и тут девушка испугалась — уж не переиграла ли она? Но сразу же облегченно вздохнула, когда услышала новый вопрос:
— Вы не будете возражать, если вам придется переехать в другое место?
— Нет!
— Вам все равно куда?
— Все равно. Ну, пожалуй, исключая Внутреннюю Монголию. Остальные места подходят…
Откинувшись на спинку дивана, Колин обнял колени руками и изучающе смотрел на нее.
— Почему?
Пруденс пожала плечами:
— Романтика приключений, да и выбраться из Нью-Йорка я была бы не прочь.
— Личные проблемы?
— Нет-нет! — торопливо воскликнула она. — Жара.
— Оригинальная мысль, — проговорил он и расхохотался.
'А смех у него приятный, — подумала Пруденс, — хотя и резковатый'.
— Я встречал людей, которые согласны уехать куда глаза глядят, лишь бы избежать воспоминаний об умерших пуделях или чтобы укрыться от надоевших мужей…
— У меня нет ни пуделя, ни мужа, — добродушно сказала Пруденс. — Я ни от кого не убегаю, мистер Монтгомери. Я посчитала бы за счастье работать с вашим отцом, если, конечно, справлюсь. Вы, между прочим, до сих пор не сказали, в чем должны заключаться мои обязанности.
Он перестал смеяться и вполне серьезно спросил:
— А как вы себе представляете работу секретаря у писателя, мисс Эдвардс?
— Отправлять и принимать почту, вести дела в офисе, печатать рукописи…
— Отец не написал ни одного слова за десять лет, — перебил ее Колин.
— Правда? Тогда мне не придется печатать его рукописи.
— Нет, — печально подтвердил он, — не придется.
Пруденс кивнула. Она не знала, что еще сказать.
Колин Монтгомери поднялся, и девушка последовала его примеру. Он был выше ее сантиметров на тридцать, казался тренированным и мускулистым. Она вспомнила фотографии его отца в старых журналах. Тогда Хейли Монтгомери тоже был высоким и стройным, но вот каким стал теперь — представить трудно. Последние десять лет, кроме сына, его никто не видел.
Прощаясь, Пруденс протянула Колину руку и тут заметила, что у него удивительные пепельно-серые глаза.
— Спасибо, что пришли. Я позвоню вам, — сказал Монтгомери.
Кабинет Эллиота Арнольда Тромбли, выходящий окнами на Пятую авеню, был отделан ореховым деревом и обставлен кожаной мебелью. Нигде не было видно ни книг, ни других печатных изданий, лишь на стене в позолоченной рамке висел номер журнала за август 1898 года.
Хозяин кабинета — импозантный мужчина высокого роста с поседевшими волосами и пронзительными голубыми глазами — выглядел так, словно специально родился, чтобы стать издателем 'Манхэттен мансли'.
— Он даже не предложил мне стакан воды! — пожаловалась ему Пруденс. — У меня вообще такое впечатление, будто этот человек вместе со своим отцом провел все десять лет на необитаемом острове и отвык от общения с людьми!
— Скорее всего, Хейли Монтгомери прячется в каком-нибудь глухом городе, — возразил Эллиот.
— Может, в Якутске? — предположила Пруденс.
Тромбли рассмеялся:
— Ладно! Ты-то хоть поразила его своими секретарскими способностями? Или так попросила воды, что бедняга ощутил себя полным болваном?
— Не очень-то его выставишь в таком свете! — Пруденс покраснела, заметив, как на нее озорно поглядывает Эллиот. — Я и не думала просить воды. Просто сидела и слушала.
— С тобой мне все ясно, Пруденс.
— Что-то мне не верится, что я ему подошла…
— Это ты уже говорила три раза. Перестань волноваться! Получишь работу — прекрасно, нет — придумаем что-нибудь другое. А сейчас очень важно, чтобы этот тип не вздумал навести о тебе справки у своей бывшей мачехи. Как думаешь, наша легенда сработала?
— Да вроде он поверил. Я так упирала на плохие отметки, что, по-моему, даже вызвала его сочувствие. Вряд ли станет перепроверять. Какой смысл? Я сказала — профессор плохо меня знает. Но, конечно, если спросит, — полный провал. Джоан очень дорожит своими отношениями с Хейли. Вы об этом знаете…
Эллиот вздохнул.
— Да, похоже… Все эти годы мы постоянно пытались что-нибудь из нее вытянуть— мадам молчала как рыба. Пичкала нас всякими окололитературными байками, но никогда ни единым словом не обмолвилась о бывшем муже. — Неожиданно Эллиот ударил ладонью по столу. — К черту! Откопаем все сами и выдадим сенсационную статью! Пруденс, думай только об этом. Хейли Монтгомери — живой классик. Люди будут изучать его творчество и через сто лет. Он уже сейчас входит в учебные программы многих университетов мира. Интуиция мне подсказывает — ты станешь его секретарем!
Девушка пожала плечами:
— Я свой ход сделала…
В этот момент зазвонил личный телефон Эллиота, номер которого был известен только его жене, адвокату, дочерям и теперь еще… Колину Монтгомери. По договоренности с Тромбли она именно его дала сыну писателя — на случай, если тому захочется убедиться, существует ли на свете адвокат Арнольд Тромбли и есть ли у него секретарша Пруденс Эдвардс.
Девушка вопросительно посмотрела на хозяина кабинета. Тот согласно кивнул головой:
— Давай!
— Офис Арнольда Тромбли, — важно сказала новоиспеченная секретарша, подняв трубку. И через секунду изменившимся до неузнаваемости голосом добавила:
