больше теряет себя…
Анна слегка отстранилась от него.
— Мне надо идти к Мелани, — тихо сказала она, целуя Джерри еще раз, чтобы он не думал, будто она разозлилась на него. Он сделал для нее так много! — Малышка скоро проснется.
Джерри лишь улыбнулся и помог подняться на ноги.
— Пожалуйста, включи плиту, когда придешь, — надо подогреть ланч. А я пока найду способ перенести вещи в дом прежде, чем Элли Баттон умрет от любопытства.
Анна покачала головой:
— Я не понимаю… Кто этот незнакомый человек, который охотно разговаривает со мной и не пытается мной руководить?
Он наклонился и снова поцеловал ее, и смех его заставил дрогнуть ее губы.
Анна едва узнавала Джерри, но — кто бы ни был этот человек — она
Потрясенная этой мыслью, она отвернулась от него и, взяв в руки сумки с продуктами, направилась к дому сквозь пелену дождя. Ей надо было отдалиться от этого нового, веселого, так волнующего ее Джерри. Анна хотела этого мужчину, но с этим она могла бы справиться. Но хотеть и любить одновременно очень опасно: так можно снова добровольно заточить себя в клетку, называемую Джарндирри.
Она никогда не вернется к прошлому! Она не будет жить так, как хотел ее отец и как потом хотел Джерри. Она будет жить так, как хочет она. Она больше никогда не станет той потерянной, беспомощной женщиной, какой была…
Анна вошла через заднюю дверь, оставив после себя длинную мокрую дорожку, и услышала из спальни голосок Мелани. Но ребенок не плакал, а что-то весело лепетал.
Мелани, кажется, совсем не пугалась незнакомой обстановки. Она была жизнерадостным ребенком. Если Рози не передумает, Мелани будет счастлива с ней…
Анна быстро побежала в ванную, чтобы вытереть воду, ручьями стекавшую с нее.
— Кажется, она счастливый ребенок, — сказал Джерри, входя вслед за ней в ванную, которая всегда была их общей.
— А почему бы ей не быть счастливой? — воинственно возразила Анна, вытирая лицо полотенцем.
И тут же она почувствовала стыд. Почему это невинное замечание заставило ее мгновенно занять оборонительную позицию?
Сначала он ничего не ответил, только взглянул на ее лицо, покрывшееся румянцем.
— Да, действительно, почему бы и нет? — Это было все, что он сказал. Но в воздухе витала невысказанная мысль: «Не обольщай себя надеждами. Не забывай, что Рози может передумать».
Она повесила полотенце, но все еще не смотрела на него.
— Я присмотрю за ней, пока ты накрываешь на стол, — сказал он.
— Мне надо… Да, конечно, — поправилась она и поняла, что он увидел, как она напряглась.
— Ты поможешь мне сегодня накормить лошадей и почистить стойла?
— Да, конечно. — Затем она нахмурилась. — А куда мы денем Мелани?
— Раскладная кровать. И в доме осталось много игрушек — твоих и Ли. Она будет спокойна, если будет видеть нас, и, возможно, ей понравятся лошади. Дети вообще любят животных.
— Хорошая мысль. Пойду возьму ее, — коротко сказала она.
Мелани жевала край подушки, счастливо улыбаясь. Увидев Анну, она загукала и протянула к ней ручки — и сердце Анны затрепетало, наполнившись радостью и нежностью. Какая прекрасная девочка, и ей нужна материнская любовь!
«Не обольщай себя надеждами…»
В прошлом году Анна думала о том, чтобы усыновить ребенка, но не могла поверить в то, что сможет полюбить существо, которого родила другая женщина. Иногда, когда она видела коляску возле магазина, где лежал чей-то ребенок — такой одинокий и заброшенный, — в ней даже возникало тайное желание украсть его… Но, представив себе, какой ужас испытают его родители, она подавляла в себе этот постыдный импульс.
— Спасибо тебе, Господи! — прошептала она, прижимая к себе теплое тельце Мелани. — Спасибо.
— За что ты Его благодаришь?
Анна замерла на секунду. В воздухе возникло напряженное ожидание.
— За Мелани, — тихо сказала она, кладя малышку на кровать, чтобы поменять ей подгузники. Ей нужна была минутка, чтобы обдумать ответ.
Когда малышка была переодета в чистое белье, он все еще молча ждал пояснений. И Анна неторопливо произнесла:
— За то, что я не знала, что могу так сильно любить чужого ребенка. — Она повернулась к нему резко, будто защищаясь. — Если бы я знала, что смогу полюбить кого-то так же, как Адама, я могла бы совершить немыслимый поступок.
К ее удивлению, он понимающе кивнул:
— Я видел это вчера в твоих глазах: чувство вины. И благодарю Бога за то, что Он оберегал тебя, как я не мог этого делать.
Это потрясло ее до глубины души. Такой взыскательный педант, как Джерри, не только увидел правду, но и понял ее преступное стремление — и простил…
Анна вздернула подбородок:
— Теперь тебе не надо оберегать меня, Джерри. Ведь я ушла от тебя, помнишь? И с тех пор все решаю сама.
Но вместо того чтобы замкнуться — как делал каждый раз, когда она напоминала ему о том, что они больше не муж и жена, — Джерри заглянул глубоко в ее глаза и сказал:
— Я держу свое слово.
Это должно было тронуть ее, наполнить любовью… Подобные слова всегда превращали ее в любящую, трепещущую женщину. Но на этот раз она вскипела от гнева.
— Избирательно, — ответила она ледяным тоном и прошла мимо него. — Ланч, должно быть, разогрелся.
Вдогонку ей раздалось:
— Ты можешь не напоминать мне о том, что я не всегда держу свое слово. Мне снится это каждую ночь… Мы потеряли Адама, потому что я послушал акушерку, а не тебя… лежавшую в луже крови. И чья в этом вина? Я знаю, Анна, я знаю…
Она резко повернулась. В его тоне не было упрека, который всегда унижал ее, или загадочной холодности, от которой у нее все сжималось внутри. Самообвинение было для него совсем не характерно. Джерри был человек действия, всегда находил выход из затруднительных положений.
— Что? — выпалила она, когда он прошел мимо нее на кухню и стал вынимать из печи пироги и жареный картофель. — Ты обвиняешь себя за то, что случилось? Ты думаешь, что я виню тебя за это?!
— А кого же еще винить? — Не глядя на нее, Джерри достал тарелки и стал накладывать на них еду. — И ты тоже считаешь меня виноватым, Анна, иначе ты не ушла бы от меня. Ты никогда бы не покинула супружескую постель, если бы внутри тебя не жило ощущение, что я виноват в смерти Адама и в том, что ты сама чуть не умерла…
Анна открыла рот, но не могла вымолвить ни слова. Разве она винила его в этом?
В этот момент Мелани нагнулась вниз, пытаясь дотянуться до пола, и Анна опустила ее. Довольный ребенок ухватился за край черно-белого линолеума, который давно уже было пора менять.
А потом Анна, с трудом шевеля губами, произнесла:
— Джерри, я никогда не думала…
— Не надо говорить это, Анна. Если ты ушла от меня, значит, надо признать: наш сын погиб из-за меня.
Гром прогремел над головой, и ребенок вздрогнул. Лицо девочки скривилось, она заплакала. Радуясь тому, что можно отвлечься от этого разговора, Анна прижала к себе ее маленькую шелковистую голову. Но
