Видеокамера внимательно следила за Джо Мессенджером. Он завтракал, механически отправляя в рот кашу ложка за ложкой и листая «Таймс».
С характерным для него безразличным видом Джо одновременно обдумывал свой учебный план в Университете Исаака Ньютона, где он вот уже четвертый год состоял профессором по компьютерным наукам. Углубившись в свои мысли, он чуть было не пропустил маленькую заметку в конце рубрики зарубежных новостей «Компания по замораживанию трупов находится в затруднении».
Джо читал «Таймс» каждое утро за завтраком – газета олицетворяла британский дух, подобно мармеладу «Даеди» и молоку в бутылках. «Таймс» выходит более двухсот лет – это восхищало Джо, как и все, способное превысить срок человеческой жизни. Например, маленькая рыбка кой-карп, плавающая у него в аквариуме на посудном шкафу за стеной. Карп живет более двухсот лет.
Англия всегда нравилась Джо. Кое-что, конечно, его не устраивало, в частности недостаточное уважение к науке и научным исследованиям. Если в Америке наука священна, то в Англии ученые живут на крошечную зарплату и мечутся в поисках финансирования. Это притом, что именно здесь работают многие величайшие умы мира, во всяком случае наиболее изобретательные. Джо, однако, повезло. В свое время его соблазнили обещанием неограниченного финансирования работы, и до сих пор условия безоговорочно выполнялись. Единственная сложность в его жизни была связана с женой, Карен. И Джо не видел выхода из положения.
Карен была несчастна и всегда расстроенна. Ее некогда горячая поддержка мужа сошла на нет. Главным камнем преткновения послужили всевидящие видеокамеры в каждой комнате, на каждой стене. Джо давно уже просто не замечал их, хотя сначала, конечно, он тоже испытывал некоторую неловкость от их присутствия. Спустя две недели после переезда Карен потребовала убрать видеокамеры из спальни и ванной комнаты. Джо вроде бы подчинился. Но потом в ее отсутствие вернул их на место, тщательно замаскировав.
Карен с тоской смотрела на висящий над столом электронный глаз, фиксирующий ее мужа, жующего кашу, трехлетнего сына Джека, листавшего комиксы, ее саму, снимающую крышку с баночки фруктового йогурта…
– Не дожидайся, пока яйцо совсем остынет, – напомнила она сыну.
Мальчик послушно отодвинул книжку и ложечкой отковырнул белок крутого яйца. Положив его в рот, он затеял игру: убрал один из четырех кусочков тоста, разрезанного матерью, а оставшиеся сложил треугольником. Карен влюбленно смотрела на сына.
– Папа… – Ребенок нерешительно обратился к отцу, боясь его побеспокоить. Джо мельком взглянул на мальчика. Осмелев, Джек указал на три кусочка хлеба: – Папа, это треугольник?
Карен почувствовала теплую волну, исходившую от улыбки Джо, обращенной к сыну.
– Да, мой хороший, – сказал он. – А теперь сделай квадрат.
Джек добавил четвертый кусочек и составил квадрат.
– Точно, – одобрил Джо. – Так, а теперь давай…
– Нет, – прервала их Карен. – Он должен сначала доесть свой завтрак. – Она поймала вспышку раздражения на лице мужа и почувствовала себя виноватой.
Она знала, с каким упорством Джо взращивал интерес Джека к науке, и радовалась этому. Однако порой это его стремление граничило с одержимостью; Джо легко увлекался любым делом. Все или ничего.
Как с камерами.
Он утверждал, что через некоторое время она привыкнет к присутствию видеокамер. Но этого не произошло. Временами женщина ловила себя на том, что пытается куда-нибудь спрятаться от вездесущего ока. Но камера со слабым гудением поворачивалась, поднималась, опускалась, фокусируя свой электронный глаз на Карен. Она напоминала, что никуда от нее не деться. Боже мой! Они ловили каждый миг ее жизни, их жизни. Каждая мелочь, движение или звук поступали в АРХИВ[1] – в человекоподобный компьютер, который кодировал информацию в гексадецимальные разряды и запоминал ее.
Компьютер был проклятием жизни Карен, она желала ему смерти. Это странное желание означало, что в глубине души женщина невольно признавала его живым существом. Невозможно! Это выдумки Джо. Карен убеждала себя, что компьютер не может существовать сам по себе. Не может обладать эмоциями, влюбляться, наблюдать за двумя взрослыми человеческими существами и осмысливать все. А вдруг может?
Карен встретила Джо в университете в Торонто. Она была первокурсницей и сотрудничала в университетском журнале. Ей поручили взять интервью у этого сумасшедшего ученого, который в то время работал над созданием искусственного человеческого мозга. К своему изумлению, она обнаружила не какого-то одержимого очкарика, а довольно красноречивого светловолосого красавца, больше похожего на авантюриста, чем на ученого. Уже через несколько минут беседы с Джо она поняла, что его идеи – это нечто гораздо большее, чем буйная фантазия. Ему было по силам осуществить их. В свои двадцать семь лет он обладал твердыми принципами с оттенком жесткости, которую она находила одновременно пугающей и притягательной.
Через два месяца они были помолвлены, несмотря на решительные возражения против подобного брака со стороны ее ортодоксально настроенных родителей. Слабым утешением для них служил лишь факт, что будущий зять имеет докторскую ученую степень. Утешало их также и то, что Джо, убежденный атеист, с уважением и пониманием относился к их еврейским обычаям и присоединялся к празднованию субботы.
Первые несколько лет после женитьбы они прожили, без сомнения, счастливо. Карьера тридцатилетнего Джо стремительно взлетела, когда он получил приз Макартура за работу по нейронным сетям. Карен тоже была заражена его энтузиазмом.
Джо считал, что смерть можно победить путем загрузки информации из собственного мозга в компьютер. Скоро она не только поверила в осуществимость задуманного, но и яростно отстаивала эту идею перед его коллегами.
Но теперь все это позади.
Появление Барти изменило Карен. Он родился на второй год после их женитьбы. Джо безумно любил его. В трехлетнем возрасте Барти погиб в автокатастрофе. Джо как-то удалось с этим справиться, а ей – нет. Джо всячески помогал ей пережить горе, он был добр к ней, в нем открылись качества, о существовании которых она даже не подозревала. Забота мужа помогла ей прожить три года. Беда, как ничто другое, сблизила их. И конечно, ее спасла собственная работа.
До встречи с Джо Карен намеревалась работать в документальном телевидении. Она мечтала стать одновременно телеобозревателем и пишущим журналистом. В глубине души Карен все еще продолжала надеяться, что однажды начнет писать статьи для газеты «Нью-Йоркер». После окончания университета первой ступенью ее карьеры было место тележурналиста в Торонто. Однако появление на свет Барти прервало перспективное продвижение по службе. Вернувшись через три месяца к работе, она обнаружила, что все ее карьерные амбиции потеряли свою значимость. Жизнь Карен теперь была полностью заполнена ребенком. После смерти Барти она вновь вцепилась в работу, и поддержка коллег помогла ей пережить эти страшные годы.
Карен уже была беременна Джеком, когда Джо предложили место профессора в ведущем университете и возможность продолжить исследования. Она радовалась при мысли о переезде в Англию. Таким образом они словно порывали с прошлым и начинали новую жизнь.
Она очень скучала по своей работе. Джо становился с годами еще красивей, и она страдала, видя, что ее красота уходит. Джо обладал удивительным обаянием. Карен замечала интерес на лицах других женщин при его появлении, их попытки пофлиртовать с ним…
Молодая женщина через стол смотрела на мужа. На нем была одна из его любимых мягких рубашек. В будни он носил такие рубашки доверху застегнутыми под галстук, в выходные – расстегивал верхнюю пуговицу и надевал безрукавку. С годами у Джо появилось несколько морщин, придававших чертам его лица мудрость и значительность. Его голубые глаза излучали свет и жизнь. Часто они смотрели на мир с таким интересом, словно видели его впервые. И тогда мудрость уступала место простодушию.
Интересно, что он видел, глядя на нее. Карен знала, что все еще привлекательна. И ей хотелось
