— Какую же? — поторопила Анна.
Они взглянули друг на друга… И она увидела его пронзительные серо-голубые глаза. Губы Джерри изогнулись в чувственной полуулыбке, и она почувствовала, как тело ее разгорелось в ответ. Она не могла отвести от него глаз: дыхание ее стало коротким и прерывистым. Он не шевелился… ему не надо было шевелиться. Когда он смотрел на нее так, она всегда сама шла к нему…
«Как легко ему было со мной. Любящая жена и Джарндирри — все преподнесено отцом на тарелочке. Один поцелуй, одно прикосновение — и я была полностью в его власти».
— И?.. — задыхаясь, выговорила Анна, приказав себе не двигаться. Сердце и разум противились телу, которое внезапно напомнило ей, что она все еще женщина.
— И мы после этого весело смеялись. С того времени, как я приехал к вам, мы стали братом и сестрой. И больше ничего.
— Действительно? — Анна попыталась непринужденно фыркнуть, но голос ее сорвался. — Вы всегда прекрасно ладили друг с другом.
— Во всем, кроме одного. — Медленная улыбка возникла на его лице, и Анна почувствовала, что хочет прикоснуться к нему. Отчаянно, до боли. Возможно, она и не любила его, но он знал, как возбудить ее, доставить ей удовольствие. — Она меня не хотела как мужчину. Однажды мы попытались поцеловаться, и закончилось это тем, что оба валялись на земле от смеха. — Он усмехнулся. — Она вытерла губы и сказала: «Послушай, это все равно что целоваться с братом».
— И тебе понравилось это? — медленно проговорила она.
Он сделал к ней шаг — как хищник, подкрадывающийся к жертве, — и все слова, которые она хотела ему сказать, испарились из ее головы. Анна смотрела, как он приближается к ней, и тело ее стало живым, горячим. У нее отнялось дыхание, груди напряглись, а руки потянулись навстречу ему…
— Поцелуи Ли стали для меня одним из самых счастливых воспоминаний. Тогда я понял, что обрел сестру… и понял, что никогда не обижу ее.
— А потом?
— А потом, через три недели, я нашел тебя в стогу сена, спрятавшуюся от Ли, у которой ты стянула плитку шоколада, — тихо сказал он, и глаза его вспыхнули чувственным огнем.
…Увидев Джерри, она отчаянно прошептала ему: «Не выдавай меня Ли!» Он смотрел на нее несколько секунд, и в глазах его был молчаливый вопрос. Рассмеявшись, Анна протянула ему шоколад, предлагая разделить с ней добычу. А он, склонившись к ней, сказал, что она испачкала шоколадом лицо — и прикоснулся губами к ее губам, слизав языком сладкие пятна. Она мгновенно забыла о шоколаде, о соломе в своих волосах; обхватив его шею руками, она поцеловала его в ответ, переступив невидимый порог, отделявший девочку от женщины.
Потом Джерри не целовал ее долгое время — Анне было всего пятнадцать, а ему — восемнадцать лет. Он постоянно возбуждал ее своими горящими взглядами и невысказанными обещаниями, тихим шепотом на ушко и интимными шутками, когда они оставались одни. Но когда Анне исполнилось восемнадцать лет, он подарил ей прекрасное бриллиантовое кольцо, сделанное на заказ, протанцевал с ней весь вечер на ее именинах, а потом увел на верхнюю веранду и снова поцеловал ее: на этот раз долгим и страстным поцелуем, крепко прижав к себе.
«Я собираюсь жениться на тебе», — прошептал он ей в ухо, после получаса ослепляющих, головокружительных поцелуев, и романтически настроенная девочка, которой она тогда была, даже не подумала ему возражать. Когда они вернулись в дом, на левой руке ее сверкало бриллиантовое кольцо, и празднование ее восемнадцатилетия превратилось в празднование ее помолвки.
Они поженились через четыре года — после того, как Анна окончила университет по требованию отца. Она разрывалась между желанием преподавать и стремлением быть с мужчиной, которого обожала.
Она никогда не целовалась ни с кем другим и не хотела этого. С тех пор как она увидела его, она потеряла себя. С того момента, как он поцеловал ее в стогу, его желания стали ее желаниями, его слова — ее словами.
А затем этот мир, наполненный прекрасными мечтами, в одночасье разрушился. Когда она вернулась из больницы, Анна почувствовала, что в душе его медленно зреет буря. Но хуже всего было то, что он ничего не говорил. Джерри хотел, чтобы говорила она, и только то, что он хотел слышать. А она знала, чего он хочет: чтобы она справилась со своим горем, чтобы снова улыбалась, и смеялась, и снова стала чувственной и жизнерадостной женщиной, которой когда-то была…
Но он не мог понять глубину ее потери. И раздражение в нем с каждым месяцем все больше возрастало.
Таков был Джерри. Он готов был преодолеть любое расстояние, потушить любой огонь, переплыть любую реку… он готов был прийти ей на помощь в любой момент, как только она позовет его, но он не был готов с ней поговорить по душам, разделить ее чувства… Он вообще не испытывал никаких чувств. Он просто решал проблемы, и все.
После смерти Адама Анна стала смотреть на мир новыми глазами: она поняла, что напрасно пытается угождать человеку, который рассматривает ее лишь как свое приложение. Все, что у нее есть, — это она сама, а не то, что дал ей отец и Джерри…
Она до сих пор не знала, чего хочет, но если он снова поцелует ее, она утратит свою вновь обретенную силу и вновь потеряет себя. Ее жизнь опять станет собственностью Джерри.
Анна вскинула голову:
— Да, все это было замечательно, но сейчас это не имеет значения. Я хочу побыть здесь, пока Рози не свяжется с нами, и если она захочет, чтобы мы удочерили малышку, я отдам тебе Джарндирри, деньги, все, что ты захочешь, если у меня будет Мелани.
— Ты обещаешь? — наконец медленно произнес он.
— Насчет того, чтобы дать тебе… развод? — Она сделала глоток остывшего кофе. — Конечно, я сказала тебе…
— Ты не это мне сказала, — прервал он ее, и тон его был непререкаемым. — Ты сказала, что дашь мне все, что я хочу, если я позволю тебе остаться.
В груди ее похолодело. Двенадцать лет вместе, пять лет замужества. Они так много вместе перенесли, и по-прежнему ее желания ничего не значат для него.
«Я не могу родить тебе детей! — захотелось закричать ей. — Я не могу вернуться в тот момент, когда мой милый Адам был еще здесь, был еще живой!»
Джарндирри перестало быть для нее домом — здесь умерли ее надежды, ее мечты, ее любовь и смех. Она никогда не вернется сюда.
«Вернись ради Мелани, — прошептало ее сердце. — У тебя будет Мелани».
Анна с усилием подняла голову. Кулаки сжались, и она произнесла как можно спокойнее:
— Ты получишь все, что хочешь, Джерри. Кроме одного — я не смогу родить тебе детей! — бросила она.
Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он был подобен красным скалам Кимберли: ни ураганный ветер, ни ливневые дожди не могли его поколебать.
— Только дай мне слово, Анна, и тогда я сделаю все, чтобы у тебя был ребенок.
Что-то перевернулось в ней. Она понимала, что он требует: чтобы она вернулась в его постель, в его жизнь и его мир. Чтобы династии Каррен — Вест снова объединились, стали одним целым. И она понимала, глядя в его глаза, что у него созрел очередной блестящий план заиметь ребенка. Его ребенка, по крайней мере.
Анна закрыла глаза. Пять лет она была замужем за Джерри, их связывали мечты и Джандирри, но не было никакой любви, по крайней мере с его стороны.
— Даю тебе слово. — К своему удивлению, она услышала в своем голосе лишь печаль. — Но ты должен знать правду. Я делаю это лишь для Рози и для Мелани. Я никогда не позвонила бы тебе, если бы не эта проблема. Я никогда не вернулась бы к тебе добровольно. Я хочу жить своей жизнью. Я ждала, когда
