перстня, браслет, золотые часы «Радо» и залитые гелем, зачесанные назад волосы. Лева курил сигарету.
За рулем «Гелендвагена» сидел громила[16]. Ростом больше двух метров, весом около ста пятидесяти килограммов. Его кожаный плащ напоминал палатку, в которой могла бы укрыться группа заблудившихся туристов, из его рубашки можно было бы сшить тент для «газели», а его золотая цепь более всего напоминала якорную. Громилой был многофункциональный и многоликий робот-разведчик гиптиан, в миру более известный под именем Марина. Но теперь его звали Годзиллой.
Справа от Левы стоял Артур. На нем был деловой костюм, в котором было прохладно. Может быть, поэтому Артур дрожал. А может быть, от нервов.
– Я идиот, – сказал он.
– В пятый раз с тобой соглашаюсь, – сказал Лева. – Незачем заключать сделки с незнакомыми людьми.
– Такие бабки можно было заработать, – вздохнул Артур. – Но не без риска.
– Ага, – сказал Лева.
– Я уже труп, – сказал Артур. – Витю Белого тебе не развести, он отморозок полный, на всю голову.
– Тогда что ты здесь делаешь?
– Надежда умирает последней, – сказал Артур. – Ты подошел ко мне в казино, где я напивался в хлам, надеясь, что киллер избавит меня от похмелья и я уйду из этого мира с облегчением, и спросил, в чем проблема и не можешь ли ты помочь. Я подумал: а вдруг это чудо? И рассказал тебе все.
– Но теперь ты так не думаешь, да? – холодно спросил Лева, репетируя манеру говорить. До этого он практиковался только на зеркалах. – В смысле, что я могу помочь?
– Я реалист, – сказал Артур. – Даже если ты выбьешь отсрочку, меня это не спасет. Двести пятьдесят косых я за месяц не подниму. Да я их за полгода не подниму.
– Ты – идиот, – напомнил Лева. – Я сказал, что закрою вопрос, и я его закрою.
– Не пойму я тебя, – сказал Артур. – Мне-то сейчас все по барабану, я человек конченый, а тебе-то какой резон в это все вписываться? Я тебя знаю пару часов, а в таких делах и лучшие друзья не помощники.
– Мои расклады – это мои расклады, – сказал Лева. – Делай, что я тебе говорю, и доживешь до утра.
– Ага, – угрюмо ухмыльнулся Артур. – А утром что?
– Это уже твои трудности, – сказал Лева. Его плащ топорщился в районе подмышек. Слева был грузовой лифт гиптиан, справа – пятнадцатизарядная «беретта». Патронов в ней не было, Лева прихватил ствол для антуража. Второй лифт был у Годзиллы.
Артур заткнулся. Это было к лучшему, поскольку на самом деле Лева не испытывал той уверенности, что демонстрировал на словах. Одно дело – отвлеченно рассуждать о довольно- таки опасных занятиях, другое– проверить свои выкладки на практике. И хотя лифт исправно работал, а спину Левы прикрывал совершенный механизм[17] гиптиан, по определению обладающий лучшими рефлексами, нежели беспредельщики Вити Белого, под ложечкой неприятно сосало.
– Едут, – приглушенно сказал Артур, и Лева спрыгнул с капота. С противоположного конца поляны доносился мерный рокот двигателей, нараставший по мере приближения машин к месту разборки.
Машин было много. Целых четыре. Первым выкатил громадный темно-красный «Форд-Эксплорер», за ним белая «семерка» БМВ и классический черный «стосороковой» «мерин». Замыкал кавалькаду вседорожный релиз от «Лексуса». Очевидно, пиететом к какому-то конкретному автопроизводителю братва не страдала.
Лева махнул рукой, и «Гелендваген» включил фары. Яркие белые лучи, отдающие в синеву, ослепили подъехавших братков, и те остановились. Машины захлопали дверцами, и на поляну высыпали пацаны. Их было двенадцать человек. Некоторые держали в руках автоматы.
– Хана, – пробормотал Артур.
– Стой здесь, – сказал Лева и двинулся вперед, к центру поляны. Ноги слушались плохо, каждый шаг давался с трудом, словно само Левино тело воспротивилось принятому решению и предоставляло мозгу последний шанс передумать.
Не успел Лева сделать и трех шагов, как ему навстречу со стороны вновь прибывших двинулась темная фигура. Человек был один.
Шел он так же медленно, так что встретились они на середине поляны, и в свете фар Лева разглядел своего оппонента. Пацан был молодым, едва ли намного старше самого Левы, худощавым, носил черные джинсы, кожаную куртку и очки. Будь они в другом месте и в другое время, Лева мог бы принять его за своего сокурсника. Однако, учитывая обстоятельства, Лева принял как факт, что перед ним сейчас стоит Витя Белый.
– Ну, – сказал Витя. – Ты нам «стрелу» забил?
– Я, – сказал Лева.
Витя одарил его оценивающим взглядом:
– А кто ты есть?
– Левон.
– Никогда не слышал, – сказал Витя. – Кто под тобой? Кто над тобой? Кого ты реально знаешь? Кто за тебя врубится?
– То, что ты не слышал, это твои трудности, – сказал Дева, решив ответить на все вопросы по очереди. – Кто подо мной, тот сам об этом знает. Кто надо мной, того тебе знать не надо. Кого я знаю, того знаю. И врубаться за меня нечего, я свои вопросы сам закрываю.
– Смело, – оценил Витя. – Красивый ход. Понтярщик ты, если реально. Есть ты никто и звать тебя никак. Ни один серьезный пацан за Артура бы не врубился.
– Если я понтярщик, что ж ты приехал, да еще всю кодлу с собой привел? – спросил Лева. Голос у него не дрожал, и это было странно. В первую очередь для него самого.
– А ребятам посмотреть интересно было, – сказал Витя.
– В зоопарк пускай сходят, раз такие любопытные, – сказал Лева.
– Так значит – да?
– Да.
– Хорошо, – сказал Витя. Для понтярщика парень держался слишком спокойно, известные имена в базар не кидал и пустыми угрозами не разбрасывался. Значит, человек серьезный. – Какая тема?
– Артур.
– О чем базар? Он нам бабла реально должен, можешь у него самого спросить. Вон он стоит, позови – и спросим.
– Ты его кинул, – сказал Лева. – Сто штук он вам отдал, больше у него нет. Оставь его в покое.
– Кидалово мне предъявляешь? – спросил Витя.
– Кидалово или нет – дело прошлое, – ответил Лева. – За прошлое базара нет, деньги тебя возвращать никто не заставит. А от парня отстань.
– Почему?
– Подо мной он теперь.
– Да ну? – искренне удивился Витя. – На кой он тебе дался? Стволов у тебя сколько?
– Посчитаешь, когда шмалять начнут.
– Круто берешь. – Витя покосился на единственную машину с другого конца поляны, потом обвел взглядом окружающие поляну деревья, словно пытаясь прикинуть, сколько человек Лева успел там спрятать. Деревьев было много. – Лады, мне с братвой перетереть надо.
– Три, – сказал Лева.
Витя сделал три шага назад и, лишь потом позволив себе повернуться к Леве спиной, быстро зашагал к своим. Лева оглянулся. Годзилла вылез из-за руля и стоял, небрежно опираясь рукой о крышу джипа, Артур сидел на корточках в районе переднего колеса, обхватив колени руками и раскачиваясь в такт ветру. По-видимому, от страха он уже ничего не соображал.
Это и к лучшему, подумал Лева. Чем меньше он потом вспомнит...
Советоваться Леве было не с кем, поэтому он просто закурил. Освещенный со всех сторон фарами, он представлял собой идеальную мишень. Если вдруг Витя решит прервать переговоры... Хотя гиптиане и заверили, что плащ покрыт пуленепробиваемым составом, ситуация Леву слегка нервировала.
Зазвонил сотовый, Лева ответил. На связи был какой-то Евгений, назвавшийся помощником Александра, пиарщика, к чьим услугам они прибегли. Он говорил что-то о страшных неприятностях и больших расходах, при помощи которых неприятностей можно избежать. При этом он ругался матом и недобрым словом помянул Голливуд. Не особо вникая в суть дела, Лева распорядился делать то, что они с Александром считают нужным, обещал компенсировать расходы и отключился.
Вернулся Витя довольно скоро, видно, особых разногласий с братвой у него не возникло.
– Гм, – сказал он, откашлявшись. – Вы, я вижу, человек интеллигентный. Могу я с вами поговорить, как один интеллигентный человек с другим интеллигентным человеком?
– Не вижу причин, которые могли бы этому помешать, – сказал Лева.
– Ситуация, в которой мы оказались замешаны сегодня, представляется мне довольно щекотливой, – сказал Витя. – Видите ли, я готов признать, что в случае с вашим клиентом имела место подстава, но, если позволите мне некоторую вольность, это была честная подстава. Вашему клиенту никто не подносил пистолет к голове и не заставлял подписывать бумаги. Он – бизнесмен и сам должен рассчитывать свой риск, и решение принял именно он, возжелав легких денег. Следовательно, клиент оказывается лохом и целиком и полностью подпадает под нашу юрисдикцию, и мы в своем праве требовать возмещение ущерба, а также и собственную прибыль.
– Продолжайте, – сказал Лева, будучи совсем не готов к такому повороту событий.
– То, что вы приняли сторону клиента, несколько усложняет дело, – сказал Витя. – Видите ли, хотя мы и готовы признать, что это была подстава, отказаться от требования компенсации мы себе позволить не можем, ибо в таком случае рискуем потерять свою репутацию, а вам не хуже нашего должно быть известно, что репутация в нашем бизнесе – все.
– Это мне известно, – сказал Лева.
– Тем не менее мы готовы пойти навстречу вашим пожеланиям, – сказал Витя. – Мои сотрудники позволили мне предложить вам компромисс. Клиент заплатит половину запрашиваемой нами суммы, двадцать пять процентов от которой получите вы и ваша команда.
– Ваше предложение очень щедро и великодушно, – сказал Лева. – И оно соответствует моим собственным жизненным приоритетам. В любых других обстоятельствах я счел бы невозможным его отклонить, однако боюсь, что в данный момент оно неприемлемо.
– Вот как? – удивился Витя. – Вы понимаете, к каким последствиям способно привести ваше решение? Оно может послужить казусом белли и положить начало открытой конфронтации между нашими коллективами, что, по сути и определению, только вредит нашему общему бизнесу.
– Увы, – сказал Лева.
– Я и мои коллеги будем крайне озабочены сложившимся положением, – сказал Витя. – Боюсь, что вы не оставляете мне выбора.
– Нет, вы ошибаетесь, – сказал Лева. – На самом деле выбора нет у меня.
На поляне вдруг резко запахло озоном, и послышалось одиннадцать резких хлопков, с которыми воздух занимал внезапно образовавшийся вакуум. Витя резко повернулся в сторону своей бригады. Машины стояли на месте. Людей среди них не было.
А единственный стрелок его сегодняшнего оппонента нагло ухмылялся, и крутил на пальце какое-то неуклюжее детское оружие.
Витя перевел взгляд на Леву и обнаружил, что второй такой же пистолетик обращен прямо на него. Но он настолько ошалел от происходящего, что даже не полез за своим
