– Возможно, ты думаешь, что я с приветом, – сказала она. Ее серо-голубые глаза смотрели умоляюще.
– Нет, я так не думаю.
– Ты все еще мне веришь?
– Да. – Патрик отпил немного вина. – Я думаю, тебе нужно уговорить Дональдсона запросить разрешение на частное вскрытие.
– А коронер разрешит это?
– Должен. Это делается, если имеются доказательства, что патологоанатом что-то упустил. А что же остальные, присутствовавшие на эксгумации? Могильщики?
Кэт отпила вина. Это было австралийское шардоне, крепкое и пряное, его пить бы да пить, напиться до чертиков, но она – увы! – должна быть трезвой, должна пить только для того, чтобы успокоить расходившиеся нервы, чтобы набраться храбрости, не более.
– Я собираюсь поговорить с ними со всеми, это я планировала на завтра.
– Завтра я не смогу прикрыть тебя, – сообщил Патрик. – Меня отправляют в Брюссель.
– В Брюссель? Вот здорово! – Кэт постаралась не показать своего разочарования.
– Нужно сделать репортаж о жизни европейских парламентариев.
– Замечательно!
На мгновение их взгляды встретились. Кэт отвела глаза, посмотрела в меню, потом снова на Патрика и улыбнулась. В его лице была нежность, которая тронула ее. Во рту у нее пересохло, дрожь возбуждения пробежала по телу и затаилась, затрепетав, как пойманный зверек, где-то в глубине желудка – она поняла, какие чувства вспыхнули в ней. Кэт заметила жесткие завитки волос вокруг потертого ремешка его часов, скользнула взглядом по сильным кистям рук с длинными пальцами, слегка сплющенными на концах, с чистыми крепкими ногтями. Весь он был крепкий, надежный, и она почувствовала – ей грустно, что он уезжает. Интересно, есть ли у него подружка или невеста, подумала Кэт. Патрик продолжал смотреть на нее, и теплота его взгляда проникала ей в душу, придавая храбрости.
– Я рада за тебя, – сказала она. – В самом деле, очень рада.
– Сегодня в суде было полным-полно журналистов. Вероятно, ты без труда сможешь найти кого- нибудь, кто написал бы за тебя репортаж.
– Конечно. – Кэт вспомнила, что совсем упустила из виду презентацию музыкальной награды в начальной школе леди Гозден, и расстроилась – нехорошо пренебрегать детьми. Она напишет статью позднее, позвонив в школу.
Вскоре после полуночи Кэт медленно вела свой «фольксваген» по дороге, мимо конторы «Долби и сын». Она с облегчением увидела, что здание похоронного бюро тонуло во тьме. Такси посигналило ей и проехало мимо. Движения почти не было, если не считать двух-трех автомашин вдалеке.
Кэт повернула на боковую улицу, потом проехала к ряду спускающихся вниз эдвардианских домиков и припарковалась между фургоном и побитым, заржавевшим «ягуаром». Отключив зажигание и отстегнув ремень, она выбралась наружу. Ночь была ветреная, небо застилали облака, сильный влажный ветер дул ей в лицо и рвал волосы.
Патрик подвез ее домой, легко поцеловал в щеку и пообещал через день-другой позвонить, когда вернется из Брюсселя. Кэт не пригласила его подняться к ней – ей нужно было собраться, и она опасалась, что, узнав о ее планах, он увяжется за ней, а ей не хотелось впутывать его в неприятности. Это ее проблема, ее головная боль, ей придется решать задачки самой.
Кэт облачилась в джинсы, толстый черный свитер, туфли на резиновой подошве и темно-синий пиджак, натянула пару тонких кожаных черных перчаток, которые купила, как только вышла из похоронного бюро. В карманы пиджака она засунула фонарик, перочинный нож, плоскогубцы и маленький автоматический фотоаппарат «Минольта». Идя назад к основному шоссе и пытаясь справиться с замком «молнии», она вдруг ощутила усталость и неловкость. Видно, нервы совсем развинтились. Лучше бы сидела дома, в гостиной, болтала с Патриком, пила вино и слушала музыку, подумала Кэт.
Патрик. Вспомнив о нем, она снова испытала такое желание, которого не испытывала давно.
Ворота освещали свет уличного фонаря и лучи фар изредка проходящих по шоссе машин, и, по мере того как Кэт приближалась к ним, свет становился все интенсивнее.
«ДОЛБИ И СЫН», ПОХОРОННОЕ БЮРО.
НЕ ЗАГРОМОЖДАЙТЕ ПРОХОД. ТРЕБУЕТСЯ ДОСТУП КРУГЛЫЕ СУТКИ.
Мимо проехала полицейская «панда», и Кэт подождала, пока машина исчезнет из вида. Порывы ветра стали еще сильнее. Через дорогу хлопнула незапертая дверь. Кэт посмотрела на верхние деревянные планки обеих половинок ворот. Высотой они были около шести футов, с петлями, через которые была пропущена цепь почти в четыре фута. При свете дня они казались легкопреодолимыми, но теперь, в темноте, возвышались над ней, как крепостной вал.
Мимо проехал старый белый «шевроле», из его приемника громыхал рок. Парадная дверь дома, расположенного выше по улице, открылась, оттуда вышла парочка, оглянулась и зашагала прочь.
Кэт еще раз внимательно огляделась, подняла руки, подпрыгнула, ухватилась за верх ворот и подтянулась, подошвы ее ботинок, ища опоры, скользнули по влажным планкам. Правой ногой она нашарила цепь, носком нащупала петлю, приподнялась повыше, перевалилась через ворота и спрыгнула вниз.
Ей казалось, что она падала целую вечность. Наконец ноги ударились о твердый булыжник, она упала вперед, больно ушибив коленку, руки в перчатках проехались по мокрым камням, фонарик и плоскогубцы зазвенели в кармане.
Кэт с трудом встала и засветила фонарик, вгляделась в темный двор, прислушалась. Двери гаражей, за исключением одной, были закрыты, в окнах – темнота. Она посветила в открытую дверь гаража и увидела на цементном полу расплывшееся масляное пятно.
«Доступ круглые сутки…»
«Надеюсь, в ближайшие несколько минут ни у кого не возникнет желание посетить покойника и никто не приедет, чтобы забрать тело», – подумала Кэт. Луч скользнул по темному матовому стеклу мастерской, по неосвещенным окнам часовни вечного упокоения, обшарил темноту дальнего конца двора, задержался на стене скобяной лавки позади. Здесь ее никто не мог увидеть.
Никто из живых.
Ее начала бить дрожь. В голове крутилась навязчивая мысль.
«Не верь в привидения!» – приказала себе Кэт.
Она подошла к маленькой деревянной пожарной двери в конце мастерской и вытащила из кармана большой медный ключ, который взяла днем. Луч осветил глубокую замочную скважину.
Замок был тугой, и на мгновение Кэт подумала, что ключ не подходит. Однако была еще надежда, что он просто не поворачивается. Наконец раздался резкий щелчок, словно выстрелило ружье, и дверь приоткрылась на несколько дюймов, будто давление, под которым она находилась, вдруг исчезло. Кэт повернула ручку, и дверь распахнулась наружу с утробным рыком.
На нее надвинулись тени гробов. Потом они закачались, потому что переместился луч света. Горло Кэт сжалось, она закрыла за собой дверь и заперла ее. На нее навалилось одиночество. Кэт посветила на рабочий стол, на оторвавшийся плакат об оказании первой помощи, на гроб, стоящий на козлах, на стеллажи с ручками, пластинками и пластмассовыми урнами для праха.
Луч выхватил какой-то комочек на полу, и на минуту она замерла в ужасе. Это была крошечная серая мышка, пушистая, с длинным хвостом, затылок ее был расплющен металлической пружиной ловушки, а по спинке сбегала струйка свежей крови. Рядом лежал на голых досках кусочек сыра.
