засунутой туда пачкой. Сигарету зажал в зубах, отчего едкий дым лез в слезящиеся глаза.
- Что, так есть охота, аж переночевать негде?
Задумчиво поскреб невесть откуда появившуюся недельную щетину он, протягивая пачку Малышкину.
Я когда курю, забываю про многие проблемы. Делаю это в поисках психологического расслабления, слежу за горением огонька, срывающимся пеплом и выдыхаемым дымом. Это как-то помогает на секунду забыть где мы и что мы. И тебе, Саш, советую совмещать приятное с полезным.
Да нахрен мне эти заморочки? Я вообще бросать решил. Как товарищ Косолапов бросит, я в тот же день.
Хохотнул старшина.
Окружающий их лагерь совершенно не соответствовал этой благодушной беседе. Люди, завидев наступление темноты, начинали суетиться, дрема, навеянная ужином, тут же исчезла. Психологический шок и привычка к немотивированной агрессии зомби, которая усиливалась по ночам на подсознательном уровне заставляла людей готовиться к обороне. Никто уже не верил в спокойные места и добрых мертвецов, которые позволят отстреливать себя поодиночке.
Косолапов отчасти поощрял такое шизофреническое настроение – это повышало боеспособность, не давало бойцам застать себя врасплох. Но с другой стороны, постоянное умственное и физическое напряжение доводило их же до нервных срывов. Стычки и мгновенно вспыхивающие, впрочем, также быстро и кончавшиеся драки были обычным делом, что расшатывало дисциплину. Посоветовавшись с главным медиком, спящим на ходу с открытыми глазами, начальник экспедиции попытался уточнить вопрос о возможности подмешивать успокаивающих препаратов в пищу или принудительного лечения наиболее невоздержанных бузотеров. Но медик развел руками, его запасы были неизмеримо меньше необходимого количества, и, к тому же, находящиеся под воздействием седетативных препаратов бойцы были очень уязвимы в бою, снижалась скорость реакции.
Несколько близко расположенных могилок у края леса ненавязчиво напоминали выжившим о том, что жизнь – это лотерея, в которой зачастую выигрывает не самый красивый и умный, а самый живучий и везучий.
Бабка после выхода из ступора, в котором он находился с изумлением обнаруживал, что люди изменились. Они не стали лучше или хуже, но теперь в их глазах пропала радость. Боль и страх поселились в них. Улыбка стала исключением, люди предпочитали не спорить, то ли опасаясь вспышки ярости собеседника, то ли тщательно скрывая свое мнение. Теперь настала очередь Бабки заботится о Вике и ее непутевом братике, который до конца не свыкся с потерей и зачастую в своих разговорах ссылался на дядю, как до сих пор живого человека.
Совершенно не понимающий чувств Вики Семен, наоборот, заметив ее подавленное состояние, активизировал свои попытки сблизиться и завязать более тесные отношения с приглянувшейся ему девушкой. Бабка вступился, слово за слово, разгорелся спор, закончившийся скороспешной стычкой, в которой Бабка изрядно отлупил Семена, а он, не потерпев поражения, бросился к своей шашке и замахнулся ей на Бабку. Бабка от этого совсем озверел и не давая противнику ничего сделать, повалил его на землю, вырывал оружие из его рук. Бабка сам не ожидал от себя такого финта. Еще немного, сабля отлетела в сторону, и он вцепился Семену в горло. Вика и Погарыш едва расцепили противников. Чем бы закончилось эта драка, если бы их не было? Окружающие смотрели на ставшую привычной картину драки безучастно и просто отворачивались в сторону. Растрепанный, с подбитым глазом Семен вырвался и убежал дальше к лесу, а Бабка обработал свои царапины и плеснул себе на лицо воды. Адреналиновый шторм сошел, и теперь его немного колотило. Подумать только, его мог зарубить друга!
Караульные теперь не спали на посту. Зачастую они не могли уснуть и после окончания службы. Огонь открывали по малейшему шороху. Заведенный генератор исправно подавал ток на лампы прожекторов, установленных на треноги.
Семен так и не вернулся, Бабка поудобнее устроился, лег спать, повернувшись спиной к храпящему Погарышу. Вика прикорнула у стенки быстро остывающей в ночной темноте кабины. Через несколько минут забрался Семен, забрал свой спальник и покинул машину. Просыпаясь от одиночных выстрелов, Бабка бросался к амбразурам, смотрел на лица замерших, с оружием наготове караульных. Один раз за ночь сам заступил в караул, засыпал, просыпался и видел дергающиеся брови и сжатые на цевье оружия руки других людей. Под утро ему даже показалось, что на карауле стоит один и тот же человек, что он ни разу не менялся, настолько было похожи напряженная поза и выступившие пятна пота на одежде.
Косолапов также не мог заснуть. Теперь, когда до конца их путешествия оставалось меньше суток пути, его начали охватывать сковывающие разум стальными щипцами безумия полные безнадежной горечи безумные подозрения. А что, если карты подложные, а секрет расположения комендант унес с собой в могилу? Не позволяющий себе до этого и тени сомнения Алексей все больше и больше изводил себя кошмарными подозрениями. Ходил из угла в угол своей тесной кабины, подолгу прикладывал горящий лоб к ледяным стальным стенкам и радиоприборам. Слушал сопение связистов, разговоры у костра не спящих бойцов, пытался забыться на узкой и жесткой, застеленной сине-черным полосатым одеялом кушетке. Но во сне ему являлся мертвый комендант, пытался его душить, заставлять есть зомби-крыс. Косолапов просыпался с колотящимся сердцем, тер поседевшие за несколько дней виски и пил воду. Затем выходил проверять караулы, хотя никакой в этом необходимости не было, курил у костра, заходил и вновь пытался заснуть.
Но все волнения ночи остались позади. Из полной темени никто не вышел, стрельба была ложной. Недобрый рассвет сырым промозглым туманом окончательно доконал спящего под машиной Семена, который, стуча зубами подошел на сведенных дрожью ногах к костру и заставил его практически обнять едва теплящийся в остывающих углях огонек.
Через полчаса прозвучала команда подъем, и не выспавшийся, хмурый и шатающийся лагерь начал готовиться к дороге. Застучали топоры, завыли пилы, недоваренная, несоленая каша обжигающе горячей была съедена за рекордное время. Чай был без сахара, но на ропот людей повара не могли найти ответа – запасы подходили к концу и если через три дня не будет найдено продовольствие, все восемьсот девяносто два человека начнут голодать. Был еще НЗ, но его Косолапов распорядился не выдавать.
Летчики готовили свою пташку в последний полет. Они протирали стекла, осматривали двигатель, проверяли приборы. Вряд ли теперь будет найдено топливо к вертолету.
26 мая 1993 года, Среда 06:30. День Седьмой.
Возле пос. Толкай Подбельского района Самарской области
С первыми утренними лучами солнца разведчики, наскоро пожевав безвкусную ячневую кашу на комбижире с ужасного качества самодельным кулинарным чудом повара под названием “лепешки несоленые из муки и воды”, забрались в заскорузлые и холодные сиденья. Заправившись от передвижной, на две трети пустой автоцистерны, они покинули место ночевки лагеря, который кишел, словно муравейник молчаливыми измученными людьми. Автоцистерну Малышкину поручили в течение дня по возможности заправить.
Если это будет невозможно сделать, цистерну бросим.
Косолапов сказал, будто отрезал. Малышкин пожал плечами, мол, раз будет бесполезна, то и смысла нет с собой везти.
Надвинув на лоб солнцезащитные очки, спасаясь от бьющего в глаза поднимающегося солнца, он скомандовал приказ выдвигаться. Взревели двигатели мотоциклов, выхлопные газы окутали автомобили, разведка двинулась вперед. Через полчаса после выезда автомобилистов, вертолет, разгоняя мусор и подняв пепел едва ли не на высоту деревьев, поднялся с истоптанной и обезображенной следами костров поляны. К этому времени колонна, основываясь на данных, которые передавали разведчики, уже уехала на порядочное расстояние. Но со временем, вертолет догнал, а затем и обогнал вытянувшуюся в длинную пыльную нить автомобили колонны, а позже и гонящие на полной скорости мотоциклы разведки. Он пролетел над брошенной сельскохозяйственной техникой возле безымянного поселка, над долиной, на дне которой не спеша поднимался дым над полностью сгоревшем селом Среднее Аверкено. Пилот наблюдал за битвой на нефтеперекачивающем заводе возле с. Венера, на секунду зависнув над двумя враждующими группировками, которые крошили друг друга почем зря так, что район битвы буквально был завален
