присутствии тов. Берзина, состоящего по особым поручениям при главкоме Вацетисе, было непреложно установленно, что:
1. Нарекания на штаб Дыбенко и на самого Дыбенко неосновательны; между местными учреждениями и Дыбенко существует деловой контакт; самовольные реквизиции прекращены (под суд отдан начснаб Табачников), требования дивизии направляются по форме; история с 30 вагонами угля, захваченными будто бы Дыбенко, оказалась сказкой...
4. Установлено, что все обвинения против Дыбенко просто вздор и сплетни.
В более узком заседании (представителя от исполкома и председателя совнархоза) категорически установлено, что Дыбенко и его штаб не только не потакали левоэсерству и махновщине, но вели и ведут с ними самую решительную борьбу.
В разговоре со мной Майзель указал, что выражение “в штабе Дыбенко темные личности”принадлежит тов. Аверину[221] и относятся, между прочим, к некоему Росинскому. Установлено, что Росинский не состоит в штабе, а нанят как сапожник по специальности для заведывания починочной мастерской.
Установлено также, что анархо-синдикалист Петровский никогда не был прикомандирован к штабу и не допущен к работе в армии.
Нашим осмотром (в присутствии тов. Берзина) штаба Заднепровской дивизии выявлен образцовый порядок и энергичная работа штаба.
В кампании, поднятой против Дыбенко, усматриваю попытку сведения личных и узко-“фракционных”счетов с Дыбенко со стороны местного помпадура Аверина. Категорически настаиваю на прекращении этой травли, лишь разжигающей вражду между армией и советскими работниками гражданского ведомства, столь близоруко питаемую нашими “фракционерами”и имеющую некоторое основание в полнейшей импотенции местных совнархозов, предкомов и их руководителей»(8 марта 279/лк) [222].
Командукр всячески старался мобилизовать силы для фронта.
Мы тоже считали, что война есть война, а все остальные вопросы имеют подчиненное значение.
Но так думали и делали не все.
Созданная еще 27 декабря 1918 г. ВУЧКа множилась, росла и крепла.
Объезжая войска, командукр Антонов-Овсеенко слышал жалобы и многое видел своими глазами. Поэтому 5 марта 1919 г. на имя предсовнаркома Раковского, наркомвоендела Подвойского (копия Всеукраинской чрезвычайной комиссии Шварцу и Всеукраинской прифронтовой чрезвычайной комиссии Воронину) была послана телеграмма: «В районе фронта, но на расстоянии двухсот, трехсот км боевой линии, с середины февраля объявились отряды фронтовых чрезвычаек, вооруженных до зубов русским оружием. Совершенно необходимо произвести реквизицию этих “богатырских”застав и подчинить их местному командованию. Комрев один сможет держать их под наблюдением и ввести надлежащую дисциплину. Мною подтверждено распоряжение командгруппы Скачко о перевооружении их винтовками “Гра”и пулеметами “Льюиса”»[223].
«Необходимо ускорить перевооружение всех запасных частей, резервных, а также и железнодорожных, продовольственных и всяких отрядов ЧК. Необходимо издать обязательное предписание о сдаче всеми гражданами, советскими служащими в том числе, не причитающегося им по штату оружия с заменой для имеющих право носить оружие, но работающих не на фронте, казенных револьверов — браунингами, 3-х линейных винтовок — винтовками “Гра”и берданами»[224].
Со стороны местных властей продолжались открытые гонения на членов небольшевистских партий. Так, например, публиковалось: «Екатеринослав. 24-го февраля по распоряжению Исполнительного Комитета закрыт орган местной группы левых эсеров и произведены аресты. Поводом послужила агитация, направленная к восстановлению масс против Советской власти, в результате чего в некоторых деревнях дело доходило до ареста коммунистов-инструкторов.
Закрыт также и орган анархистов “Набат”»[225].
В этот период в Гуляйполе прибывало большое количество анархистов из России. Они привозили массу литературы и идей. Создавали общественные организации, выпускали газеты, листовки, читали лекции и т. д. Но материальных средств для этого было мало.
Газета «Гуляйпольский Набат»писала под рубрикой «Местная жизнь». «Протокол. Заседание Крестьянской группы анархистов-повстанцев села Гуляй-Поле от 24 февраля н. ст. 1919 г., шедшим под лозунгом “С угнетенными против угнетателей всегда”.
1) Заслушав доклад тов. Перелетченко[226] о дальнейшей работе в руководящих органах повстанческого движения, созданного под влиянием исключительно наших товарищей в районах с. Гуляй-Поля, Б.-Михайловка, Гришино, Синельниково, Александровска и Цареконстантиновка, которую в данный момент тов. большевики-коммунисты, не брезгуя никакими средствами, никакой политической авантюрой стараются направить движение в то направление, которое оправдывается только партией, но не народом рабоче-крестьянского мира. После всестороннего обсуждения вышеупомянутого вопроса решено предоставить право действия своим товарищам, состоящим членами ответственных, руководящих органов крестьянского движения перед всем народом и им творимой революции под самым строжайшим контролем группы.
2) Заслушан вопрос о материальной поддержке газеты “Набат”. После ясного освещения этого столь важного для всех нас вопроса группа повстанцев постановила всем, чем только возможно поддержать упомянутую газету, но группа считает своей обязанностью поставить перед группой “Набат”вопрос об изыскании средств для дальнейшего существования таковой и пути к отысканию этих средств. Группа повстанцев находит самым целесообразным лекции, спектакли, разъезды по провинциям ответственных ораторов-пропагандистов с целью агитации и создания крестьянских групп, производительных кооперативов и т. д., которые, безусловно, почувствуют потребность к родственному себе органу и поддержат его.
Издатель: Гуляйпольская группа анархистов “Набат”.
Редактор: Редакционная коллегия»[227].
В начале марта стало очевидным, что сил утомленной боями, поражениями и неурядицами, 13-й армии для освобождения Донбасса недостаточно и что туда надо направить новые значительные подкрепления.
Чтобы занять исходные позиции для решающих боев, войска 8-й и 9-й армий, изменяя главное направление наступления, отключились из активных боевых операций. Перегруппировка продолжалась 18 дней и закончилась с большим опозданием.
Этим воспользовались деникинцы, выиграв время для перегруппировки своих сил и подготовки контрнаступления.
Части 8-й и 13-й армий втянулись в навязанные им деникинцами безуспешные бои.
В районе Луганска находились 41-я дивизия 13-й армии и три дивизии 8-й армии, в центральной части Донецкого участка войск было значительно меньше: в марте сюда прибыла всего лишь одна бригада 9-й дивизии, которая заняла позиции с левого фланга нашей 3-й бригады Заднепровской дивизии, входящей в состав Украинского фронта.
Накопление неприятельских войск на Южном фронте продолжалось, и к 8-му марта достигло 44 000, из них в Донбассе до 10 000.
Несмотря на настойчивые приказы главкома Вацетиса командующему Укр. фронтом Антонову-Овсеенко, «выделить из состава Украинского фронта все свободные силы и бросить их на Донецкий бассейн», посылалось туда очень мало.
Вот характерная докладная записка Антонова-Овсеенко Главкому: «10 марта 1919 г. 21 час. Положение для меня было и есть вполне ясное. Южфронту мы передали до 10 тысяч штыков, 20 орудий, два бронепоезда, в резерве у меня ни одной сформированной части нет. Совершенно нет сапог, шинелей, винтовок. У Махно четыре очереди на одну винтовку, у Григорьева три, у Дыбенко две; артиллерийской упряжи нет. Запармия бежит. Глаголев просит подкрепить Киев, куда переходит правительство. Румыны и греки усиленно прибывают в Одессу, пока могу лишь послать два полка интернационалистов — 3 400 штыков, 24 пулемета, взамен чего хотел бы извлечь погранохрану и железнодорожный полк, теперь их оставлю Южфронту. Екатериноградцы уже двинуты, 2-й коминтернациональный полк идет через два дня. Дайте винтовок, сапог, шинелей, артиллерийской упряжи, и немедленно дадим дивизион артиллерии [и] по
