Приказываю все это формирование произвести в кратчайший срок вышеуказанным начальникам, относительно же вспомогательных частей, которые в данный момент не могут (быть) сформированы своими средствами, в кратчайший срок войти в сношение со мной для представления комфронту и через него Наркомвоену Украины для соответствующих заданий военным комиссариатам в деле создания таких частей»[208].
Тут же были представлены политком бригады тов. Петров[209] и политкомы полков: 7-го — Конев[210] и 8-го — Карпенко. Командиром 7- го полка был утвержден Калашников, 8-го — Куриленко и 9-го — Тахтамышев [211].
Были высказаны обоюдные критические замечания и особенно с нашей стороны акцентировалось внимание на утвержденном малочисленном составе нашей бригады, которая должна была состоять, согласно штатному расписанию, из 7 075 человек[212].
Дело в том, что все виды довольствия ограничивались штатным расписанием бригады, а на остальных, кто не вошел в эту численность, довольствие не распространялось. Мы особенно остро ощущали недостаток оружия и боеприпасов, могли бы выставить целую армию, но оружия не было, и Дыбенко обещал нам свою помощь.
На следующий день мы получили оперативный приказ по группе войск Харьковского направления:
«19 февраля 1919 г. Секретно.
...На Мелитопольском направлении добровольцы концентрируют свои силы и пробуют перейти в наступление на Попов, а в районе Верхний Токмак–Волноваха ведут стычки с отрядами Махно. В этом районе встречаются части Кубанской казачьей дивизии.
В Донецком бассейне противник упорно защищает железнодорожные узлы Юзовка–Ясиноватая– Батманка–Никитовка, сконцентрировав в этом районе до двух добровольческих дивизий...
...В исполнение чего приказываю:
...1-й Заднепровской дивизии г. Дыбенко: а) Частями 1-й бригады Заднепровской дивизии т. Григорьеву держать фронт Помошная–Новый Буг–Большая Александровка–Западные Кайры–Водяное, передав отряд у Помошной в оперативное подчинение начдива 2-й... ...б) 2-й бригаде 1-й Заднепровской дивизии держать фронт Валки–Попово–Орехово–Пологи. Прочно укрепиться на этой пинии, возведя укрепления на пересечении дорог, ведущих с юга к этим пунктам.
Правым флангам бригады выдвинуться вперед в Мелитопольском направлении и захватить ст. Пришиб и Федоровку, закрепиться на них, не предпринимая дальнейшего наступления. Штабу бригады расположиться в Александровске. в) 3-й бригаде Заднепровской дивизии т. Махно овладеть железнодорожной линией Пологи–Ловягино–Волноваха и закрепиться на них, держа связь влево с группой Донецкого направления через ст. Велико-Анадоль–Еленовка–Доля. г) Штабу дивизии быть в Екатеринославе и озаботиться укреплением подступов к Екатеринославу...
Начальнику 1-й Заднепровской дивизии спешным темпом вести переформирование вверенных ему частей и возможно скорее привести дивизию в регулярный вид»[213].
Тогда же мы получили повторный приказ, уже от 21 февраля за № 18 о создании уже созданной Заднепровской дивизии[214].
Но для приведения 3-й бригады в регулярный вид нам ничего пока не дали. Ни обмундирования, ни боекомплектов, ни денег, ни специалистов.
Мы думали, что саботируют только нас, но так было во всех партизанских войсках. И это ярко отражено в телеграмме командира партизанского отряда 1-й бригады Заднепровской дивизии т. Ткаченко[215].
«Киев, комфронта т. Антонову, Нач. 2-й дивизии т. Ленговскому. Передается Харьков, председателю Совнаркома. Принята 27. II. 1919 г.
Несмотря на то, что я три месяца веду борьбу, ни от кого не получая даже вооружения для этой борьбы, несмотря на то, что я в настоящее время единогласно уполномочен своими товарищами выяснить судьбу отряда непосредственно путем переговоров с высшей инстанцией, я, приехав в Знаменку, сижу на ней с 8 час. вечера до сих пор и не могу выбраться отсюда ни сюда, ни туда: ни в Харьков не пускают, ни обратно паровоза нет, несмотря на то, что еду по важному делу и вдобавок своим паровозом.
Железнодорожники, за исключением одного телеграфа, ничего не дают; комендант юлит сюда и туда; поезд, отправленный со Знаменки продовольствием, разорван на перегоне, в паровозе через 20 верст нет воды. Он отправляет половину состава на пути, загромождает путь на Кременчуг; мой вагон проектирует прицепить к другому продовольственному поезду, который, чем черт не шутит, может тоже разорваться через каждые четыре или два часа. И это в то время, когда мои партизаны голыми руками отстаивают Помошную, потому что винтовок у половины отряда нет, кроме того, люди босы и голы.
Видя такое отношение к себе и тем товарищам, которых я поднял на борьбу, я во избежание всяких кривотолков и ответственности слагаю с себя свои обязанности. Раз мне искусственным путем каких-то закулисных влияний зажимают рот, раз все регулярно получающие жалованье саботируют открыто, зачем тогда буду мучиться со своими людьми я, потерявший всякое представление о человеческой жизни за эти три месяца. Не могу я больше продолжать начатую работу в такой атмосфере и, как честный человек и революционер, довожу об этом до вашего сведения и вместе с тем прошу срочного распоряжения: или по возможности проехать в Харьков выполнить возложенное на меня товарищами поручение, или отправиться на Помошную к товарищам, чтобы передать им то, что видишь по пути. Молчать больше нет смысла, лучше говорить горькую правду в глаза, чем кривить: я человек прямой, никогда никому не лгал и теперь не хочу»[216].
Но несмотря на трудности, мы продолжали наступать по направлению к Мариуполю и Волновахе.
На участке Пологи–Цареконстантиновка, после тяжелого боя заняли Цареконстантиновку и Прусаки. Почти полностью разбили белогвардейский Павловский полк. Захватили орудие, пленных и знамя противника. Ежедневно с винтовками и пулеметами к нам переходили перебежчики[217].
Несмотря на суровую, снежную зиму, непригодное для зимы обмундирование, особенно обувь, боевой подъем повстанцев был неописуем. Все буквально рвались в бой, и мы этому всячески способствовали. Притом только наступление было нашим спасением, оно давало нам вооружение, боеприпасы и питание. И мы наступали, стремясь как можно быстрее освободить свои семьи от белогвардейцев.
В связи с накоплением неприятеля в Донбассе, бои становились все упорнее.
Сводка сообщала о наших действиях: «...На Бердянском направлении в 18 км к югу от Полог и в 30 верстах к югу от Цареконстантиновки мы заняли Семеновку и Егорьевскую. В Мариупольском направлении после артиллерийского обстрела 13-й полк (Махно) занял ст. Волноваху, но оставил ее под давлением сильных резервов противника, поддержанных бронепоездами...»[218].
Развивая наступление на всех направлениях, Заднепровская дивизия нуждалась во всевозможном снабжении, которое должно было обеспечить успех в боях. Но централизованного снабжения как такового почти не было.
В частности с 17 января по Ъ[219] марта Харьковская группа войск получила из окружного артиллерийского управления всего 7 млн. патронов вместо требовавшихся 28 млн., 9000 трехдюймовых снарядов вместо 19 000 и т. д. Вовсе не получено снарядов к 102-мм, 122 и 152-мм орудиям[220].
Бригады самоснабжались за счет трофеев, не выполняя тем самым распоряжения гражданских властей.
На Дыбенко и командиров бригад Заднепровской дивизии «сыпались»жалобы во все инстанции.
5 марта для улаживания недоразумений между местными властями и Дыбенко в Екатеринослав прибыл командующий войсками Украины Антонов-Овсеенко. Состоялся ряд совещаний.
В своем заявлении Раковскому, Подвойскому и ЦК КП(б)У он писал: «В Екатеринославе на совещании, устроенном мною из представителей исполкома отдела военных заготовок, председателя совнархоза, губвоенкома, представителя железнодорожного узла и особой комиссии по смотру военных заводов, в
